Всем бедам назло

— О, да, — ответил тренер. — Это может быть хорошей идеей, хотя тебе нужно будет научиться блокировать боль.

На следующий день мистер Ан повел меня в деревню Осан на встречу с мистером Джае Чул Шином (на самом деле корейцы ставят фамилию на первое место, так что получается Шин Джае Чул) — одним из наставников. Когда я сказал мистеру Шину, что хочу тренироваться у него, он отнесся к этому скептически. Американцы пользовались незавидной репутацией людей, которые пробовали заниматься, но не выдерживали напряженных тренировок. А я был американцем со сломанной ключицей! Какие же у меня были шансы освоить это боевое искусство, в котором делался большой акцент на физической подготовке? Однако мистер Ан убедил его дать мне возможность попробовать.

В группе, куда меня определили, было двадцать учеников-корейцев, большинство из которых уже имели черные пояса (показатель высокого уровня мастерства). Особенностью группы было то, что все занимались вместе — и начинающие, и обладатели черных поясов. Предполагалось, что если ты хочешь научиться, ты научишься, но никто активно тебя к этому подталкивать не станет. Корейцы не были знатоками психологии обучения. Подобно большинству начинающих, я с трудом продвигался в тренировках, и рука на перевязи совсем не способствовала моему прогрессу. Тем не менее большинство упражнений я выполнял, хоть и одной рукой. Обладатели черных поясов были ко мне безразличны, а я изо всех сил старался не отставать от них.

Ежедневные тренировки длились по пять часов и проходили с понедельника по субботу. Мое тело не обладало гибкостью, и упражнения на растяжку, которые мы выполняли перед каждой тренировкой, были для меня сущим мучением. Занятия начинались в пять часов вечера, через каждый час делался пятиминутный перерыв.

На протяжении первых двадцати минут каждой тренировки мы разогревались, выполняя удары руками в неподвижной широкой стойке. Затем сорок минут отрабатывали блоки. Следующий час был посвящен различным ударам ногами — вперед, вбок, назад и круговым. Третий час мы работали с партнером — один нападал, а другой старался остановить нападавшего.

Затем мы менялись ролями, и партнер, который перед этим нападал, теперь защищался. Потом отрабатывали те самые удары ногами в прыжке, которыми я так восхищался, когда впервые их увидел. В течение четвертого часа мы выполняли хейян — напоминающие балет движения, отражающие бой с воображаемым противником. А последний час мы посвящали либо отработке приемов в одиночку, либо занимались в паре. Все это повторялось изо дня в день без каких-либо перемен. Поначалу мне было особенно тяжело, потому что я мог пользоваться только одной рукой, и при этом никто не делал скидок на мою травму. Более того, я находился в худшей физической форме, чем другие члены группы, да и координация у меня тоже была не блестящей. Однако я твердо решил овладеть тангсудо и поэтому не сдавался.

Когда мое плечо зажило, я, помимо ежедневных тренировок по тангсудо, еще стал заниматься дзюдо по четыре часа каждое воскресенье — единственный день, когда у меня не было тренировки по тангсудо. Зачастую я ложился спать с такой болью во всем теле, что мне едва удавалось заснуть. Однако, несмотря на мучительные тренировки, я говорил себе: «Если я выдержу это, я выдержу все что угодно!» Я учился самодисциплине, развивая в себе способность делать вещи, которые никогда не были легкими, не всегда приятными и редко вызывали у меня энтузиазм. Однако я продолжал их делать. Я не ставил перед собой никакой конкретной цели — например, заслужить черный пояс. Я просто хотел выдержать тренировки и, возможно, изучить несколько приемов, которые могли бы пригодиться мне на службе в полиции.

Кроме тренировок, я выполнял свои обязанности в военной полиции. Корейцы — изобретательные люди и умудрялись незаконно обеспечивать электричеством всю деревню Осан, подключаясь к электросети нашей военной базы. Каждый вечер деревня загоралась огнями, подобно рождественской елке, — и все благодаря Военно-воздушным силам США. Время от времени мне выпадало дежурство в ночную смену, и тогда в мои обязанности входило объехать базу по периметру и обнаружить место подключения. Когда я находил и отключал провода, деревня погружалась в кромешную тьму. Впрочем, ко времени моего возвращения с рапортом в штаб деревня снова сияла огнями.

