Письма 1886-1917

Как же можно говорить об изгнании таланта (Грибунина) из труппы, особенно когда полуталант, вечно пьяный и безнадежный Громов, благополучно пребывает в труппе. Благоразумнее позаботиться о том, чтобы Грибунин влюбился в кого-нибудь еще. Очевидно, он пьет с горя… Надо его утешить и поругать здорово.

Еще один вопрос. Жена очень мечтает о Бабакиной ². Она начинает поправляться, а 15-го или 16-го надо выезжать. Каждый лишний день, проведенный здесь, для нее очень важен. Не можете ли Вы назначить самый крайний срок для ее возвращения и не отнимающий у нее возможности играть в «Иванове». Она хотела сама писать Вам об этом, но я предупредил ее.

Новое объяснение Вашей болезни очень интригует нас. От души желаю успеха и сил. Был нервный кризис, теперь чувствую себя опять хорошо и надеюсь вернуться бодрым.

Жму вашу руку.

К. Алексеев

208. М. Г. Савиной

10 ноября 1904

Москва

Глубокоуважаемая Мария Гавриловна!

Очень и очень трудно отказаться от удовольствия и чести играть с Вами и В. Ф. Комиссаржевской!

Еще труднее артисту — отказать в просьбе другой артистке, пред талантом которой он преклоняется.

Нелегко отказаться и от доброго дела ¹.

Но Вы, жестокая, хотите помучить меня и заставить пережить тяжелые минуты, так как знаете, что во время сезона я завишу не от себя.

Судите сами: у нас на репертуаре только семь пьес, из них в шести я занят, а седьмая не дает сборов и идет один раз в 2–3 недели. Дублеров у меня нет в этом году, и потому я играю и буду играть ежедневно. Кроме того, нам предстоит поставить, по условиям с абонентами, еще три новые пьесы.

Могу ли я мечтать о каких-нибудь выездах из Москвы и об интересных спектаклях вне стен нашего театра?

Я принял монашество и отрешен им от жизни. Будьте же, как всегда, великодушны и напишите мне только две строчки: «Вхожу в Ваше положение, верю Вам и прощаю» ².

Если Вы захотите сделать меня совсем счастливым, припишите еще в P. S.: «Я нарочно играла Раневскую ³ нехорошо, чтобы доказать, что пьеса мне не нравится, это было трудно, но я, как всегда, добилась своего».

Жена шлет Вам свой привет, я же повинно кланяюсь и целую Ваши ручки.

Искренно преданный и уважающий Вас

К. С. Алексеев

10/11-904, Москва

209*. В. В. Котляревской

3/I 905

3 января 1905

Москва

Дорогая Вера Васильевна!

Не хотел посылать телеграмму, хотел непременно написать Вам, тем более что я еще не ответил на Ваши хорошие письма. Очень уж покойник-год был суматошный, жестокий и бессердечный.

О нашем горе Вы знаете. Спасибо за сочувственное письмо.

Очень тяжело было играть во время болезни покойной матери и переговариваться перед смертью по телеграфу ¹. Положение же по театру было таково, что даже в день привоза тела мне пришлось играть комическую роль. Хлопоты до и после похорон, ежедневная игра (я уже играл более 80 раз), ежедневные репетиции, отсутствие пьес… а главное — война, надежды и разочарования во внутренней политике, все это утомило всех нас ужасно.

В довершение новый конкурент — театр — заставляет нас напрягать последние силы ². Кем-то распускаются слухи по Москве и по газетам, что у нас раскол, что дело падает, что я ухожу из Художественного театра и перехожу в петербургский дамский театр, актеров сманивают. Они народ легковерный и легко поддаются наговорам и сплетням. Литераторы нас стали презирать… […] За театр не бойтесь. Наши — молодцы. Они еще раз показали, что умеют ценить свое дело. Те, кто нужны ему, не уйдут; те, кто его не понимает, уйдут, и бог с ними… о труппе, как никогда, царит хорошее товарищеское настроение. Уход некоторых лиц очистил атмосферу; тем не менее сезон скучный, без интересных новинок, хотя удалось дать две новых нотки: Метерлинк и миниатюры. Публика отнеслась к ним или враждебно или холодно, но в теперешние времена нужны бойкие фразы, либеральный пафос и прочие несерьезные развлечения толпы в том же роде. Больше всего мы боялись, чтоб нас не выгнали из театра. На один год удалось пока удержаться в нем ³. Как Вы живете? Очень был рад на минутку видеть Нестора Александровича. Скажите ему, что мне жестоко досталось от жены за то, что я его не удержал. Будьте счастливы в новом году. Желания у нас у всех одни. Дай бог, чтоб они сбылись, хоть в известной части.

