Шаляпин

Он покинул Уфу, чтобы присоединиться к труппе Деркача, которая из Самары должна была отправиться в большое турне.

И вот он в Самаре, куда незадолго до этого его семья переехала из Астрахани.

Антрепренер Деркач, который в Уфе обещал взять Федора в свою труппу, сначала отказался от его услуг, а затем предложил вместо обещанных сорока рублей в месяц только двадцать пять, то есть полуголодное существование в условиях непрерывных кочевий. Но иного выхода не было, и Шаляпин присоединился к «малороссам». Правда, когда Федор перешел на сольные роли, Деркач стал платить условленные сорок рублей.

Начались странствия с труппой веселых, добродушных людей, которые частенько жили впроголодь и уже свыклись с этим.

Положение странствующих по русским губерниям украинских трупп было бесконечно трудным. Среди них были коллективы, состоявшие из выдающихся по таланту артистов, пропагандировавших свое национальное творчество и обладавших высоким мастерством. Труппы, в которых блистали знаменитые деятели украинской сцены М. К. Заньковецкая, Н. К. Садовский, П. К. Саксаганский, М. Л. Кропивницкий, А. П. Затыркевич-Карпинская, были известны всей культурной России. Этих артистов глубоко чтили, их творчество вошло прекрасной главой в историю многонационального искусства России.

Но даже такие труппы подвергались утеснению на каждом шагу.

Что же сказать о других коллективах, сплошь да рядом формировавшихся для одной большой гастрольной поездки? Они играли только пьесы украинского репертуара и лишь на своем языке. А круг зрителей, понимающих этот язык, был, естественно, ограничен. Гастроли в любом городе при этом зависели от усмотрения местной администрации, которая, по указке свыше, проводя насильственную политику русификации, всячески препятствовала деятельности таких коллективов. Материальное положение их очень часто было шатким.

Шаляпину здесь пришлось нелегко. Но он быстро осваивал хоровые партии на украинском языке и стал «запевалой» хора, научился танцевать (ни один спектакль не обходился без народных плясок), а затем стал выступать и в ролях.

Все эти трудности он преодолевал с завидным упрямством, хотя чувствовал себя в труппе Деркача не слишком хорошо: все-таки это было не его дело. Да и условия работы в бродячем коллективе оказались на редкость трудными. Труппа перебиралась с места на место на поездах, на пароходах, на волах. Всегда хотелось есть. За время кочевий он начисто оборвался, а купить новое платье или сапоги было не на что.

Гастроли начались в Бузулуке, затем артисты направились в Уральск, оттуда в Оренбург. Вернулись на Волгу, спустились в Астрахань, отыграли там несколько дней и «перекинулись» в Закаспийский край — в Среднюю Азию. Побывали в Ашхабаде, Чарджуе, в Самарканде. Намечалась поездка в Ташкент, но, так как железная дорога, начинающаяся в Красноводске, к тому времени не была еще до конца построена, пришлось бы из Самарканда добираться на верблюдах. Тут решительно запротестовали женщины, хотя труппа отличалась поражающей безответностью.

Наконец беспокойная судьба занесла их в Баку. Тут Федора ожидала телеграмма отца о смерти матери. Было это в начале 1892 года. Весть больно ударила по сердцу, и, помимо прочего, мучило сознание, что помочь отцу и маленькому братишке, даже послать денег на похороны он не в состоянии.

Шаляпин понял, что оставаться дальше в труппе Деркача не может. Многое накипело у него: и нужда, и полнейшая бесперспективность. Ведь он мечтал петь и играть в русском театре. Деркач боялся, что кто-нибудь его переманит и что он лишится хорошего певца. Он просил всех и каждого не предлагать Шаляпину другой службы. Но удержать молодого артиста не смог.

Сразу по приезде в Баку Шаляпин узнал, что здесь гастролирует Семенов-Самарский, с которым он два года тому назад расстался в Уфе. Федор направился к нему. Впоследствии Семенов-Самарский вспоминал, что его поразил внешний вид Шаляпина. Худой, долговязый, он производил впечатление измученного и изголодавшегося юноши. Одет был в какой-то нелепый тулуп, именовавшийся текинской шубой, на голове у него была летняя шляпа.

Семенов-Самарский и служивший вместе с ним известный в ту пору певец М. А. Завадский решили спасать Шаляпина и устроить его в гастролировавшую в Баку французскую оперно-опереточную труппу Лассаля, где служили сами.

Играть в опереточных спектаклях… Это не смущало Федора. С опереттой он познакомился еще в Казани в недавние годы, в театре, которым руководил П. М. Медведев.

Итак, ему предстояло служить в театре, где, наряду с оперой, процветает и опереточный жанр.

Еще не так давно, три-четыре года тому назад, французская труппа Лассаля, в то время чисто опереточная, в которой блистала его жена, талантливая артистка, носившая ту же фамилию, пользовалась огромным успехом в Закавказье. Особенно любили ее в Тифлисе, где опереточный жанр был очень популярен. Но мода на французские опереточные труппы быстро миновала. К тому же «многоязычье» спектаклей, когда героиня говорила и пела по-французски, а ответ от партнера могла получить по-русски, стало раздражать публику, что отмечали газеты. И к тому времени, когда в труппу Лассаля вступил Шаляпин, ее репутация сильно пошатнулась.

Итак, надо было менять украинцев на французов. Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что, кроме самих Лассалей и трех-четырех других артистов, все остальные русские. Что касается хора, то там вообще не имели ни малейшего представления о французском языке и, пользуясь тем, что бакинская публика плохо разбиралась в иностранных языках, пели всяческую абракадабру, заботясь лишь о том, чтобы выпевать мелодию и не сбиваться с такта.

Лассаля уверили, что у Деркача Федор получал семьдесят пять рублей в месяц. Очарованный голосом молодого певца, француз-антрепренер предложил ему для начала шестьдесят. Словом, все как будто оборачивалось самой хорошей стороной, но на беду сборы у Лассаля были из рук вон плохи, дело стало быстро распадаться. Шестьдесят рублей в месяц оставались лишь в воображении антрепренера, в реальности он почти ничего платить не мог. Все же Шаляпин успел заслужить наилучшую оценку публики, когда, приготовив партию за четыре дня, выступил в «Травиате» Верди в роли Жермона. Дирижер труппы В. Шпачек поражался музыкальности молодого певца-самоучки.

Так или иначе, служба у французов окончилась чрезвычайно быстро. Федор вновь оказался на улице.

Наступило самое тяжкое время в его скитаниях. Без всяких средств, без надежды на работу, Федор был вынужден вести образ жизни бакинского босяка, каких там было немало. Он оказался буквально на дне, ютился в каких-то трущобах, голодал, связался с темным людом. Ему казалось, что здесь он погибнет. С огромным трудом он выбрался из Баку и направился в Тифлис.

Там он застал некоторых артистов бывшей лассалевской труппы. Теперь они собрались заново, под руководством Семенова-Самарского. Антрепренером этого начинания являлся человек посторонний театру, но влюбленный в него — некий Ключарев, недавно получивший наследство и обладавший известными средствами. Он дал возможность сколотить новую оперную труппу, с тем, чтобы предпринять поездку по городам Грузии. В составе артистов было несколько хороших певцов, среди них французы Вандерик и его жена Флята́-Вандерик — еще несколько лет тому назад пользовавшиеся в Закавказье большим успехом. Но к тому времени, когда с ними встретился Федор, голоса у них уже были трачеными, скоро они вовсе покинули Россию.