Бирма - Ад полузабытой войны

Джозеф У. Стилуэлл, невысокий упрямый человек за шестьдесят, был прямой противоположностью тому, каким представляют генерала в Пруссии. Он считал военные формальности и нормы обращения необходимым злом, но решающим фактором для него были боевые качества войск, их способность сражаться в самых сложных условиях. Стилуэлл был боевым командиром, не солдатом из казино. Если нужен был человек, который вовсе не любил войну, но вел ее наилучшим образом, как бы выполняя порученную ему работу, то таким человеком как раз был этот ветеран Первой мировой войны. Его отличительными признаками были очень коротко стриженные седые волосы, очки в никелированной оправе и сигарета в мундштуке. Кроме того — непринужденная, но направленная точно в цель речь и личная непритязательность, свойственная скорее индийскому водоносу, чем опытному американскому генералу.

При этом Стилуэлл закончил Вест-Пойнт с отличием, после Первой мировой войны много лет служил на Филиппинах и, наконец, был начальником штаба дислоцированной в Китае 15-й пехотной дивизии армии США. Он не только хорошо знал китайский язык, но и блестяще разбирался в сложностях китайской души. Китайцы ему были симпатичны, он считал китайских солдат, несмотря на то, что ими плохо командовали, одними из лучших солдат в мире, если оценивать их достижения.

В Нью-Йорке, прощаясь со своей женой, он не мог не заметить озабоченное выражение ее лица. Тем не менее, ему не пришло в голову преуменьшать опасность своей миссии. Он только проворчал ей что-то об идиотах, которым нечем больше заняться, кроме как стрелять в головы друг другу.

Джозеф У. Стилуэлл обладал чувством едкого саркастичного юмора. Многие подчиненные называли его с любовью "уксусный Джо", потому что после приема у него каждый человек находил причину, отчего ему иметь кислый вид. А другие, с не меньшей любовью, называли его "дядюшкой Джо". А его привычка в любых обстоятельствах сосать очень кислые леденцы тоже добавляла ему популярности.

Из Нью-Йорка в Майами, оттуда в Рио, через весь океан в Каир, затем в Багдад и, наконец, высадка в Карачи. Оттуда связным армейским самолетом его привезли в Калькутту. Стилуэлл толкнул военного врача, который во время последнего перелета заснул на сидении рядом с ним, и вытащил свой морской мешок. Неизбежная сумка на ремне через плечо, в которой лежал и его револьвер, уже болталась на бедре. — Выходите, война началась!

Спустившись по трапу, Стилуэлл сказал военному врачу, который впервые попал в войска:

— Это Азия, сынок, принюхайся — чувствуешь?

А тот стряхнул воду с губ; шел один из самых ужасных в этой местности дождей:

— Если тут так воняет каждый день, я мог бы от этого отказаться. И от дождей тоже. .

С полей старой шляпы Стилуэлла, которую он носил еще во время службы на Филиппинах, когда такая шляпа была частью форменной одежды, вода стекала за воротник куртки. Но ему, казалось, ничего не мешало, и он со смехом возразил:

— А что ты скажешь, когда под таким дождем придется оперировать рану в живот, и никого не будет рядом, чтобы хотя бы натянуть над тобой тент палатки?

"Уксусный Джо" лишь один день оставался в Калькутте. Он торопился прибыть к Чан Кайши, которого он с еще давних времен знал как трудного партнера и не раз называл старым мерзавцем. Это определение, которое трудно назвать ласковым, вообще часто слетало с губ генерала.

Когда американская «Дакота» после нескольких транзитных остановок, наконец приземлилась в Лашо в северной части Бирмы, был уже вечер. Это было 3 марта. Лашо, обычно важный коммерческий город на верхнем участке Бирманского шоссе, почти вымер. Железнодорожные поезда из Рангуна сюда больше не приходили, и не было товаров, которые здесь обычно из вагонов перегружали на тяжелые грузовики для дальнейшей отправки на север. Кто еще остался в городе, бездельничал. В ста пятидесяти километрах к югу уже были передовые части японцев.

Стилуэлл сидел в самолете, в которой было невыносимо жарко, и ждал обычной дозаправки, как появился посыльный и сообщил, что «генералиссимус», как называл себя Чан Кайши, уже в Лашо и ждет его.

