Громов

— Мы жили с Громовым в одном доме, — вспоминает Б. Н. Пастухов. — Частенько встречались и разговаривали. Отношения у нас еще с Афганистана товарищеские. Вот он однажды и рассказал, как плохо складываются его дела в Министерстве обороны. Я предложил вариант — перейти на работу в Министерство иностранных дел. МИДу близка военно-политическая проблематика, а специалистов настоящих нет. Вам, как говорится, и карты в руки. Так, экспромтом, родился этот план, и, как ни странно, он воплотился в жизнь.

Грачев тогда искал любой повод, чтобы избавиться от Громова. Когда ему предложили этот вариант, он сумел очень быстро договориться с президентом и министром Козыревым. Громов с несколькими офицерами, которые всегда следовали за ним, оказался у нас.

В первый же день работы в МИДе Громов зашел ко мне и с недоумением говорит — вот, мол, перевели к вам, а тут никто ничего не знает. Подыскали бы хоть какое-то помещение, не на улице же сидеть.

— Знаешь что, Борис Всеволодович, — говорю, — занимай-ка соседний кабинет. Я знаю, для кого его берегут. Обойдутся. И для твоих ребят комнату найдем. Уплотним наш секретариат, будем жить рядом.

Они быстренько перебрались в этот наш отсек, и мы стали работать и существовать рядышком. Помню всех его офицеров, которые сейчас уже большие люди. Пантелеев, например, Алексей Борисович — сейчас вице-губернатор, а тогда был молодой полковник. Один из них даже «подкадрил» девушку из нашего секретариата, и они поженились. Знаю, что Боря проводил свадьбу. Я был где-то в отъезде. Хорошие ребята в его окружении, не унывающие, с юмором, и отношения у нас сложились отличные, почти родственные.

Время шло. Они работают, а зарплаты им никакой не дают. Все вроде никак решить не могут, кто должен этот новый отдел финансировать. Минобороны их в МИД командировало, значит, оно и должно платить. Но военные считали, что избавились от Громова навсегда и платить должен МИД. Наши бюрократы отказывались, потому что таких должностей не значилось в штатном расписании МИДа. Думаю, что вся эта неразбериха не случайно возникла. Просто определенным лицам очень хотелось сломать Громова и его команду, а если не получится, то хотя бы навредить по мелочам и таким образом отплатить за неприятности, которые Борис Всеволодович им доставил.

— В МИДе к нам отнеслись в целом неплохо, — это уже вспоминает А. Б. Пантелеев. — Особенно к Борису Всеволодовичу. Может быть, чувствовали в нем природного дипломата.

Громов действительно наделен особенным дипломатическим талантом. В нем удивительно сочеталось умение интуитивно находить мгновенные и единственно возможные решения с умением организовать очень глубокую подготовку к предстоящим встречам, подобрать и изучить массу документов и сведений.

Когда Борис Всеволодович готовился к каким-либо переговорам, мы были загружены так, что головы не отрывали от стола. Требовалось изучить и обработать огромное количество источников, проверить и перепроверить, обобщить и только после этого передавать ему.

Очень серьезно готовил он вопросы, которые предстояло задать противоположной стороне. Кроме основных, которые составляли суть переговоров, в список включались темы, которые могли озадачить, заинтересовать собеседников, снять или усилить напряжение. Одним словом, что-то очень похожее на психологические тесты, которые сейчас вошли в моду и готовятся профессиональными психологами по заказам правительственных учреждений и крупных фирм.

Собранными материалами Борис Всеволодович пользовался очень умело и настолько естественно, что трудно было догадаться о тщательно проведенной подготовительной работе.

Часто он начинал переговоры с совершенно неожиданных вопросов, которые сбивали собеседников с толку и заставляли их, как говорят спортсмены, терять концентрацию. Результаты такой подготовки в сочетании с умением вести переговоры в нужном ключе приносили желаемые плоды.

Вспоминаются переговоры с американским генералом в Италии.