Будьте здоровы. От души желаю и Вашим больным поправления.

Целую ручки. Нестору Александровичу жму руку. Жена шлет поклон.

Преданный и любящий

К. Алексеев

Напишите Ваше мнение о театре Комиссаржевской и о том, что говорят о будущем театре Андреевой и Морозова.

210*. Л. В. Средину

29/III 905

Москва

29 марта 1905

Глубокоуважаемый Леонид Валентинович!

Обращаюсь к Вам с большой просьбой: передать прилагаемое письмо А. М. Горькому ¹, который, как говорят, находится теперь в Ялте. Вероятно, Вы будете с ним видаться. Беспокою Вас, так как боюсь послать письмо до востребования, — пожалуй, оно пропадет или залежится, если Алексей Максимович остановился не в самом городе, а в окрестностях. Давно не видал Зины и потому вышел из курса ялтинских новостей. Соскучился по Вас и по Ялте и не знаю, когда судьба меня закинет туда. Думали о Вас усиленно во время погрома, но, слава богу, все обошлось благополучно. Я занят усиленно. Сезон был тяжелый, а теперь составляю новую труппу из кончивших в нашей школе учеников. Хочу образовать новое общество провинциальных театров. Соберу несколько трупп, сниму несколько театров в разных городах. Каждая труппа будет играть хорошо поставленных и срепетированных 10–15 пьес… Труппы будут чередоваться. Быть может, таким образом удастся оживить заснувшее провинциальное дело. Работы много и предстоит еще больше. Сегодня была генеральная репетиция «Привидений» Ибсена. Произвела хорошее впечатление.

Наш театр пережил в этом году тяжелую полосу жизни. Мы осиротели. Без милого Антона Павловича трудно живется. Только после его смерти мы поняли, чем он был для нас.

Его не стало, и нас заклевали со всех сторон. Горького мы тоже потеряли навсегда ², а за ним и Найденова ³ и пр. Морозов тоже покинул нас. Словом, осиротели, но, благодаря бога, духа не теряем, и общие потери связали нас еще крепче. В материальном отношении год прошел превосходно.

Будьте здоровы, передайте сердечный поклон уважаемой Софье Петровне и всем Вашим и ялтинским знакомым.

Милому Толе крепко жму руку и скучаю о нем. Преданный и любящий Вас

К. Алексеев

211. Из письма к М. П. Лилиной

Среда

13 апреля 1905

Петербург

…Доехал я хорошо, но спал мало и плохо. Дело в том, что в последнюю минуту ко мне в купе вошел Тартаков со связкой огромных крыльев для Демона ¹. Мы обрадовались друг другу, долго изъяснялись во взаимной любви и болтали.

Петербург встретил нас неласково. Сырость и холод ужасные. Непременно захвати что-нибудь пуховое или ватное. За несколько дней до нас был снег, ездили на санях, и они скрипели, как зимой.

Все, кто приехал налегке, уже получили лихорадки, насморки и пр.

С квартирой я, кажется, напутал. Ольга Леонардовна остановилась у нас, и вот чего я не сообразил. Из спальни нет другого хода, как через гостиную. Чувствую, что ты будешь за это меня ругать по утрам. Постараюсь в это время никого не принимать.

Здесь очень тихо, и хозяйки не видно. Пробралась сюда одна Чюмина, и то к Ольге Леонардовне. Здесь ждут больших беспорядков на второй день праздников, который совпадает с заграничным 1 Мая.

Сегодня в «Биржевом вестнике» даже целая статья о том, что будут бить интеллигентов.

Умоляю тебя в этот день не приезжать в Петербург. Приезжай или в первый день (то есть выезжай из Москвы в субботу) или накануне, то есть выезд из Москвы в пятницу. В понедельник надо весь день сидеть дома, и может случиться, что тебя не удастся даже встретить во второй день праздника.