Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов

Журналист Юрий Сушко пишет: «Сначала были студийные съемки в павильонах «Ленфильма». Прилетела Марина, выкроив целый месяц. Накануне Высоцкий переговорил с Татарским:

— Слушай, а может Хейфиц все-таки попробует Марину?

«Чувствовалось, что Марине жутко хочется сняться в картине, — видел Евгений Маркович. — Почти все время съемок в Ленинграде... Марина приходила каждый день и сидела со всегда открытым томиком Чехова: еще раз перечитывала эту повесть...»

Увы, режиссер фильма «Плохой хороший человек» Иосиф Хейфиц роли для Марины в картине не нашел и снимать ее не стал...

Еще одно — удивительное по своей сути — воспоминание Евгения Татарского. Кинорежиссер поведал о втором концерте Владимира Высоцкого в Армении. Сам поэт рассказал эту историю кинорежиссеру, а тот передал ее, как запомнил, высоцковеду И. Роговому.

По словам Евгения Марковича, Высоцкому однажды предложили выступить в Ереване, причем, пообещали заплатить наличными весьма немалую сумму. Высоцкий согласился, прилетел в Ереван, где его у трапа уже ждала машина.

Отработал концерт, получил, как договаривались, конверт с деньгами, а в придачу еще и ящик с фруктами и коньяк, и только после этого решил поинтересоваться: «Кстати, ребята, я хоть где выступал, скажите. Что за организация?» — «Это Комитет государственной безопасности, Владимир Семенович».

«Он рассказывал, — говорит Евгений Татарский, — «Я меняюсь в лице, а они: «Ничего-ничего, все в порядке, приезжайте к нам снова. Спасибо вам большое!»

И последнее. Евгений Маркович рассказывал: «В 1980 году у меня на столе лежал сценарий, по которому я дал согласие делать фильм. Назывался он сначала «Колода без туза», потом— «Без видимой причины»... Была идея пригласить на главные роли Володю <Высоцкого> и Даля...Володя знал мой замысел, мы разговаривали весной 80-го, скорее всего, в мае. Он не читал сценарий и до проб, конечно, дело не дошло: я заканчивал другой фильм, а к «Колоде без туза» должен был приступить осенью... Не получилось».

ЗУРАБ ЦЕРЕТЕЛИ

...Сегодня об этом художнике не говорит и не пишет только ленивый. И все больше — о его скульптурном творчестве и дружбе с сильными мира сего. Например, скульптуру Георгия Победоносца, созданную им и установленную в Нью-Йорке, он открывал с президентом США Джорджем Бушем-старшим. А в его мастерскую наведывались первый президент СССР Михаил Горбачев с Раисой Максимовной.

Его называют поклонником больших форм, обвиняют в гигантомании, а он по- прежнему лукаво улыбается и с теплотой относится как к критикам своего творчества, так и к его поклонникам, которых этот добрый человек считает своими друзьями.

Что на это сказать? «Каждый пишет (в данном случае — творит), как он дышит».

А насчет друзей — личное дело каждого, кому с кем общаться. Друзей не выбирают (хотя можно), друзьями — становятся. И остаются. На друзей Зурабу Константиновичу Церетели (1934 г. р.) всегда везло. И имеет он их великое множество по всему миру. А первую славу художник вкусил в возрасте Христа. До этого с этнографами и археологами обошел весь Кавказ. В хрущевскую «оттепель» пожил у родственников в Париже, поучился на курсах повышения фантазии, встретился с Пикассо и увидел, что занимается он не только живописью, но и литьем, росписью по фарфору, керамикой.

В другой приезд в столицу Франции Церетели встретился с Марком Шагалом. В ею мастерской — масло и темпера, а во дворе — витражи и мозаика. «Я понял, общаясь с великими: художник может все», — говорит Зураб Константинович.

Не оставив писать портреты и пейзажи, Церетели параллельно занялся мозаикой. Одной из первых мозаичных работ он прославился в Пицунде. Работал как одержимый, и не напрасно. Привлек к мозаикам внимание гостившего в СССР великого монументалиста Давида Сикейроса. После в той же

Пицунде произошла встреча с тогдашним министром культуры Екатериной Фурцевой и известными актерами театра и кино. В его приморскую мастерскую на катере приплывал полюбоваться работами сам Алексей Николаевич Косыгин.

