Я был адютантом Гитлера

Гитлер принял меня перед завтраком в гостиной рядом с большим музыкальным салоном. Здесь он чувствовал себя прекрасно и раскованно, как четыре недели назад в «Дойче опер». Я впервые ощутил, какую собственную энергию он передавал окружающим, заставляя их ощутить живость своего характера, свою склонность к чему-либо, любое свое настроение. У Винифред Вагнер ему жилось как дома. Здесь он наслаждался жизнью частного лица. Ни с какой другой семьей он не поддерживал такой дружбы: тут царило местоимение «ты», на которое Гитлер был скуп. Музыка, как и сам дом Вагнера, была для него прибежищем, особенно в вихре бурных политических событий.

Поставив последнюю подпись под документами, Гитлер предложил мне остаться в Байройте и вместе с ним вечером послушать «Парсифаль». Я попросил разрешения отказаться: «Документы, подписанные Вами, мой фюрер, должны как можно скорее оказаться в Берлине!» – «Все в порядке, но Вы можете вернуться потом. И захватите с собой Вашу жену! А Брукнер пусть позаботится о билетах в театр и квартире!».

Между Берлином и Байройтом ежедневно курсировал «Ю-52». 27 июля мы с женой прилетели в этот город в качестве гостей Гитлера. На следующий день в большой гостевой ложе Гитлера в «Княжеской галерее» мы слушали «Зигфрида». Гостей пригласили на ужин, стиль и тон которого были непринужденными. Брукнер, без всяких предисловий взяв мою жену под руку, представил ее фрау Вагнер и Гитлеру, а тот поцеловал ей руку. С этого часа мы стали считаться принадлежащими к его кругу.

Установление деловых связей

Отсутствие Гитлера в Берлине в июле 1937 г. дало мне возможность вработаться и побывать у ряда руководящих лиц вооруженных сил, государства и партии, с которыми мне по моей новой должности придется соприкасаться чаще всего. Разумеется, начал я с имперского министерства авиации. Тут мне пригодилось то, что почти всех генералов и очень многих офицеров я знал еще со времен создания люфтваффе, с 1933 г., а частично по различным учебным авиационным командам рейхсвера как в рейхе, так и в России. Это очень облегчило мою работу. Большинство встретили меня весьма дружески, а некоторые – даже сердечно: например, тогдашний начальник генерального штаба люфтваффе генерал-лейтенант Штумпф{36} который как раз стал преемником Кессельринга,

Официально и строго в служебных рамках – совсем не так, как я ожидал, – прошла моя встреча со статс-секретарем имперского министерства авиации генералом авиации Мильхом{37}, хотя он и знал меня по различным служебным и светским мероприятиям. Для этого у него имелись две причины.

Первая: за несколько недель до того Геринг провел реорганизацию министерства и Главного командования военно-воздушных сил (ОКЛ), сильно затронувшее интересы Мильха. В период формирования люфтваффе Мильх в качестве статс-секретаря Геринга являлся его постоянным заместителем по ВВС и воздушному транспорту. Полномочия его были необъятны, и в своей неуемной жажде деятельности он умел ими пользоваться. Мильху подчинялись все учреждения имперского министерства авиации, включая Военно-воздушное управление. Теперь это управление из его подчинения было изъято при одновременном переименовании в генеральный штаб люфтваффе, начальник которого по рангу отныне был равнозначен статс-секретарю. Сотрудничество прежнего начальника Военно-воздушного управления генерал-лейтенанта Кессельринга и Мильха сопровождалось многими трудностями личного и делового характера, что шло во вред делу.

К новому начальнику генерального штаба Штумпфу (прежнему начальнику Управления личного состава люфтваффе) Мильх питал доверие гораздо большее. Но насколько эта новая организация способствовала делу, вызывало сомнение не только в министерстве. Функционирование ее зависело от того, какое время Геринг установил себе для решения поставленных задач и проблем, а также от их координации внутри министерства. От всех, кто провел последние годы в ОКЛ, не укрылось, что Геринг с недоверием наблюдал усиление власти Мильха и говорил, что хочет снова взять руководство в свои руки. Заслуги Мильха в становлении люфтваффе были известны. Он руководил ее построением, созданием авиационной промышленности, всесторонней координацией этих мер внутри вооруженных сил, а также со всеми гражданскими учреждениями и партийными инстанциями.

