Чкалов

Теперь Чкалов разворачивает машину вправо, решив дать истребителю скорость, обеспечивающую подъем хвоста, чтобы получить представление об эффективности рулей глубины и поворотов. Испытатель прикинул, что если на траверзе главных ворот аэродрома он сбавит обороты двигателя до минимума, то успеет погасить скорость, опустить хвост и затормозить машину задолго до угловых ангаров, направление к которым сейчас является самым длинным.

Уже закончен разворот на избранную прямую. Летчик энергично увеличивает обороты мотора и вдруг ему передают приказание: немедленно вернуться на самолетные стоянки своего завода… Через минуту-другую к нему подбежали ведущий инженер и механик. С их помощью Чкалов развернул «И-180» и порулил в сторону летно-испытательной станции. Валерий Павлович был раздосадован, он пытался разгадать причину странного распоряжения сверху прекратить испытания. Летчик взглянул на сопровождающих самолет и увидел, что они идут тихонько, показывая ему знаки: можно рулить быстрее. Чкалов кивнул, что означало: «понимаю», будет исполнено», и начал левой рукой двигать сектор управления оборотами мотора. Но он вдруг почувствовал, что рычаг свободно стал двигаться вперед, а мотор вместо повышения мощности стал уменьшать обороты и, словно умирающий, сделав последний выдох, замер, отказавшись работать.

Произвольная остановка двигателя была полной неожиданностью для испытателя, так как он в суматохе и спешке подготовки машины на летной станции решался идти на «И-180» в первый полет только с твердой надеждой на безупречную работу мотора М-88.

— Что за ерундистика такая?! — крикнул механику Чкалов и, обращаясь к инженеру, сказал: — А по приборам было все в норме: и температура масла и головок цилиндров, и давление в магистралях бензина и масла…

Инженер и механик побежали к стоянке ЛИСа и вскоре вернулись на грузовой машине, в которой приехали многие специалисты-самолетчики и двигателисты. Они быстро сгрузили стремянки и лестницы и, установив их около носовой части истребителя, начали открывать люки, чтобы подобраться к мотору.

Чкалов, угрюмый и огорченный, продолжал сидеть в самолете. Он наблюдал за всеми, кто пытался установить причину произвольной остановки мотора. За каждого из них можно было поручиться как за добросовестного человека и хорошего специалиста.

Валерий вспомнил разговор с Героем Советского Союза Анатолием Серовым, который только вернулся из Испании. «Ишачки», или «курносые», как любили называть самолеты «И-16» наши летчики-истребители, теперь в небе республиканской Испании все чаще испытывают затруднения, ведя неравную борьбу с новейшей конструкции истребителями «мессершмитт», поставляемыми Гитлером для войск генерала Франко. Вот почему так нужен был «И-180», а тут такая оказия.

Декабрьский короткий день был на исходе, начало смеркаться, когда Валерий Павлович вылез из кабины, спрыгнул с крыла на землю, отстегнул парашют и, закинув его за спину, спокойно сказал ведущему инженеру:

— Сегодня уж я ничего не успею…

— Вы идите, Валерий Павлович, а мы докопаемся. Я доложу вам… — ответил Лазарев.

— Вы зря будете возиться в темноте. Тащите машину в ангар, — решительно сказал летчик инженеру и добавил: — Как следует посмотрите!

Раздеваясь в летной комнате, Чкалов ощутил ее непонятную тишину. В обычные рабочие дни здесь часто слышались шутки, рассказы, подначки, новости, а иногда песни заводских летчиков и военных, прибывших на приемку самолетов.

Шофер уже ожидал Валерия Павловича на темно-голубом «паккарде», подаренном ему в прошлом году Советским правительством за перелет в Америку. Валерий открыл переднюю дверь автомобиля, когда рядом заскрипели тормоза машины, из которой вышел главный конструктор.

— Прошу минуту, Валерий Павлович, — мягко сказал Поликарпов.

— Ну что? Нашли, Николай Николаевич? — спокойно спросил Чкалов.

— Да. Полетел трос, управляющий дроссельной заслонкой карбюратора.

Наступила пауза. Чкалов резко спросил главного конструктора:

— А больше ничего не нашли?

