Берзарин

5. Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочими и крестьянскими движениями.

6. Выбрать комиссию для пересмотра дел заключенных в тюрьмах и концлагерях.

7. Упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получать от государства средства на эти цели. Вместо них должны быть учреждены с мест выбранные культурно-просветительные комиссии, для которых средства должны отпускаться государством.

8. Немедленно снять все заградительные отряды.

9. Уравнять паек для всех трудящихся, за исключением вредных цехов.

10. Упразднить коммунистические боевые отряды во всех воинских частях, а также на фабриках и заводах разные дежурства со стороны коммунистов, а если таковые дежурства понадобятся, то можно назначить в воинских частях с рот, а на фабриках и заводах по усмотрению рабочих.

11. Дать полное право крестьянам над всею землею так, как им желательно, а также иметь скот, который содержать должен и управлять своими силами, то есть, не пользуясь наемным трудом.

12. Просим все воинские части, а также товарищей военных курсантов присоединиться к нашей резолюции.

13. Требуем, чтобы все резолюции были широко оглашены печатью.

14. Назначить разъездное бюро для контроля.

15. Разрешить свободное кустарное производство собственным трудом» [11].

После оглашения резолюция была тут же принята в присутствии шестнадцати тысяч граждан единогласно. Против резолюции вместе с Калининым голосуют председатель Кронштадтского исполкома Васильев и комиссар Кузьмин.

От такой «программы» у Михаила Ивановича передернуло лицо.

Калинин с Кузьминым переехали на Якорную площадь, где тоже было многолюдно. Там также, выслушав Михаила Ивановича, моряки гнули свое: «Долой!» На компромисс кронштадтцы не пошли. Со своими разговорами Калинин опоздал.

Гость из Кронштадта уехал, а митинги не затихали. К расправе над коммунистами пока не звали, но это подразумевалось. Успели разоружить и взять под стражу комиссара Кузьмина. Правда, его тут же освободили. Сотрудники военного трибунала и особого отдела скрылись.

Возник Кронштадтский ревком, город-крепость оказался в его руках. Бунт возглавили начальник артиллерии бывший генерал А. Н. Козловский [12] и С. М. Петриченко [13], грамотей из военморов, носивший ярлык «эсера». Военная мощь города-крепости вскружила голову им обоим.

Перед началом операции в Кронштадте насчитывалось 27 тысяч человек, способных воевать. Это личный состав кораблей, учебно-артиллерийского и учебно-минного отрядов, водолазной и минной школ, рабочие судостроительного и судоремонтного заводов, мастерских и т. п.

В руках мятежников насчитывалось 135 орудийных стволов и 68 пулеметов. Имелось достаточно боеприпасов, в том числе артиллерийских снарядов. Неважно обстояло дело с продовольствием, но генерал Козловский намекал: «Нам поможет заграница». Наверняка у него имелись связи с иностранной разведкой, не скупившейся на обещания. Козловский, Петриченко и иже с ними, взвинтив гарнизон, затеяли азартную игру с законными властями. А такая «игра», как правило, заканчивается скверно.

Пост М. И. Калинина соответствовал посту президента страны, и к его информации о положении дел в Кронштадте в Кремле отнеслись серьезно. 2 марта 1921 года Совет труда и обороны ввел в Петрограде осадное положение. Остановились на варианте подавить мятеж силой оружия. Но Кронштадт — сильнейшая в мире крепость. Сию «фортецию» с партизанским опытом войны не возьмешь. Операцию по ликвидации мятежа в Кронштадте поручили признанному специалисту военного дела командарму М. Н. Тухачевскому.

Командующий войсками 7-й армии имел в своем распоряжении 40 тысяч штыков. Ему подчинили школу «красных юнкеров» числом до трех тысяч курсантов. Имелись и вспомогательные подразделения. Сил с избытком, но ими надо было распорядиться с умом. Оставалось исполнить девиз: «Воевать не числом, а умением».

Прежде всего, надо было занять и укрепить важные стратегические пункты — Красную Горку, Ораниенбаум, Лисий Нос, Сестрорецк, прочно заблокировать Кронштадт, что Тухачевский и сделал. У него уже были сведения, что у финских берегов сосредоточена английская военная эскадра, что в Кронштадте шныряют агенты американского Красного Креста и орудует весьма осведомленный авантюрист Вилькин, бывший командир одного из линкоров, снабжающий мятежников продуктами питания. Наступил март, весенняя погода могла вскоре разрушить ледовый покров. И тогда штурм крепости придется отложить. А это — катастрофа.

Тухачевский и его штаб разработали детальный план штурма. Для этого наличные силы разделили на две группы — Северную и Южную. Командующим Северной группой стал А. И. Седякин, военным комиссаром — К. Е. Ворошилов. Южную группу возглавили командующий Е. С. Казанский и комиссар Е. И. Вегер.

В план боевой операции по ликвидации мятежа вводились, естественно, такие понятия, как «концентрические удары», «охват» и т. п. Это свидетельствовало, что операция весьма и весьма ответственная и потому осуществляется по всем правилам военной науки.

Стержень штурмующих — Смоленские курсы красных командиров. Один из трех тысяч изготовившихся к атаке — Николай Берзарин.

Курсантов доставили в окрестности Петрограда и вывели в места сосредоточения. И начались умопомрачительные тренировки по плану подготовки к штурму крепости. Курсанты, как уже сказано выше, включались в Северную группу. Петя Подкуйко запросился в расчет Николая Берзарина. «Тут — театр, но театр военных действий, — сказал Петр. — Откровенно говорю: мне страшно. Поэтому хочу быть в твоем подчинении. В сравнении со мной ты потверже. Ты вроде бы в роли запевалы, а я — в роли подголоска. Буду держаться за полу твоей шинели. Не осуди!» Колю такое доверие тронуло. «Будем вместе! — ответил Николай другу. — Комбат обещал дать нам в расчет горца-осетина. Компания у нас сложится железная».

Ликвидация Кронштадтского мятежа в марте 1921 года

Почти у всех ребят-курсантов настроение было приподнятое. Командиров, с которыми придется пойти в бой, они уважали, верили им. Что и говорить! Тухачевский, Дыбенко, Федько — гордость Красной армии. Каждому курсанту, будущему командиру, хотелось кое-чему подучиться у них.

Совсем недавно, в феврале, они были в Смоленске. Тогда Николай впервые увидел их вместе. Курсантов выстроили во дворе военного городка, у клуба. Выступал Тухачевский, по-гвардейски собранный, подтянутый. Закончив речь, командарм сошел с помоста, и к нему подъехали со своими ординарцами именитые всадники… Грузно спешился бородатый Павел Дыбенко в морском бушлате. Легко спрыгнул с седла круглолицый с офицерскими усиками кавалерист Иван Федько [14]. На нем синяя венгерка, галифе из красного сукна, сапоги со шпорами. Шпоры редкие, «савеловские», издают особый звон — малиновый… Строй застыл, а командиры стали совещаться. Берзарин расслышал фразу Тухачевского:

— Добивайтесь положительной динамики!

Положительная динамика. В каком деле? Ответ один: во всем и везде!

И вот теперь они вместе готовятся к штурму. Тут как раз и желательна «положительная динамика». Штабники задумались: как проводить операцию? Одноразово или в два этапа? Штаб и политорганы предложили Тухачевскому двухэтапный вариант. Командарм согласился. Сначала надо дать понять мятежникам, что агитация закончилась и предстоит «разговор» окончательный. Кое-что из предложений мятежников можно учесть, но в принципе — капитуляция.