Правой рукой его был генерал Вефер, первый начальник генерального штаба люфтваффе, к несчастью для нее, погибший при полете еще в 1936 г. Я, как уже упоминалось, нередко встречался с ним в связи с осуществлявшимся им обучением летчиков. Между ним, 50-летним генералом, и нами, молодыми лейтенантами, существовали в Штаакене выходившие за служебные рамки отношения доверия и согласия, которые можно было назвать почти сердечными. Как человек и солдат, Вефер был личностью, выделяющейся на общем фоне. Он умел использовать противоречия между Герингом и Мильхом на благо люфтваффе. Гармоничное сотрудничество всех подразделений министерства и командных инстанций в войсках было именно его заслугой. Теперь, в 1937 г., когда Геринг стремился к полной власти и частично отстранил Мильха, его очень не хватало. К тому же эта реорганизация в министерстве сопровождалась персональными перестановками. Поменялись как раз начальники важнейших управлений. За год до того Техническое управление возглавил Эрнст Удет{38}. В лице Удета и Грайма, нового начальника Управления личного состава ВВС, Геринг назначил на ответственные посты в люфтваффе двух летчиков, награжденных орденом «Le Merke»{39}. Хотя первоначально они и подчинялись статс-секретарю Мильху, но как кавалерам этого высокого ордена Геринг был для них более сильным связующим звеном, чем тот.

В лице Штумпфа, Удета и Грайма в июне 1937 г. были найдены генералы безупречного характера и образцовых человеческих качеств. Их повсюду высоко ценили. Но каждый, кто их знал, одновременно сожалел, что они взяли на себя те задачи, для выполнения которых у них не имелось ни какой-либо предварительной учебной подготовки, ни опыта. Тем самым Геринг показал, что при назначении на высокие посты он придает гораздо большее значение натуре, а не деловым качествам. Но, к сожалению, этим он доказал и то, что не придавал должного значения наличию у своих назначенцев необходимой профессиональной квалификации.

Позднее я понял, что Геринг боялся – пусть даже в ограниченной профессиональной области – превосходства своих подчиненных. Это явилось для него основанием ставить на командные посты в люфтваффе только тех генералов, которые были ему хорошо знакомы и о которых он знал, что опасны они ему быть не могут, какова была и причина такого его отношения к Мильху.

Мильх, начиная с 1933 г., когда стала создаваться люфтваффе, находился в свете рампы больше, чем какой-нибудь другой офицер. Еще до 1933 г. он в качестве генерального директора авиакомпании «Люфтганза» проявил себя квалифицированным менеджером, в противоположность кое-каким другим призванным из запаса офицерам. Его выдающийся, но требующий полной отдачи стиль работы в сочетании со здоровым честолюбием постоянно создавал ему все новых и новых завистников, которые подкапывались под него, стараясь очернить в глазах Геринга и Гитлера. Эти завистники преследовали Мильха до самого краха Третьего рейха и даже после его смерти в 1971 г. поливали грязью. Я знал Мильха с 1934 г. как человека наилучших человеческих и профессиональных качеств. К сожалению, мало кто из наших офицеров вел себя так же мужественно, открыто и с сознанием собственной ответственности перед своим главнокомандующим, а после 1945 г. – с таким же достоинством перед американскими судьями и тюремщиками, как фельдмаршал Мильх. К нему относятся слова: «Мужская гордость перед королевским троном». Он до конца остался верен самому себе.

Гибель Вефера в 1936 г. и лишение командной власти Мильха в 1937 г., несомненно, не могли остаться без последствий. Но при нашей встрече он не сказал об этом ни слова. Однако нетрудно было понять, что фактическое понижение в должности Герингом сильно задело его.