Лопе де Вега

Для Лопе Марта служила как бы связующим звеном между реальным и воображаемым, она была действенным помощником, позволявшим ему, творцу, проникать в загадочный мир поэзии и вымысла. У нее был живой ум, она обладала хорошим литературным вкусом, так что нет ничего удивительного в том, что в какой-то момент она вмешалась в процесс творчества Лопе. Под предлогом того, что она хочет обмануть скуку в долгие часы, которые принуждена проводить в одиночестве, она стала мягко настаивать, чтобы Лопе воплотил свои фантазии в повествовательной форме, в которой еще не работал: в новелле. Уступая ее просьбам и словно принося клятву верности в любви, Лопе согласился, правда, не без колебаний. Он высказывал большие сомнения по поводу жанра, который он именовал «недостойным искусства писать», разделяя общее мнение того времени, ибо тогда все полагали, что в эстетическом смысле новелла — низкий жанр. Лопе преодолел некоторые трудности, которые для его пера не были серьезными препятствиями, и принялся писать, именуя себя перед своей дамой «новеллистом» (следует признать, что «новеллист» — занятная миссия для любовника), и вскоре вручил ей свою первую новеллу — «Успехи Дианы». Амарилис прочла новеллу и получила великое удовольствие, а ее похвалы были столь убедительны, что Лопе был вынужден совершенствоваться в жанре новеллы дальше. Так из-под его пера вышли еще три новеллы: «Невезение — возмездие за честь», «Осторожная месть» и «Гусман-храбрец», — которые он и опубликовал вместе с первой в сборнике под названием «Новеллы для Марсии Леонарды». Это женское имя — еще одна маска, предназначенная для того, чтобы скрыть личность той, кому были адресованы эти новеллы. Роль адресатки в этом случае совмещается с ролью лица, которому посвящается книга, а также с ролью чтицы, рассказчицы или повествовательницы и становится главной (напомним, что термин «повествователь» или «рассказчик» был придуман Роланом Бартом; по его определению, это персонаж, который внутри главного рассказа, предназначенного для читателя, выслушивает рассказы героев и рассказывает второстепенные сюжеты). Совершенно особый жанр новеллы предписывает ей и совершенно особые отношения со своими героями. Прежде всего автор или рассказчик изначально устанавливают с адресатом или адресаткой абсолютно новые отношения, превращая акт творчества в акт соблазнения. Лопе в любую минуту, посвященную созданию текста, обращается к той, кому адресованы его новеллы, чтобы изменять развитие повествования и придать рассказу форму. Когда он писал, то постоянно представлял себе живой образ рассказчицы и говорил с ней. Он часто прерывал повествование, обращался к адресатке с вопросами, пытался угадать ее мысли, предупредить ее желания, опередить ее воображение, намекнуть на ее литературные предпочтения и обмануть ее ожидания, меняя тон и стиль повествования. Он пытался также возбудить ее любопытство. «Я хотел бы, — писал Лопе, — прежде чем продолжить повествование, спросить, не заинтересуют ли вас некоторые вопросы этимологии, так как Цицерон и Овидий не составляют для вас никакой тайны».

Вот так из желания понравиться и доставить удовольствие, из действий, направленных на соблазнение, рождается оригинальная литературная форма, которая обогатит личность автора. Актом завоевания читателя (а в данном случае читательницы) Лопе открыл для жанра новеллы новые перспективы, как он открыл новые горизонты для драматургии.

Повествовательница или рассказчица у Лопе благодаря исключительным интеллектуальным способностям автора и адресатки становится столь же важным действующим лицом, как и герои новелл; она, не втянутая, как они, в любовные сети и в перипетии борьбы за богатство и удачу, становится образом притягательным, редкостным, чье присутствие ощущается постоянно. По мере развития сюжета основного повествования и по мере того как рассказчица вставляет свои замечания, перед нами вырисовывается образ молчаливого персонажа, чье присутствие чувствуется все более и более; перед нами проступают черты ее портрета, черты прекрасной и высокообразованной дамы. Вдохновительница повествования, чтица и умная женщина, она предстает перед нами как один из самых своеобразных женских персонажей этих новелл, и автор обращается с ней на равных. Так Лопе прославлял женщину совершенно особенную, ибо эта страстная любительница литературы не соответствовала ни одному из тех женских типов, что до той поры «популяризировал» жанр новеллы.

