Война (Книга 3)

В "дворницкой", служившей квартирой Николаю Глинскому, к счастью, никого больше не было, и объяснение братьев произошло без свидетелей. Но затем струхнул Владимир, поняв, что Николай живет с чужим паспортом: "Вдруг он под наблюдением чекистов..." Братья обменялись тревожащими их мыслями, порассуждали и пришли к выводу: нет пока оснований для страхов, но надо строго соблюдать конспирацию.

Николай, услышав, что Владимир появился здесь с поручением генерала Чумакова, вначале насторожился: почему-то связал это поручение с той шкатулкой черного дерева, какую видел в квартире Романовых; шкатулка была наполнена фамильными драгоценностями покойной Софьи Вениаминовны, перешедшими теперь в собственность красивой жены Федора Ксенофонтовича. Но тут же устыдился своей корыстной памятливости и отбросил подозрения. Нет, не потому, что слышал по радио, будто Ольга Васильевна Чумакова отдала свои богатства государству - в фонд обороны (это, как полагал Николай, сказочка для дураков: если и отдала, то небось крохотную часть - для отвода глаз). Главное ведь для него, что родной брат объявился единственный близкий человек на земле среди всего ненавистного, рушащегося наконец!

Они продолжали беседу за чаем, присев к столу, застеленному поверх клеенки старой газетой. Вот тут-то Николай задал брату вопрос, который встряхнул все естество Владимира, разбудив в нем задремавшего было Цезаря - вышколенного в абверовской школе диверсанта-боевика.

Вначале Николай, почесав середку своих пышных усов, с вкрадчивой почтительностью сказал:

- А ты ведь, Вольдемар, с той стороны прибыл сюда. Только не пойму, где руку тебе покалечило.

- Откуда прибыл, там меня уже нет, - суховато ответил Владимир. - А ранение майор Птицын, - он постучал себя рукой в грудь, - получил от немцев! В боях под командованием генерала Чумакова Федора Ксенофонтовича. И самое удивительное, что это сущая правда!

- Правда не в том, чтобы изрекать истину. - Николай пристально и чуть иронично посмотрел брату в глаза. - Помнишь, отец наш твердил... Правда в том, чтоб говорить то, что думаешь. - И, вдруг посерьезнев, притишенно спросил: - Тебя по его душу прислали?

- По чью? - не понял Владимир.

- Его. - И Николай ткнул пальцем в портрет Сталина на полосе расстеленной газеты, где была напечатана речь Сталина от 3 июля.

- Ну, куда хватил! - Владимир Глинский настороженно покосился на дверь. - Для такой операции нужна целая орава смертников... Да и зачем рисковать? - И перешел на шепот: - Все равно в августе немцам быть в Москве.

- Эх вы, "стратеги"! - Николай с укоризной покачал головой. - В том-то и дело, что он сумеет продолжать войну, где бы ни был. Хоть за Уралом! Он же бог для этих фанатиков!.. Да и сам возомнил себя богом... Глинский-старший опять ткнул пальцем в газету: - Вот вникни: целью войны он считает, оказывается, не только ликвидацию опасности, нависшей над Советским Союзом, но и помощь всем народам Европы!.. И его бреду все верят, хотя немцы вот-вот постучатся в ворота Кремля... А это страшно.

- Что "страшно"? - не понял Владимир.

- Страшна вера, которая объединяет миллионы слепцов! Их надо освободить от гнета этого имени, безжалостно унизить...

- Унизить? Каким же образом?

- Элементарным! Убрать Сталина - значит порушить веру в его всесилие, в его дело и, следовательно, унизить народ! А униженные к победным порогам не приходят.

- Свято место пусто не бывает, - угрюмо промолвил Владимир. - Другой Сталин найдется.

- Не уверен... Вначале начнется свалка за главенство...

- Глупости! В такое время рваться к власти может только тот, кто готов склонить голову перед Гитлером, предложив ему капитуляцию России. Среди них такого не найдется.

- Но ведь вначале обязательно наступит замешательство, - не сдавался Николай. - Время будет упущено, и фронты окончательно рухнут!

- Неужели ты прав? - Владимир Глинский смотрел на Николая с раздумчивой вопросительностью. - А каким способом можно его ликвидировать?

- Над способом пусть маракуют там. - Николай качнул головой в неопределенную сторону, и его поношенное лицо стало злым. - Но руки свербят, когда вижу, как он проносится мимо на машине!

- Где?!

- Метрах в двухстах отсюда - по Можайскому шоссе... И по Арбату... А там не улица, а щель. Взорви любой дом, и глыбы рухнут на машину.

- Часто он ездит?

- Каждый день!.. Туда и обратно.

Владимир Глинский задумался, уносясь мыслью под Варшаву, в местечко Сулеювек, где размещался специальный центр абвера. Будто увидел насторожившиеся глаза фюрера "штаба Валли" Шмальшлегера... Как он отнесется к идее покушения на Сталина? А что скажет по этому поводу начальник контрразведки "зондерштаб Россия" русский белоэмигрант Смысловский? Они оба, эти кадровые разведчики абвера, конечно же обратят вопрошающие взоры к адмиралу Канарису - начальнику Управления иностранной разведки и контрразведки верховного командования вооруженных сил Германии (абвера)*.

_______________

* Планы физического уничтожения советского Верховного

Главнокомандования во главе с И. В. Сталиным немецко-фашистская

разведка пыталась осуществить вскоре после провала ее плана

террористической операции в Тегеране (1943 г.), где проходила тогда

конференция глав государств - СССР, США и Англии. В Москве

террористические акты было поручено совершить предателям Родины

Политову-Таврину и Адамичевой-Шиловой. Политов должен был

прикрываться в советской столице документами на имя майора Таврина,

якобы находящегося в отпуске после ранения и лечения в госпитале.

Операцию абвера сорвала советская контрразведка. Политов и Шилова

были арестованы.

Как бы там ни было, но Владимир Глинский почувствовал себя словно гончая, напавшая на верный след. Вспомнился графу Глинскому священник, внушавший ему мысль о золотой ариадниной нити, которая ведет Владимира Святославовича по греховным лабиринтам жизни к свершению им предначертанного небом. И якобы пекутся о прочности этой нити высшие силы, обитающие в созвездии Северной Короны (родилось созвездие, как утверждает легенда, из вознесенного на небо после смерти Ариадны ее венца, подаренного Дионисом).