Глава китайского государства прибыл сюда, чтобы пожаловаться англичанам на внезапно прерванный подвоз боеприпасов и оружия. От одного не очень значительного и не очень вежливого офицера, майора, самого высшего по званию англичанина в этой местности, он получил очень лаконичный ответ, что, мол, там, внизу, откуда поступают грузы, идет война. За прошедшее время Чан вызвал к себе в Лашо командующих обеих армий, которые он хотел направить в Бирму для поддержки попавших в трудную ситуацию англичан, и консультировался с ними по тактическим вопросам. Его план предусматривал создание фронта посередине Бирмы с востока на запад, сдерживание японцев на этой линии и переход в контрнаступление.

Стилуэлл, с окурком пострадавшей от влажного воздуха сигареты «Кэмел» в углу рта, посмотрел на карту и с трудом сдержался, чтобы не высказать сразу же свое мнение по поводу плана Чана — полной чепухи вояки-любителя, разбиравшегося в политических интригах, но не имевшего ни малейшего представления о ведении войны. Это Чан, впрочем, уже неоднократно доказал в ходе войны в его собственной стране.

Но старый генерал имел большой опыт общения с этим китайцем. Он умело попробовал осторожно отговорить его от навязчивой идеи создания сплошного фронта с востока на запад. Он объяснил, что одна японская дивизия по личному составу равняется целой китайской армии (в составе четырех дивизий). Это охладило пыл храброго стратега Чана. Ему пришлось признать, что 200-я дивизия, составляющая примерно одну восьмую часть всех обещанных войск, до сего времени остается единственным китайским соединением, ведущим войну. Прочие частично очень слабо обученные войска с очень плохим командованием все еще ждут в провинции Юньнань или, в лучшем случае, только отправлены на юг без четко обозначенной цели.

В ходе перерыва между совещаниями генерал Стилуэлл пригласил своего старого друга д-ра Гордона Сигрейва, американского врача, много лет ведущего в Бирме одиночную борьбу против инфекционных и тропических болезней и пытающегося улучшить гигиенические условия в деревнях, чтобы тот рассказал ему о действительном состоянии дел.

Доктор Сигрейв лучше знал ситуацию, чем генералиссимус, только что приехавший из своей далекой резиденции в Чунцине. Он сказал Стилуэллу:

— Семьдесят тысяч английских солдат существуют только на бумаге, Джо. На фронте — двенадцать тысяч. Половина из них сидит под папоротниками со спущенными штанами и мучается от поноса. Другие ранены или больны малярией. Танки и грузовики стоят из-за нехватки топлива. Раненые умирают, потому что на месте нет врачей, нет бинтов и лекарств. У Англии нет концепции обороны Бирмы, это горькая правда. Господа в Индии не имеют понятия, как защищать эту страну. А японцы оказались лучшими солдатами, чем мы о них думали. Наступают так же быстро, как в Малайе. У них маленькие 15-тонные танки с дизельными моторами, которые при необходимости могут работать и на керосине. Остановить их в Бирме не удастся, если ты об этом хотел спросить.

— Дать им здесь выдохнуться? — спросил генерал доктора. Тот кивнул. Это одна из возможностей. Удлинять для них линии коммуникаций и сокращать наши собственные. Перегруппироваться в Индии. Потом ударить сконцентрированными силами. Если не ошибаюсь, японцы по природе своей наступательная армия. Если же наступать на них, и наступать большими силами, с поддержкой авиации, они вскоре потеряют самообладание.

Стилуэлл ухмыльнулся:

— Если только ты не ошибаешься!

— Я уже давно в этой проклятой стране и знаю, что с японцами можно справиться, если дать им пинка, когда они останутся с уполовиненным рационом, на пару недель без таблеток атебрина, без воды…

— Тебе следовало бы стать генералом, — поддразнил его Стилуэлл. Но он чувствовал, что из всего. что ему пока доводилось слышать, эта оценка положения была единственной реалистичной. С деморализованными войсками, потерявшими огромную часть своего личного состава нельзя создать линию обороны через джунгли, которая смогла бы сдержать наступление японцев. Нужно вывести войска в безопасное место, мобилизовать резервы, от обороны, пока она не превратилась в беспорядочное паническое бегство, перейти к организованному отходу а потом ударить из глубины — гражданское лицо и филантроп Сигрейв оценил шансы потрясающе верно.