— Куда же больше, — волнуясь, ответил Поликарпов. — Куда больше? — повторил он с горечью и добавил: — Ведь переломился недавно переделанный утолщенный трос, Валерий Павлович!

— Ну, если только в этом дело, то уж знаю, вы еще раз покумекаете и быстро придумаете более надежную конструкцию…

Поликарпов внимательно прислушался к ответу Чкалова. Ему понравилось выражение бесконечной веры летчика в силу человеческого разума, но он, как хороший музыкант, одновременно уловил, что интонация ответа была необычна и содержала в себе оттенки чего-то недоговоренного и тревожного.

— А вы что-то имели еще?

— Не буду вилять хвостом, Николай Николаевич, но боюсь: все ли?

— Конечно, не все идет так гладко, как хочется…

— Да чего, Николай Николаевич, зря мне говоришь, будто я младенец. Самолет нужен, нужен новый истребитель нашей армии и нашим друзьям. А поэтому не тяните кота за хвост, хотя и меру знайте, — резко отрезал Чкалов.

Поликарпова немного покоробила резкость испытателя, и он умолк. Чкалов сразу почувствовал это и тут же сказал:

— Не сердись! Ты думаешь, мало я шишек, синяков да всяких пробоин получил? И большая их часть на твоих машинах. Но пойми, дело не в этом! Мы с тобой теперь должны работу повести так, чтобы все сделать наверняка, но и время не потерять.

— А вы как летчик должны лучше контролировать и подтягивать… — начал было Поликарпов, но Чкалов оборвал его:

— Не раз мы говорили на эту тему. Повторяю: один я не сумею проверить тысячи деталей и частей, из которых вы слепили самолет, на это есть технический контроль, инженеры и механики. Целая армия контролеров. Их мне не заменить, — горячо доказывал Чкалов. — Мое дело, товарищ главный конструктор, — торжественно и четко продолжал летчик, — поднять самолет в воздух и научить его летать. Вот какова моя задача! И никто эту задачу, дорогуша, за меня не сделает.

Поликарпов молчал. Валерий знал этого решительного, волевого и талантливого инженера, властного, не терпящего возражений руководителя. Летчик, подавая руку конструктору, сказал:

— Я живу верой в людей, в тебя, в весь наш коллектив. Летать я готов на «И-180» в любую минуту. Вызывайте. А пока полетаю на «ВИТе», затянули мы с отстрелом пушек. — И, помолчав, добавил — Мы с тобой одного поля ягодка: наобещаем, а потом бегаем как угорелые до седьмого пота…

— И что же? — не утерпел Поликарпов.

— Советую, как говорил один из мудрейших: «поспешай не торопясь».

Поликарпов понял, что большего от Чкалова он не услышит, протянул ему руку и сердечно ответил:

— Понимаю, спасибо тебе за доверие, Валерий Павлович!

Чкалов сел рядом с Утолиным. Шофер взял направление к юго-западным воротам, и вскоре «паккард» шел по улицам Москвы под зеленый свет. Регулировщики знали, что Валерий Павлович куда-то торопится.

Хозяин «паккарда» действительно спешил, спешил к Курскому вокзалу, где на Садовой улице стоит дом 14/16, а в квартире на 5-м этаже его ждут жена и дети.

Вот так, представляется мне, прошли несколько десятков минут жизни Валерия Павловича после 13 часов 30 минут 12 декабря 1938 года.

Я толком не знал, что Валерий собирался в воскресенье совершить первый вылет на «И-180», и для меня было сюрпризом появление его в полной военной форме в моей квартире 101. Обычно он переходил к нам из противоположной двери нашей общей лестничной площадки в халате, и я поэтому сначала подумал, что мой друг едет куда-то выступать и хочет, чтобы я последовал с ним. Я уже приготовился к отпору, когда увидел, что суровые складки меж крылатых бровей расправились, и он, присев на корточки, манил мою четырехлетнюю дочь, бежавшую к нему что есть духу.

— Просто удивительно, как дети чувствуют, что ты человек, а не черт с рогами, — говорил я Валерию, пытаясь вырвать девочку из его объятий. — Задушишь, окаянный.

Но Чкалов не обращал внимания на мои протесты, отправился с малышкой сначала на кухню, чтобы поздороваться с хозяйкой дома, а затем в кабинет, где увидел сценариста Дмитрия Львовича Тарасова.