С шашкой против Вермахта. «Едут, едут по Берлину наши казаки»

В читинском облисполкоме, куда я прибыл по направлению Госплана, был назначен заместителем председателя Облплана. Через два года стал председателем, а с 1967 года и до выхода в 1973 году на пенсию заведовал отделом трудовых ресурсов. Несколько раз избирался в партийные органы и депутатом областного совета. Награждался почетными грамотами и медалями.

А теперь вернусь к письмам, к письмам-исповедям моих боевых друзей.

«Пишу, и дрожат от волнения руки. Подумать только, сколько мы пережили, перестрадали, недоедая и недосыпая, промерзая до костей. И… все это в самые лучшие годы жизни. (Из письма минометчика, гвардии старшего сержанта Андрона Руденко, проживающего в Черкасской области.)

Я рад, что после излечения в госпитале попал к вам в батарею. А служил-то в Армии без перерыва с 1939 года, прошел войну и с белофиннами. В Отечественную отступал с войсками из Белоруссии до Москвы, в боях на Волоколамском шоссе ранен. Потом Сталинград, снова ранен, потом Курская дуга — ранен третий раз и вот из госпиталя попал к вам. В общем, в свои двадцать с небольшим лет схватил я лиха под завязку. Каждое ранение я получил в жарком бою. Пришел с войны в порушенное село и приступил трудиться по-гвардейски над его восстановлением. Работал и топором и мастерком, а скоро назначили бригадиром землеробов. Женился на соседской девушке, славно зажили, построили сами для себя дом, этакие хоромы, посадили сад и развели разную живность. Потом стал работать электриком на колхозной электростанции и в больнице. А вот сейчас, хотя и на пенсии и по-прежнему работать не могу — фронтовые раны дали о себе знать, но все-таки тружусь в клубе художником. Орудую кистью и, говорят, неплохо получается.

Помню, как я приехал с войны в свое село Буду Орловецкую. Узнаю, что немцы за связь с партизанами убили отца и двух младших братьев, а дом наш сожгли. Пришлось начинать все заново. Дети мои — сын и дочь тоже около нас, на Черкасчине. Оба имеют уже свои семьи и трудом своим оправдывают наше родительское имя. А мы с бабкой рады этому».

«У меня тоже дрожат от волнения руки и спазмы перехватывают горло, а глаза застилают слезы, когда я развертываю и читаю бесконечно дорогие для меня послания о пройденном, о пережитом, — пишет бывший минометчик Станислав Музыченко. — Мог ли я думать, что через сорок лет, как мы с вами расстались, вы найдете меня и сообщите о себе. Я до глубины души тронут этим и не могу найти слов, чтобы выразить вам за это сыновье спасибо. Рад тому, что хотя бы в письме слышу слова любимого мной человека, обладавшего огромной силой воли и беспредельной любовью к нам, солдатам, силой примера требовавшего от нас подражания. Вот таким вы, гвардии капитан, остались у меня в памяти, и я благодарю судьбу за это. Вы, наверное, не знали, что меня, в числе молодежи, уже после того как вы уволились из Армии, в числе многих однополчан отправили на Восточный фронт для разгрома японцев. Попал я на остров Кунашир Курильской гряды, здесь и пробыл до 1957 года. Из десяти лет службы на Востоке семь лет был сверхсрочником, там же женился и приехал с женой к моим родным в город Смелу, что на Черкасчине.

В моей памяти отложилось незабываемое зрелище, когда во время празднования 30-й годовщины Корсуньской битвы на сцену дворца культуры железнодорожников внесли знамена частей и соединений, участвовавших в этой битве, а среди них — дырявое, иссеченное осколками и пулями, знамя нашего 5-го Казачьего кавалерийского корпуса, хранящееся в музее Корсуньской битвы. Тогда во мне перевернулось все и из глаз брызнули слезы, а в душе и на лице вспыхнула неописуемая радость.

