Непримкнувший

Вообще те, кто призваны руководить социальными движениями, должны время от времени отходить в сторону от практических дел, чтобы осмыслить происходящее, понять закономерности движения. Это надо, чтобы пролагать дальнейший курс.

Я вот тоже обдумываю теперь вопрос, чтобы мне отойти несколько в сторону от практических дел, чтобы иметь возможность теоретически осмыслить происходящее. Без этого невозможно планомерное движение вперед. А практические дела пускай ведут вот они.

И Мао движением головы и руки показал сначала на Лю Шаоци, потом на Чжоу Эньлая.

Прошло 5 лет, и Мао Цзэдун сложил с себя полномочия Председателя Китайской Народной Республики. Главой государства стал Лю Шаоци.

Когда позднее в Китае началась «кровавая культурная революция», я, многократно вспоминая свою поездку в Китай и свои наблюдения там, мучительно задавал себе вопрос:

— Как могло случиться, что тонкие, уравновешенные, мудрые, непогрешимые в своих суждениях и решениях китайские лидеры могли дойти до таких изуверств?

И каждый раз я отвечал на этот вопрос вопросом же: а как могло случиться, что Сталин и некоторые его соратники — образованные марксисты, прошедшие царские тюрьмы, ссылки и каторгу, дошли до злодеяний 1937 и последующих годов?

Очевидно, при любом режиме, когда свертывается коллективное руководство и коллективное мышление, останавливаются механизмы критики и ответственности перед народом и обществом, тогда становятся иллюзорными все демократические нормы в руководстве партией и государством, неизбежно складывается абсолютная власть одного лица. История уже давала предметный урок — к каким последствиям это ведет.

Но все эти мысли жгли мне мозг в последующие годы. Теперь же, пристально вглядываясь в китайскую действительность, мы восхищались марксистской образованностью и мудростью китайских лидеров, дисциплиной и прирожденной сверхвежливостью народа. Да, такой стране, руководимой такой партией, суждено великое будущее в кратчайшие сроки.

В 7 часов вечера все собрались на торжественное заседание, посвященное 5-й годовщине КНР, в большом зале Хуай Жэньтан («зал гуманности и человеколюбия»). Сцена задрапирована голубым. Герб КНР. Даты: 1949—1954. В президиуме китайские лидеры и руководители прибывших на торжества делегаций социалистических стран. Я смотрю на сцену, в зал, и сердце мое переполняйся радостью: сколько верных друзей у молодого Китая, какая могучая коалиция социалистических стран сложилась на земном шаре; отныне именно эта коалиция будет расти и возвышаться и будет определять судьбы мира.

На трибуне Чжоу Эньлай. Он говорит лаконично, умно, точно. Но в скупых словах звучит музыка созидания: быстро залечены раны, нанесенные войной. Приступили к выполнению пятилетнего плана. Перед нами стоит великая задача — превратить Китай в социалистическое государство, не знающее эксплуатации человека человеком и нищеты; и эту задачу мы непременно выполним.

Он говорит о трудностях, противоречиях. «Нам нужно быть скромными, внимательными и добросовестными, наши враги — фанфаронство и зазнайство». Он благодарит Советский Союз за великодушную и бескорыстную помощь, призывает изучать марксизм-ленинизм, передовой опыт Советского Союза и других братских стран.

Чжоу Эньлай формулирует целостную программу борьбы за мир:

— Мы твердо верим в то, что страны с различным общественным строем могут мирно сосуществовать, а все спорные международные вопросы могут быть разрешены путем мирных переговоров… Мы хотим жить в мире со всеми государствами мира. Мы, конечно, также желаем жить в мире с США…

Как видно, в те годы советские и китайские коммунисты, как и коммунисты других стран, говорили на одном языке. Через несколько лет положения о возможности мирного сосуществования государств с различным строем объявлены были китайскими лидерами ревизионизмом, тяжким отступничеством от революционного марксизма-ленинизма.