Задача, поставленная перед Борисом Всеволодовичем Громовым, состояла в том, чтобы показать озабоченность России положением в бывшей Югославии и подействовать на тех, кто готовил военную операцию таким образом, чтобы они предпочли политическое урегулирование.

Генерал оказался весьма образованным, интеллигентным человеком, и Борис Всеволодович, заранее зная об этом, подготовил переговоры так, чтобы культурные темы заняли достойное место в этих беседах.

Американский военный был совершенно очарован Громовым. О наших военных руководителях у него было представление, как о примитивных солдафонах, знающих только свое дело.

Переговоры прошли очень успешно. Борис Всеволодович ясно изложил свой анализ в отношении негативных последствий военных действий на Балканах, которые, по-видимому, были в целом близки и понятны его оппоненту. В конце концов американский генерал попросил, чтобы принесли карты (совершенно секретные!), и показал Громову, как планировалась операция, которую они теперь не будут проводить. Цель переговоров была достигнута.

Замечу, все, что было обозначено на тех картах, с небольшими изменениями, осуществилось… но через несколько лет войсками НАТО.

Иногда случаются и удивительные совпадения, которые я бы скорее назвал прогнозами, чем совпадениями.

Получилось так, что Борис Всеволодович как руководитель антитеррористической комиссии ставил задачи по проверке сил и средств перед проведением учений.

Это произошло 11 сентября накануне трагических событий в США. На оперативном совещании Громов сказал, что по имеющимся данным возможны попытки захвата террористами воздушных судов с целью последующего использования их для проведения террористических актов, и предложил разработать комплекс мер для противодействия. Через шесть часов захваченные террористами воздушные лайнеры врезаются в здания торгового центра в Нью-Йорке.

Позже американцы упорно пытались выяснить, каким образом могло произойти такое совпадение и не имеются ли у генерала Громова какие-то свои особые источники информации, позволяющие ему делать столь реалистичные прогнозы.

Никаких особенных источников информации не было, это я могу сказать с полной ответственностью. Важно, кто и как анализирует сведения, которые имеются в том числе и у американцев. Просто анализ Громова оказался ближе всего к действительности.

Борису Всеволодовичу пришлось несколько раз встречаться с американскими военными специалистами, которые очень дотошно расспрашивали его о том, что он думает о развитии ситуации на Ближнем Востоке и особенно в Афганистане.

Борис Всеволодович добросовестно им все рассказывал и недвусмысленно предупреждал о негативных последствиях, которые возможны в случае введения войск в Афганистан и другие государства Ближнего Востока. Американцы слушали внимательно, но выводы сделали свои и поступили наоборот. Сейчас, наверное, вспоминают прогнозы Громова, которые опять до мелочей совпали с реальностью.

Совершенно ясно, что ни в Афганистане, ни в Ираке американцы полностью ситуацию не контролируют, и, как показывает жизнь, с каждым днем их положение там становится все более неустойчивым. По сути, они защищают только самих себя, и то не очень эффективно, при этом поток наркотиков с Ближнего Востока только возрастает. Террористы стали еще активнее и наглее. А оружия массового поражения так и не обнаружено. Какой же, в конце концов, смысл в этом вторжении?

Громова в Афганистане по сей день помнят и относятся к нему с большим уважением. Недавно приезжал брат знаменитого Ахмад-шаха Масуда, он теперь посол Афганистана в России, и встречался в первую очередь с Борисом Всеволодовичем. Предложил сотрудничество и дружбу.

Когда отмечалось пятнадцатилетие вывода войск из Афганистана, он сам попросил о встрече с Громовым и подарил ему пуштунку и халат. Афганцы делают такие подарки только тем людям, которых искренне уважают.

Контакты с афганцами поддерживаются уже много лет. Однажды необходимо было проехать в Европу одной женщине из семьи короля. Она делала остановку на территории России. Афганцы вышли на Громова с просьбой оказать помощь по приему этой особы и организации безопасности визита. Обратились не в МИД и не в правительство, они доверяли именно ему.