Роковые иллюзии

«Все пластинки оказались с записями танцевальной музыки — фокстротов, танго, и после еды, во время отдыха, испанские парни удивили меня, танцуя парами с самым серьезным видом, как будто они находились в настоящем танцевальном зале», — вспоминал Орлов, отмечая при этом, что, «несмотря на то что рядом с ними были миллиарды серебряных монет, они скромно играли в карты на арахисовые орешки» [555].

Каждый ящик весил 145 фунтов и содержал огромную сумму в золотых слитках, золотых песетах, французских луидорах и английских соверенах. На рассвете третьего дня число ящиков, по подсчетам Орлова (7900 ящиков), оказалось на 100 больше, чем по официальным данным испанцев. Он решил на том этапе не ставить под сомнение правильность подсчетов испанского министра финансов, опасаясь, что, если счет Мендеса-Аспе окажется правильным, Сталин обвинит его в присвоении двух грузовиков золотых слитков [556].

Орлов вспоминал, как в тот момент, когда последний ящик золота был погружен на советский пароход, Мендес-Аспе попросил у него официальную расписку. «Я знал, что это случится, и боялся этого момента, — писал Орлов, — но у меня был личный приказ Сталина, и я был обязан его выполнить». «Испытывая острое чувство стыда», Орлов ответил «небрежным тоном, словно это была простая формальность, что расписка будет дана в Москве после окончательного подсчета». Испанский чиновник слова не мог вымолвить от изумления, когда Орлов повторил, что официальную расписку может выдать только Государственный банк в Москве. Чтобы выйти из затруднительного положения, Орлов предложил Мендесу-Аспе послать на каждом грузовом судне по чиновнику Испанского казначейства в качестве наблюдателей. Его сопровождали всего двое, и пришлось найти еще одного добровольца из местных, которого предупредили об отъезде за полчаса до выхода грузовых судов в море [557].

Поэтому с большим беспокойством, вспоминал Орлов, наблюдал он за отбытием четырех окрашенных в серый цвет грузовых судов из Картахены. Вдоль побережья вытянулась вереница испанских военных кораблей, капитаны которых получили в запечатанных конвертах указания о том, чтобы они помогли русским в случае поступления от них сигнала «SOS». Орлов сообщил в Москву об отправке судов двумя отдельными шифртелеграммами: в первой он предупреждал штаб-квартиру НКВД о том, что он будет употреблять слово «металл» вместо слова «золото».

«О каком металле вы говорите?», — спросил Ежов в ответ на его вторую телеграмму, уведомляющую от отбытии грузовых судов. Убежденный, что теперь НКВД возглавляет «какой-то идиот», Орлов отправил третью телеграмму: «Смотрите мою предыдущую телеграмму. Пожалуйста, сообщите о моей телеграмме Ивану Васильевичу» [558].

«Я ждал примерно семь или восемь дней в состоянии мучительной неизвестности», — так описывал Орлов долгую неделю, которую он провел в беспокойстве за судьбу судов, не зная, удалось ли им благополучно пройти по Средиземному морю. Только по прошествии восьми дней без тревожных сообщений он почувствовал, что можно спокойно послать подробный отчет об операции [559].

Суда без происшествий прибыли в Одессу 6 ноября. Чтобы соблюсти строгую секретность, разгрузка производилась ночью, а затем груз был отправлен далее на специальном поезде под охраной 1000 вооруженных командиров. Заместитель начальника Украинского НКВД лично сопровождал поезд, чтобы отрапортовать об успешном завершении миссии Ежову.

После эпизода с золотом Орлов направил свою энергию и организаторский талант на создание в Испании действенной разведки и контрразведки. По настоянию Орлова республиканское правительство все же создало центральную службу безопасности, но она по-прежнему оставалась неэффективной. «Созданный правительством по моему докладу аппарат политической контрразведки и разведки распался по причине бегства этого министерства из Мадрида, — сообщал Орлов в Москву 29 декабря 1936 г., — а также по причине ареста в Барселоне начальника этого нового учреждения Хустинианоса, в машине которого анархистами обнаружено 500 кг золота и ценные картины. Министр внутренних дел и начальник госбезопасности в беседе со мной защищали Хустинианоса, говоря, что это попытка спасти ценности из Мадрида в Барселоне». «В этом аппарате никому верить нельзя, — продолжал Орлов, — и я получаемые от вас сведения всегда передаю им в полуискаженном виде, легендируя источник их получения. Перехваченные вами телеграммы я им сообщаю как сведения, добытые нами из местных иностранных консульств».

На местах продолжали действовать по нескольку однородных органов контрразведки, принадлежавших разным партиям. Они, как правило, не считались с указаниями Центра, и даваемые Орловым советы и рекомендации на местах не выполнялись. «Единственный выход, — писал Орлов в Москву в том же письме, — прикомандировать наших советников на места в наиболее важных городах и военных центрах» [560]. И он обращался с просьбой прислать в помощь несколько человек из Москвы.

В начале 1937 года Сталин, имея в качестве залога испанскую казну, был готов предоставить больший объем помощи республиканцам. Им также улыбнулось военное счастье после того, как народная армия, как ее теперь называли, продемонстрировала свое умение и сплоченность благодаря обучению советскими инструкторами. В первые месяцы этого года с помощью Интернациональной бригады, численность личного состава которой все возрастала, и советских танковых подразделений силы националистов были отброшены вместе с итальянскими союзниками в ходе двух атак во фланг при Хараме и Гвадалахаре. Это вынудило Франко отвести свои силы и заняться покорением северных провинций, которые еще не были полностью под контролем националистов. Для достижения этой цели Франко обратился за помощью к авиации Германии и Италии, которая должна была терроризировать гражданское население. Зверская бомбардировка Герники немецким легионом «Кондор» 26 апреля обернулась для националистов пропагандистской катастрофой. Хотя в ходе послевоенного расследования обнаружилось, что некоторый ущерб городу был причинен республиканскими силами при обороне, из-за жестокости бомбардировки в международном общественном мнении произошел сдвиг в сторону республиканцев.

Однако несмотря на изменение военной обстановки в пользу республиканцев, Орлов еще в феврале 1937 года сообщал в Москву о своих сомнениях относительно способности правительства использовать открывшиеся возможности в результате отвода войск националистов от Мадрида. Этот прогноз Орлова о дальнейшем ходе войны и основных причинах последующего поражения республиканцев оказался настолько проницательным, что он заслуживает того, чтобы привести его полностью:

«Правительство Испании обладает всеми возможностями для победоносной войны. Оно имеет хорошее вооружение, прекрасную авиацию, танки громадный резерв людей, флот и значительную территорию с базой военной промышленности, достаточной для такой «малой» войны (заводы Испано-Суиза и др.), продовольственную базу и прочее. Численность правительственных войск значительно превосходит войска неприятеля.

Вся эта машина, все эти ресурсы разъедаются:

1. Межпартийной борьбой, при которой главная энергия людей употребляется на завоевание большего авторитета и власти в стране для своей партии и дискредитирования других, а не на борьбу с фашизмом.

2. Гнилым составом правительства, часть которого ничего общего с революцией не имеющая, пассивно относящаяся к событиям и думающая лишь о своевременном бегстве в случае крушения.

3. Притуплением у правительства чувства подлинной опасности положения, как результат пережитых не раз тревог и чрезмерных паник. Настоящая угроза судьбе республиканской Испании, нависшая сейчас, воспринимается ими как привычная тревога.