Дальше в ходе торжественного заседания следовала речь Хрущева. По размерам она в 4 раза превысила доклад Чжоу Эньлая. По заготовленному ему тексту Хрущев говорил пространно о старой колониальной Азии и о том, как совершилась китайская революция, и о задачах китайских коммунистов в области индустриализации страны и социалистического преобразования деревни, и о тысячелетней китайской культуре, и о новой китайской Конституции, и о Чан Кайши. Он многократно курил фимиам Мао Цзэдуну и цитировал Сталина.

Это была первая международная речь Хрущева за рубежом. Всё, что ему написали в речи его помощники и консультанты, было элементарным, пересказывало общеизвестные вещи. Но для Хрущева всё это, конечно, было новым, неизвестным. И именно поэтому Хрущев требовал всегда от составителей его речей, чтобы обо всем было рассказано капитально, «с самого начала», «от печки», или, как в шутку говорили среди журналистов, «от ледникового периода до солнца сталинской конституции». Имея такой текст, Хрущев упивался своим красноречием, правда, частенько спотыкался на длинных словах, китайских именах и географических наименованиях.

Время от времени он бросал текст и начинал импровизировать, с прибаутками, хохмами, совершенно неожиданными характеристиками и предложениями.

Эта речь в Пекине положила начало безудержному потоку речей Хрущева в различных странах: многословных, часто залихватских, с угрозами «сокрушить гидру мирового империализма» или, наоборот, панибратских, с предложением, скажем, президенту США Эйзенхауэру: «давайте плюнем на все разногласия, забирайте внуков и приезжайте к нам на отдых, будьте уверены — встретим мы вас по-русски».

Правда, в Китае в ту пору многословные речи Хрущева воспринимались благосклонно. Это был, как и у нас в свое время, «митинговый период революции». Митинги и собрания проводились часто. Речей, в том числе длинных, произносилось много. Зная это, на многие собрания китайцы приходили с едой, завязанной в платочки, и по ходу их подкрепляли свои силы. Поэтому стоически переносились и длиннющие речи Хрущева, тем более что всё советское, московское воспринималось тогда с величайшим энтузиазмом и благодарностью.

Торжественное собрание закончилось показом образцов великолепного китайского театрального искусства. Основу его составляет традиционное китайское искусство, уходящее своими корнями в глубь веков и тысячелетий — судя по письменным источникам, к VII веку до нашей эры. Но нам, кроме традиционных спектаклей, показывали и нечто новое — представления, в которых в традиционную канву вплетались сцены, песни, сюжеты Революционного содержания: отрывки из китайской оперы, повествующей о восстании крестьян против иноземных агрессоров, и другие.

Современное театральное представление в Китае (и драма и опера) включает в себя декламацию, танец, пение, пластическую акробатику, пантомиму, манипуляции с различными бутафорскими предметами, игру на музыкальных инструментах, в том числе ударных, и другие. В сценическом оформлении и в актерской игре широко используется условность, в том числе символическое придание в костюмах и гриме каждому цвету определенного гражданского качества, черт морали: красный цвет — символ смелости, белый цвет — символ злодейства и вероломства и т.д.

Моя попытка поделиться здесь впечатлениями о современном китайском театральном искусстве и описать некоторые его черты неизбежно будет крайне несовершенной. Ведь само понятие «современное китайское искусство»— абстракция. На протяжении многих исторических эпох в разных городах и провинциях огромной страны рождались и развивались различные формы песенно-танцевальных представлений, акробатического, балаганного, театрального искусства. Какие-то особенности затем распространялись на другие направления, сращивались с ними, порождая новые театральные течения и школы.

1 октября на площади Тяньаньмэнь состоялся военный парад и массовая демонстрация трудящихся. Голубой воздушный океан безоблачен. Всё залито солнцем. Гордо высится государственный герб республики. А рядом — портрет Мао Цзэдуна. Войска построены. На трибунах, как и у нас на Красной площади, члены ЦК, депутаты, делегации из социалистических стран, передовые люди общества.