В 1976 году меня постигло несчастье. В канун своего пятидесятилетия меня ударил инсульт. И вот я уже многие годы лежу парализованным, конечности и речь вразумительно не действуют. Читать могу и свои чувства о прочитанном могу передать мимикой и глазами. Я рад тому, что все мои родные правильно меня понимают и делают для меня все, что я хочу. Горько сознавать, что вертун и не находящий себе покоя человек в прошлом, сейчас навечно прикован к постели. А жить хочется еще чертовски».

С гвардии генерал-лейтенантом в отставке, командиром нашего 5-го Казачьего кавалерийского корпуса Сергеем Ильичом Горшковым, мы регулярно обмениваемся письмами и праздничными поздравлениями. Советуемся по всем вопросам жизни и общественной деятельности, в которой он неустанно участвует и сам ее планирует для себя, с большой нагрузкой. Живет он в городе Ростове-на-Дону, возглавляет Совет ветеранов корпуса. В 1979 году под его редакцией вышла книга «Пятый Донской». Книгу эту, с автографом С. И. Горшкова, получил и я. А в письме, вложенном в книгу, он мне пишет:

Для сведения читателям сообщаю, что С. И. Горшков в рядах Вооруженных Сил страны служил непрерывно с 1920 по 1960 год. Начал службу с курсанта кавалерийской школы и ушел в отставку в звании генерал-лейтенанта, с должности командира кавалерийского корпуса. Участник Гражданской войны в войсках Первой конной армии под командованием С. М. Буденного. В Отечественную войну трижды ранен и контужен. Награжден: тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Ленина, Кутузова 1-й степени, Суворова 2-й степени, Богдана Хмельницкого 1-й степени и многими медалями. Член КПСС с 1920 года. На общественных началах возглавляет Научное Военное общество при Ростовском обкоме КПСС. Бессменный военный консультант в Музее Воинской славы Войска Донского. Любимец участников войны Донского и Кубанского казачества, Ростовской и Сталинградской областей, Краснодарского и Ставропольского края. Несколько лет трудился и в народном хозяйстве, возглавляя промышленные предприятия.

Нашего минометчика Василия Шабельникова за его маленький рост его друзья в шутку прозвали «оловянным солдатиком» — он и в самом деле служил, износа не зная. В минометную батарею он пришел из третьего эскадрона. С душевной теплотой он вспоминает своего командира сабельного взвода, младшего лейтенанта Савченко, не переставая удивляться его мужеству, самообладанию и выдержке. Шабельников про него пишет:

«Я часто вспоминаю этого офицера, который всегда, и в обороне, и в наступлении, и на отдыхе, жил с песней. Он был ранен под Цюрупинском, но скоро вернулся в строй. Под Корсунем снова был ранен, на этот раз тяжело. Кто-то говорил, что мужественный песенник умер от ран в госпитале, а кто-то, что он стал калекой и уехал домой, а куда, не знаю. Как досадно, что не знаешь, где живет любимый тебе человек, и не можешь ему написать и сказать ему душевное спасибо.

Я же из молодых, — пишет мне он про себя, — и служил в армии без отпуска восемь лет и тоже, как и другие, успел побывать на Восточном фронте. Уже после войны я был комиссован по болезни — заболел бронхитом, который скоро перерос в астму. Приехал домой, а мать тоже больная. Пришлось, несмотря на заболевание, срочно жениться. Девица, на мое счастье, попалась славная. Лечила и ухаживала за мной и матерью как за малыми детьми, работала она учителем и считалась передовой. После поправки от болезни я пошел на работу в строительство, воскрешая из руин город Азов, где и проработал 17 лет. Снова заболел и досрочно вышел на пенсию. Врачи определили инвалидность 2-й группы, а мне еще не было и 50 лет. Со своей Надеждой нажили дочь, сейчас она замужем, работает, как и мать, учителем. Молодые подарили нам внука.

Недавно встретился с нашим батарейным богатырем, Васо Надашвилли, он живет на своей родине, в Грузии. Все-все вспомнили, и с душевной теплотой вас, наш дорогой комбат, спасшего нам жизнь. Хотя как будто и не баловал своей добротою.