Великие химики. Том 2

Горячо любивший свою родину, Сванте Аррениус внес немалый вклад в развитие ее экономики. В качестве выдающегося ученого-физика он был включен в комиссию по изучению водных ресурсов страны и созданию сети электростанций, в которых использовалась бы энергия водопадов. Успех использования энергии Ниагарского водопада показал, что и Швеция могла бы перенять этот опыт. Комиссия посетила крупные электростанции в Швейцарии и Италии. В отчетном докладе Аррениус наметил ряд важных мероприятий, которые были постепенно осуществлены — Швеция покрылась сетью электростанций.

Вклад Аррениуса в развитие экономики Швеции окончательно утвердил его признание соотечественниками. В 1898 году на юбилее по случаю 50-летия со дня смерти великого Берцелиуса профессор Клеве выступил с большой речью, в которой, в частности, сказал: «Знамя, которое выпало из рук Берцелиуса после его смерти, сегодня снова поднято другим выдающимся шведским ученым — Аррениусом». Этим заявлением Клеве подчеркнул, что он отныне становится сторонником Аррениуса и целиком признает его теорию электролитической диссоциации. Вскоре было выдвинуто предложение избрать Аррениуса членом Шведской Академии наук, но ученый отказался, так как предлагалось место по отделению химии, а Аррениус хотел сохранить свое место профессора физики. В следующем, 1901 году он был избран членом Академии по отделению физики.

И все-таки самые значительные научные достижения Аррениуса были больше связаны с химией, чем с физикой. Это мнение мировой научной общественности нашло отражение в высокой награде, которой ученый удостоился в 1903 году — Нобелевской премии по химии [360]. До сих пор она была присуждена лишь двум химикам — Вант-Гоффу и Эмилю Фишеру. Аррениус — первый шведский ученый, удостоенный такого высокого отличия! Это был триумф не только самого ученого, но и всей страны. Во всех университетах и научных обществах читались лекции о научных достижениях Аррениуса, его портреты висели на самых видных местах. Швеция гордилась своим великим сыном [361].

А интересы Аррениуса уже обратились к проблемам токсикологии. Он давно, хотя и поверхностно, был знаком с этими вопросами; в частности, немало интересных бесед на эту тему было с профессором физиологии Йенсом Иоганссоном, другом Аррениуса. Свойства ядов, их действие на организм, а также способы их обнаружения и обезвреживания, — таков был круг вопросов, заинтересовавших Аррениуса, особенно после того, как к нему на стажировку приехал Торвальд Мадсен, работавший прежде в Институте токсикологии в Копенгагене. Он приехал в Стокгольм, чтобы провести ряд исследований в области растворов и ознакомиться с точными измерительными методами. Мадсен рассказал Аррениусу о теории Пауля Эрлиха [362], касающейся токсинов и антитоксинов, но Аррениус усомнился в ее справедливости и решил провести ряд опытов, чтобы доказать верность своих взглядов. Часть работ он провел в Копенгагене вместе с Мадсеном. Здесь, в день открытия нового Института токсикологии, Аррениус встретился с Эрлихом. Не зная, в каком направлении ведет свои исследования шведский ученый, Эрлих пригласил его приехать во Франкфурт-на-Майне и провести несколько опытов в своей лаборатории. Аррениус воспользовался приглашением и пробыл там большую часть 1903 и начало 1904 года. Однако вскоре стало ясно, что взгляды Аррениуса противоречат теории Эрлиха. Между двумя учеными возник ожесточенный спор, который с особой силой вспыхнул во время заседания Бунзеновского химического общества в Бонне 24 мая 1904 года. В поддержку Эрлиха выступил Нернст, атмосфера была весьма накаленной. Спор закончился ничем, обе стороны решили, что будущее покажет, кто из них прав.

Возвратившись в Стокгольм, Аррениус приступил к сбору и систематизации материалов по вопросам токсикологии, которые он изложил позднее в «Учебнике иммунохимии».

В доме профессора Йенса Иоганссона часто говорилось об этой книге, поскольку профессор был другом Аррениуса и, главное, его единомышленником. Аррениус с неистощимым юмором рассказывал о жаркой дискуссии, развернувшейся на заседании химического общества в Бонне. Профессор Иоганссон и его сестра Майя слушали Сванте с живейшим интересом.

Майя Иоганссон совсем недавно познакомилась с другом брата. Аррениус сразу же привлек ее внимание. Майя, так же как и Йене, чувствовала себя легко и непринужденно с этим жизнерадостным, энергичным и обаятельным человеком. Да и Сванте не скрывал явной симпатии к девушке. Вскоре Аррениус и Майя Иоганссон решили связать свои судьбы. Помолвка состоялась в конце марта 1905 года, а свадьбу назначили на осень. Летом ожидалось солнечное затмение, которое можно было полностью наблюдать лишь в Испании. Аррениус не мог пропустить такое исключительное событие. Явление это давно интересовало Сванте, он посвятил ему немало научных публикаций. Он надеялся, что во время затмения сумеет провести наблюдения солнечной короны. Четыре года назад, во время своего первого путешествия в Америку, он изучал солнечную корону в обсерватории Лик. Проведенные вычисления дали неожиданный результат: масса солнечной короны оказалась не больше 50000 тонн.

— Это примерно столько, сколько весит большой трансатлантический пароход! — удивился тогда Аррениус.

Принимая во внимание огромные размеры солнечной короны, ученый пришел к выводу, что она состоит, скорее всего, ив сильно разреженных газов [363]. В этот раз Аррениус хотел проверить свою гипотезу.

Аррениус отправился с экспедицией, которой руководил известный астроном Камбель. К счастью, погода в окрестностях Алгамы де Арагон была безоблачной, и все намеченные наблюдения прошли успешно.

Осенью отпраздновали свадьбу, и молодая семья поселилась в трехкомнатной квартире на Бергсгатане, 18. В нижних этажах здания помещался недавно открытый Нобелевский институт [364], руководителем которого был назначен Аррениус.

Теперь он мог больше заниматься научными проблемами, хотя у него появились и новые обязанности: предстояло разработать план нового здания института; много времени отнимало участие в работе комиссии по присуждению Нобелевских премий.

Новое здание Нобелевского института было построено в 1908 году в невероятно короткий срок. Весьма скромное па внешнему виду, это здание, расположенное на живописном' холме между Академией наук и Лесной академией, предоставляло прекрасные возможности для работы. В центральной части находились просторные залы библиотеки. В двух боковых, крыльях помещались лаборатории. Читальный зал сообщался» с квартирой Аррениуса. Официальное открытие Института состоялось на следующий год, на церемонии присутствовали лауреаты Нобелевских премий за 1909 год, в том числе Вильгельм Оствальд. Помимо официальной церемонии и приема» было устроено празднество в квартире Аррениуса.

Собрались ученые многих стран Европы. Их привело сюда не только вручение Нобелевских премий, они приехали обменяться мыслями с прославленным ученым, который для многих оставался по-прежнему просто Сванте. Окруженный друзьями» Аррениус не скрывал своей радости и удовлетворения. У него действительно было немало поводов радоваться. И новый институт, и новая просторная квартира, двери которой с этого момента будут всегда гостеприимно распахнуты для многочисленных друзей ученого, и рождение сына Свена.

В Нобелевский институт вместе с Аррениусом пришли его давние сотрудники: ассистент Харальд Лунден и смотритель лаборатории Олоф Линдби. Последний с любовью выполнял свои обязанности: следил за аппаратурой, готовил реактивы, а нередко по просьбе Аррениуса присматривал за ходом реакций. Лунден предполагал закончить некоторые исследования, начатые им в университете.