На арене с Гошей

Вдумчивое наблюдение за морским львом натолкнуло его на мысль использовать одну особенность животного. Артист заметил, что когда морской лев делает резкий выдох, то совершенно отчетливо звучит "ага". Этот "словарный запас" оказался вполне достаточным, чтобы создать уморительный диалог.

Под конец выступления, накормив морских львов рыбой, Дуров затевал с одним из них такой "разговор":

- Ты еще хочешь рыбы?

- Ага.

- Но ведь ты уже съел свою порцию?

- Ага.

- Значит, хочешь Любочкину^*порцию?

^*(Любочка - другой морской лев из группы Дурова.)

- Ага.

- Ну и нахал же ты!..

Морской лев обидчиво молчит. Тогда Дуров решал несколько смягчить упрек и говорил:

- Нахал не нахал, но обжора порядочный.

- Ага,- соглашался морской лев под хохот зрителей.

Казалось бы, что примечательного в чередовании этих вопросов и стереотипного ответа? Но, во-первых, надо же было обнаружить эту особенность выдоха. Во-вторых, поставить ее, так сказать, на службу искусству, то есть натаскать животное, чтобы оно в точно обозначенные мгновения, повинуясь сигналу (для зрителей абсолютно незаметному), делало выдох, а в нужный момент промолчало, как бы изображая обиду. Я себе представляю, что это была очень сложная, очень трудная задача, успешно решенная благодаря терпению и настойчивости замечательного мастера.

Большим трудолюбием и настойчивостью отличался, как уже сказано выше, и мой первый наставник на трудном артистическом пути Т. И. Сидоркин. И если задуманный им смешанный аттракцион зрители не увидели, то не его в том вина.

Вместе с женой Тимофей Иванович все делал, чтобы морские львы освоились с новыми для них условиями жизни на чужбине. Днем и ночью Сидоркины со скрупулезной предусмотрительностью ухаживали за животными, сами тщательно следили за поддержанием определенной температуры воды в бассейне и своевременной сменой ее; кормили живыми миногами, специально доставляемыми воздушным транспортом из Риги,- словом, предпринимали все возможное, чтобы дать своим питомцам ассимилироваться в прежде незнакомой обстановке. Увы, этот долгий, неистощимо изобретательный труд оказался напрасным - примерно через год оба морских льва погибли от воспаления легких.

Вся наша группа остро переживала эту утрату: но, разумеется, тяжелее всего было на душе у Тимофея Ивановича.

Нам ничего другого не оставалось делать, как снова полностью переключиться на тщательную подготовку медвежьего аттракциона, который пополнился новыми, очень молодыми зверями.

Большая, кропотливая работа была дружными усилиями всей нашей группы успешно завершена. На цирковом конвейере страны появился новый содержательный аттракцион, о котором афиши в разных городах крупными буквами возвещали:

Впервые на манеже

Вспоминая те времена, я не могу упрекнуть себя в лени или отсутствии усердия. Работал старательно, охотно выполнял все, что поручалось, лелея в душе мечту стать когда-нибудь артистом. И все же на первых порах я не раз доставлял Сидоркиным серьезные неприятности. Происходило это из-за недостаточно натренированной зрительной памяти.

                                             Пить молоко - свой любимый напиток-Гоша мог, даже балансировать на шаре

Дело в том, что довольно долгое время я не мог одного медведя от другого, скажем, велофигуриста Жульку от гимнастки Гальки. Цвет шерсти, да и комплекция у обоих были совершенно одинаковы, в силу чего я нередко допускал путаницу - вместо Жульки отвязывал Гальку, которая отменно ходила на параллельных брусьях, но страшно ненавидела велосипед. В неосвещенном проходе Тимофей Иванович тоже не мог обнаружить ошибку. А когда мы там оба пытались заставить ее сесть на велосипед, она не только не шла на него, но со злобным рычанием бросалась на нас. Замешательство за кулисами сменялось паникой, начиналась суматоха. Я вообще не мог сразу понять, в чем дело, а когда Сидоркин наконец догадывался, что произошло, он, изо всех сил удерживая вместе со мной медведицу, с понятной резкостью бросал мне:

- Опять перепутал!.. Господи, когда же это кончится?..

Положение спасала обычно Ирина Сидоркина. Она, чуя неладное, покидала манеж и быстро, с присущим ей спокойствием наводила порядок. Демонстрация номера продолжалась с почти незаметным интервалом, ничего не подозревавшие зрители очень живо реагировали на забавные трюки косолапых артистов.

Как-то раз в Николаев из Москвы приехал управляющий Циркобъединением Г. С. Агаджанов для просмотра аттракциона, который передавали тогда Ирине Сидоркиной. Просмотр нового номера - этап весьма ответственный, ведь от его исхода очень многое зависит для артистов. Ирина Евгеньевна Сидоркина, начинавшая с этим аттракционом самостоятельную работу, конечно, не была исключением из общего правила, она тоже волновалась, готовясь ко дню просмотра. Накануне она мне сказала:

- Я очень на тебя надеюсь, Ваня, смотри же, не подведи. Заранее проверь весь реквизит и как следует запомни медведей.

- Можете не беспокоиться, все будет в порядке,- ответил я, а сам подумал: "Как же все-таки обеспечить, чтобы действительно не перепутать медведей, выпустить их на манеж без задержки?"

Мысль эта весь день не давала мне покоя, очень уж хотелось, чтобы просмотр прошел без сучка и задоринки. Думал, думал я и, наконец, придумал. В течение дня сшил веем медведям новые намордники из белой кожи. На каждом наморднике крупными четкими буквами написал кличку зверя.

"Рукоделие" мое дрессировщица увидела уже на представлении, когда изменить что-либо, конечно, было невозможно. Сейчас мне нетрудно представить себе ее состояние, когда обнаружилось это странное новшество. Тогда же я был убежден, что поступил очень находчиво и ничуть не подозревал о смятении, происходящем в душе артистки.

                                                                                              Мать аплодирует сыну и его лохматому другу

Между тем зрители получили дополнительную возможность развлечься. Они с веселым интересом читали вслух клички зверей. В цирке то и дело слышалось:

- Жулька...

- Зорька...

- Остап...

Когда на манеже появился очередной медведь, один из зрителей громко приветствовал его:

- Здорово, Фома!

А какой-то остряк выкрикнул:

- Вот он какой, Фома неверующий!

Дружный хохот прокатился по залу.

А за кулисами в это время Тимофей Иванович, чуть не плача, в сотый раз повторял:

- Ты хоть понимаешь, что натворил?! Это же не колхозные коровы, а цирковые медведи, пойми ты, наконец...

Я был совершенно подавлен.

После представления управляющий Циркобъединением пришел за кулисы. Мы все окружили его, ожидая услышать оценку.

- Мне понравилось, товарищи, очень неплохо,- сказал управляющий. Потом неожиданно спросил Тимофея Ивановича:

- А как работает Кудрявцев?

Сидоркина поспешно ответила:

- Хорошо, старается.

И тут управляющий, сверкнув белозубой улыбкой в мою сторону, добавил:

- К тому же он еще и художник недурной.

Так был исчерпан этот злополучный инцидент, оказавший все же положительное влияние на меня,- с того вечера я стал безошибочно различать медведей.

Мной овладело неутихающее желание репетировать с медведями самостоятельно. И вот однажды, когда мы работали в Ашхабаде, я решился наконец проверить свои силы.