Четвертая воздушная

Командиры обучали нас строевой и тактической подготовке, знакомили с основами военной топографии, выводили в поле на практические занятия, где мы приобретали навыки в стрельбе, окапывании, маскировке, познавали азы оборонительного и наступательного боев. Бывало, семь потов сойдет с тебя за день, кажется, вот-вот свалишься с ног, а все же, возвращаясь в Конную слободу, держишься молодцом и песню поешь вместе со всеми. А как же иначе? Ведь со стороны народ смотрит: вот они, бойцы Красной Армии, гроза белогвардейцев и заморских буржуев!

Должен сказать, что многие из моих сослуживцев, призванные в армию из деревни, либо совсем были неграмотными, либо умели только расписываться и читать по слогам. Таким людям с большим трудом давалась армейская наука. К ним обычно прикрепляли более грамотных бойцов.

Тяга к знаниям у красноармейцев была большая. С огромным интересом слушали они беседы командиров и политработников, доклады политического комиссара полка Александра Терлецкого, агитаторов и чтецов, радовались каждому сообщению о победе Красной Армии на фронте, об успехах тружеников города и деревни. Большую роль в повышении сознательности молодых бойцов играли кружки по ликвидации неграмотности. Человек как бы прозревал и уже по-другому смотрел на окружающий его мир, трезво судил о происходящих в стране и за рубежом событиях.

С первых же дней пребывания в полку меня как члена партии, имеющего начальное образование, назначили агитатором. Я читал красноармейцам газеты, иногда делал короткие тематические обзоры, разъяснял решения партийной ячейки, направленные на укрепление дисциплины и повышение военных знаний, проводил беседы у карты о положении на фронтах гражданской войны.

Для более успешного проведения воспитательной работы в подразделениях создали небольшие походные библиотечки. Литературы в них было мало, поэтому комиссар порекомендовал мне установить связь с культурно-просветительными учреждениями города. Воспользовавшись советом, я побывал в народной библиотеке Симбирска, в "Пролеткульте". К моей просьбе пополнить фонд красноармейских библиотечек политической и художественной литературой отнеслись благожелательно.

Торопливо бежали дни учебы в маршевых ротах запасного полка. Новички, вначале робкие и неумелые, постепенно приобретали знания и навыки, необходимые для бойцов Красной Армии. Однополчане все чаще стали поговаривать о предстоящей отправке на фронт.

- Там доучимся, - добавляли они, - день войны равен месяцу учебы.

Особенно бодрое, патриотическое настроение царило среди запасников в те дни, когда по городу проходила какая-нибудь часть, возвращавшаяся с фронта для отдыха или на деформирование. Закаленные в боях красноармейцы шли с развернутым знаменем и песней. Горожане высыпали на улицы и любовались суровым строем фронтовиков, испытавших на себе все тяготы и лишения войны. Вот так же дважды возвращался с поля боя личный состав симбирских курсов красных командиров, вызывал у нас чувство восхищения и желание самим побывать в настоящем деле.

Ближе к осени начали наконец отправлять на фронт и маршевые роты вашего полка. Как завидовали уходящим оставшиеся красноармейцы! Редко можно было встретить человека, стремящегося отсидеться в тылу. Высокий моральный дух, царивший среди бойцов, являлся результатом целеустремленной партийно-политической и агитационно-пропагандистской работы в армии. На этой ниве много и плодотворно потрудились прежде всего военные комиссары и коммунисты.

Вместе со своими сослуживцами по роте я вот-вот должен был отправиться в действующую армию. Однако неожиданное обстоятельство отодвинуло этот срок еще на девять месяцев. Дело в том, что в часть поступила разнарядка, в соответствии с которой несколько человек направлялись на курсы краскомов.

- Хочешь учиться? - спросил меня комиссар полка. Признаться, это предложение было неожиданным. Во-первых, я не собирался быть кадровым военным, сам ве думал об этом, с друзьями не говорил и с родителями не советовался. Во-вторых, у меня было недостаточное образование, чтобы избрать предлагаемый путь. И, в-третьих, как же быть с фронтом, о котором столько мечтал?

Вопросы не праздные, не шуточные, они касались моей дальнейшей судьбы, принятие решения означало крутой поворот в жизни.