Зураб Церетели переезжает в Москву, без устали работает в новой мастерской на Тверском бульваре (располагавшейся, правда, в полуподвале, что нисколько не смущало мастера), получая заказы на оформление фасадов и внутренних помещений зданий, создает витражи и скульптуры. И пишет маслом картины.

В столице он знакомится с будущей супругой. Но и не забывает о своей еще одной большой любви — Грузии. Художник с конца 60-х годов живет, по его словам, «между Тбилиси и Москвой».

В конце 70-х Зураб Константинович назначается главным художником Олимпиады-80. Сам хозяин Москвы Виктор Гришин посещает его мастерскую и удивляется: «Как можно работать в такой обстановке?»

Церетели получает второй этаж под новое помещение мастерской, а три семьи, жившие там раньше, были расселены.

Сегодня он — один из самых известных российских художников, владелец галереи «Зураб», созданной специально для того, чтобы в ней могли выставляться молодые художники бесплатно. Никакой коммерции! Зураб Церетели считает, что самое большое богатство — это друзья.

В его мастерской на Тверском бульваре, 9 бывали Андрей Вознесенский и Евгений Евтушенко, Чингиз Айтматов и Василий Аксенов, Иосиф Кобзон, Майя Плисецкая и Родион Щедрин, Петр Капица и Святослав Федоров, Юрий Лужков и Анатолий Собчак, Эдуард Шеварднадзе и Евгений Примаков, Катрин Денев и Марчелло Мастроянни...

А итальянский актер и певец Адриано Челентано, знакомый с работами художника, сам изъявил желание после концерта в Москве приехать в мастерскую Церетели. И уехал оттуда с дорогим подарком, сделанным ему художником, — эмалью-картиной «Вход Христа в Иерусалим».

Всех этих людей без преувеличения можно назвать друзьями Зураба Константиновича. Но с особой теплотой он вспоминает о двоих из них. Художник говорит. «На Тверской, 9 побывали многие великие люди XX века, начиная с Марка Шагала. Ему нравились мои яркие картины, он говорил, рассматривая в альбомах мозаики и эмали, что живопись у Зураба — начало всех начал.

Вторым, кого хочу назвать, — Владимир Высоцкий.

Познакомил меня с ним, кажется, — в Доме кино Саша Митта. (Так оно и есть. Митта вспоминал: «А с Церетели Володя познакомился через меня. Тот был моим приятелем, моим и Гали Килемской. Он жил у Гали на Беговой в кооперативном доме кинематографистов, почти вплотную к ипподрому, на 6-м или 7-м этаже». — А Я.) Мы потом часто встречались, гуляли, пили, я часто ходил на его концерты и спектакли. Он — ко мне в мастерскую на Тверском бульваре. Однажды с двумя девушками предложил съездить в Ленинград на свадьбу. Я сел за руль его «Мерседеса» и прямо, никуда не сворачивая, не зная дороги, гнал всю ночь. Вошли в квартиру — все спят. Повернулись и уехали обратно в Москву.

Нас с Сашей Володя пригласил на свадьбу с Мариной в маленькую квартирку. Пришли Юрий Любимов с женой Людмилой Целиковской, Всеволод Абдулов, Андрей Вознесенский с Зоей. Жена Саши, Лиля Митта, испекла яблочный пирог. С Андреем мы скинулись на несколько бутылок шампанского. Высоцкий лежал на диване и без особой охоты тихо играл на гитаре и что-то пел для себя. Я почувствовал, будто виноват, что такая бедная свадьба. Предложил продолжить ее у себя дома.

Утром улетели в Тбилиси. «Здесь (в Бегбеди. — А.П.) — вспоминает Марина Влади в книге «Владимир, или Прерванный полет», — нам устроили настоящую старинную свадьбу». Высоцкий много пел и ничего не пил, это делал, стоя за его спиной с рогом вина, молодой грузин. Тамада пожелал, чтобы жениха и невесту похоронили в гробу из векового дуба, что мы посадим на свадьбе».

Высоцкий по поводу другого прозвучавшего тоста написал в песне «Я скоро буду сохнуть от тоски...»:

Правда, был у тамады

Длинный тост алаверды

Про него — вождя народов

И про все его труды.