Эта женщина не была ни простой влюбленной, ни неблагодарной, ни «синим чулком», карикатуры на коих так часто появлялись в новеллах, а была женщиной, властвующей над умом, и ее образ был чудесным открытием для литературы, ибо он возвышал весь женский пол. Она производила впечатление женщины, опередившей свое время, ибо была как бы предвестницей тех сильных женских личностей, что в XVIII веке станут хозяйками салонов во Франции; разговоры легкие, шутливые, изящные, которые рассказчик поддерживает с ней, подтверждают это впечатление. Но голос повествователя также позволяет всегда подметить детали ее будничной жизни: неустойчивость ее общественного положения, беды ее супружеской жизни, ее тайные любовные увлечения, возможную беременность, то есть черты, делающие этот образ живым и человечным. К тому же рассказчик при помощи намеков и прямых упоминаний о различных обстоятельствах повседневной жизни указывает на превратности и несчастья положения женщины в обществе, стремясь укрепить идеи и мысли, которые он разделяет. Так, в «Осторожной мести» встречаются строки: «Я вас уверяю, что, если бы мне была дана власть, я учредил бы в университете кафедру супружеской жизни, на которой молодых людей, решивших посвятить себя супружеству, обучали бы искусству хорошего поведения в данном положении».

Вышивая по этой сложной канве вымысла, дозволяющей присутствие рассказчика или рассказчицы, Лопе добавляет, при этом подчиняясь особенностям жанра, некие новые качества статусу героев повествования. Прибегая к полутонам и тонким намекам, повествователь как бы немного снижает при помощи иронии все нормативные каноны с приклеенными на них «идеальными этикетками»; благородство, красота, добродетель, богатство по сути таким образом ниспровергаются с высоких пьедесталов.

Ведя с повествовательницей постоянный диалог, Лопе придает новелле очень оригинальное качество, а именно максимальную коммуникативную эффективность, если использовать терминологию современного литературоведения. С этой целью он прибегает к средствам и способам, свойственным устному народному творчеству. В последних трех новеллах, написанных после 1622 года, рассказчик напрямую обращается к внимающей ему Марсии Леонарде. Автор без колебаний вводит в текст различные пословицы, романсы, которые, как он рассчитывает, будут либо прочитаны, либо спеты, ибо их ритм и разнообразие облегчают восприятие всего текста в целом. Разумеется, не следует забывать и о том, что и пословицы, и романсы были легко узнаваемы для такой особы, как Марсия Леонарда, то есть для Амарилис, которая была страстно увлечена и народным устным творчеством, и музыкой.

Но что двигало Лопе, кроме желания обновить жанр новеллы, так, чтобы он как можно более сблизился с традицией народной испанской культуры? Быть может, у Лопе были какие-то свои особые причины для того, чтобы придавать своим новеллам форму диалогов?

И опять мы получаем ответ на наши вопросы из переписки Лопе с герцогом Сесса. В одном из писем, впрочем, на удивление официальном, проскальзывает очень интимная нотка, резко контрастирующая с остальным текстом послания; в этом месте Лопе повествует о том, что «маленькая Клара Антония была очень занята, так как молила святую Лусию даровать здоровье глазам ее матери, этого ангела». В других письмах мы найдем подтверждение печальному событию: Амарилис внезапно ослепла. Теперь становится понятно, почему Лопе, несмотря на питаемое им отвращение к низкому жанру прозы, — новелле, с такой поспешностью принялся развивать этот жанр, ведь он это делал для возлюбленной. Быть может, он хотел, чтобы накал страстей в этих новеллах передался ей и открыл у нее как бы внутреннее зрение? Как бы там ни было, эта форма повествования, изобиловавшая прямыми обращениями и живыми диалогами, могла быть эффективным средством утешения и ободрения для любимой им женщины.