Я попросил разрешения подумать. На другой день комиссар снова пригласил меня на беседу.

- Ты, Вершинин, коммунист, - говорил он, - сам проявил способности в изучении военного дела и активно помогал мне в воспитании сослуживцев. Кого же, как не тебя, посылать на курсы? Красной Армии сейчас нужны свои, советские командиры - выходцы из рабоче-крестьянской среды. После войны ты сможешь продолжить военное образование. Перед тобой откроются широкие перспективы.

Обдумав все как следует, я согласился с комиссаром, хотя мне очень не хотелось расставаться с товарищами, уходившими на фронт. С некоторыми из них, к сожалению, не довелось проститься. Эпидемия тифа, вспыхнувшая среди голодающего населения Поволжья, перекинулась и на воинские части. Не один десяток бойцов вырвала эта болезнь и из нашего полка. Умер и мой земляк Семен Цыпленков, с которым мы призывались в армию, вместе служили и мечтали о том, как сложится наша дальнейшая армейская жизнь...

Пехотные курсы красных командиров, созданные на учебно-технической базе прежнего кадетского корпуса, находились в том же городе, неподалеку от Венца вершины холма, круто обрывающегося у свияжского берега. Курсы возглавлял бывший царский генерал Лютов, воспринявший Октябрьскую революцию как рождение новой России, России народной, за которую многие десятилетия боролись лучшие ее сыны, начиная с декабристов. Он был человеком эрудированным, обладал хорошими организаторскими способностями и педагогической культурой. Выделялся Лютов и своим внешним видом: всегда подтянут, не по возрасту строен, аккуратно одет. Именно этими качествами, а также вежливостью, тактичностью снискал он уважение среди командиров и курсантов, завоевал высокий авторитет военачальника.

Комиссар курсов Штейман был худощав, подвижен и весьма общителен. Он умел вовлечь в беседу даже человека по природе неразговорчивого, самые сложные политические вопросы излагал просто, понятно и для вчерашнего малограмотного крестьянского парня. А на митингах и собраниях Штейман выступал с такими воодушевляющими речами, что слушатели невольно проникались идеей, которую он пропагандировал. Убежденность, страстность и взволнованность комиссара органически сливались с пунктуальностью и выдержкой Лютова, дополняли их. Из других старших начальников мне особенно запомнились командир батальона Балабанов и преподаватель Картянович. Ниже я скажу о них несколько слов.

По условиям быта, внутреннему распорядку и организации учебы курсы заметно отличались от запасного полка. Курсанты жили в благоустроенной казарме, учебные классы были хорошо оборудованы, имелись богатая библиотека и клуб, столовая. Правда, питание здесь мало чем отличалось от красноармейского.

Встретили нас приветливо, радушно. Прежде всего рассказали, что курсы являются одним из учебных заведений, где для молодой Красной Армии готовятся командирские кадры. Напомнили содержание речи В. И. Ленина на митинге, посвященном Дню красного офицера (24 ноября 1918 года). Владимир Ильич говорил: "...Только красные офицеры будут иметь среди солдат авторитет и сумеют упрочить в нашей армии социализм. Такая армия будет непобедима"{11}.

Затем в общих чертах нам рассказали, каким должен быть командир Красной Армии. В качестве примера назвали воспитанников наших Симбирских пехотных командных курсов, отличившихся в бою с белогвардейцами под Воронежем, у станции Лиски. Они проявляли массовый героизм, подвиг отряда курсантов отмечен орденом Красного Знамени.

Нам выдали обмундирование. В гимнастерках, шароварах, шлеме со звездой и ботинках с обмотками курсанты преобразились. Форма делала их стройнее, обязывала быть аккуратнее, дисциплинированнее.

К занятиям приступили сразу же, не теряя драгоценного времени: за девять месяцев предстояло освоить обширную учебную программу, совершить большой скачок - от рядового красноармейца, отвечающего лишь за свои действия и поступки, до командира взвода, а то и роты, под началом которого будет не один десяток бойцов. Честно говоря, поначалу трудно было представить, как произойдет это превращение вчерашнего лесоруба, молевщика, плотника в красного командира. Однако не зря же поется в песне: "Вышли мы все из народа..."