В круг моих дневных обязанностей входила охрана главного входа и проверка корейских рабочих на выходе с базы, поскольку они постоянно старались «освободить» государственное имущество. Однажды я увидел, как к выходу подошла мама-сан — пожилая женщина лет семидесяти. На спине она несла большой тюк сена. Перед тем как выйти за территорию базы, она присела на бордюр отдохнуть, а когда попыталась встать, то не смогла. Я подошел, чтобы помочь ей, но не смог поднять ее ношу. Тогда стал разгребать сено и, к своему удивлению, обнаружил там целый двигатель от джипа! Я конфисковал его, но вскоре пожалел о своем решении, потому что не мог поднять его! Потребовалось пятеро солдат, чтобы оттащить этот двигатель обратно на склад. Я до сих пор не понимаю, как женщина его несла!

Я продолжал заниматься все время, пока служил на базе Осан. Корейцы — обладатели черных поясов не сразу признали меня, одного из немногих белых в группе. Но когда они увидели, как решительно я был настроен заниматься и насколько готов терпеть, чего бы мне это ни стоило, они начали относиться ко мне более дружелюбно. Впрочем, тренировки от этого легче не стали. Поскольку я не был прирожденным спортсменом, развитие силы и ловкости в армии само по себе представляло для меня определенные сложности. До этого я никогда не занимался какими-то упражнениями или видом спорта по-настоящему долго. Подростком я был склонен выбирать легкий путь, двигаться по пути наименьшего сопротивления. Мне было трудно доводить до конца начатые дела. Однако серьезная самодисциплина, которой я научился, занимаясь корейской разновидностью каратэ, вдохновила меня. Благодаря тренировкам мое тело стало более гибким, а мой позвоночник и мой дух — крепкими, как сталь. Я твердо решил завершить начатое. Я знал, что никогда уже не буду прежним, однако даже и не мечтал, что всего через восемь лет окажусь чемпионом мира по боевым искусствам!

Глава 6 Скорлупа неуверенности ТРЕСКАЕТСЯ

Посмотрите на свои руки. Если вы — женщина, то, вероятно, пользуетесь специальными кремами, чтобы ваши руки были красивыми и ухоженными. Если вы бухгалтер, юрист, секретарь или человек, большую часть дня занимающийся набором текстов на компьютере, ваши руки — это не просто конечности, но ваш рабочий инструмент. У строителей, слесарей и других людей, занятых физическим трудом, руки часто бывают огрубелыми и мозолистыми.

Кем бы вы ни были, когда посмотрите на свои руки, вам, наверное, будет трудно представить, как они ломают доски или кирпичи. Еще труднее представить свои руки как смертельное оружие!

В тангсудо делается очень сильный акцент на укрепление рук, чтобы можно было ломать доски и кирпичи. Предполагается, что если силы вашего удара достаточно для того, чтобы сломать твердый объект, вы наверняка сможете нанести ущерб своему противнику. Поэтому, чтобы набить мозоли на костяшках, я повсюду носил с собой плоский камень и время от времени бил его руками.

На третьем месяце моих тренировок мистер Шин объявил, что мы проведем показательные выступления в деревне Осан. Все проходило хорошо, и мне удалось избежать травм, однако под конец выступления мистер Шин сложил стопкой восемь черепиц, посмотрел на нас и, указав на меня, сказал:

— Ты! Разбей это!

Мое сердце лихорадочно забилось: я никогда еще ничего не разбивал. Зная, что если откажусь, то мистер Шин «потеряет лицо» перед жителями деревни, я встал над черепицей, направив большие костяшки на середину стопки, как учил нас мистер Шин и как делали более опытные ученики. Сделав глубокий вдох, я ударил, но из-за того, что во время удара я изменил положение запястья, вся сила удара пришлась не на большие костяшки, а на маленькие. Одновременно с ударом я услышал страшный хруст. Оказалось, что я не только разбил черепицы, но и сломал руку! Тем не менее мистер Шин был доволен. Таким было обучение по-корейски: ученики учатся методом проб и ошибок.