Двор Красного монарха: История восхождения Сталина к власти

Сплетням о тайной женитьбе Сталина больше всего обрадовались в Германии. Гитлеровская пропаганда получила отличный козырь – женой правителя Советской империи стала еврейка. Немцы с удовольствием писали о союзе главного большевика и еврейки. И хотя Кагановичи, отец и дочь, горячо отрицали слухи о замужестве Майи, причем, по мнению многих, слишком горячо, похоже, что история с женитьбой вождя – все же вымысел.

Сплетни о жене-еврейке особенно забавны еще и потому, что нацистам не нужно было прилагать особых усилий, чтобы связать Сталина с ненавистными для истинных арийцев евреями. Советского руководителя окружали одни еврейки – начиная от Полины Молотовой, Марии Сванидзе и кончая Бронкой Поскребышевой, Евгенией Ежовой. Сын Берии, которому вполне можно доверять, когда речь заходит о слухах и сплетнях при дворе красного царя, вспоминал, как Лаврентий Павлович со смехом подсчитывал романы Хозяина с еврейками.

Фавориток вождя больше всего интересовали наряды, шутки и романы, чем диалектический материализм. Женщины Сталина во главе с Женей Аллилуевой и Марией Сванидзе были уверены, что являются душой и сердцем его мира.

Станислав Реденс, начальник московского НКВД, часто возил свою семью в гости к Ежовым. Детям родственников Сталина главный чекист страны очень нравился. Леонид Реденс вспоминал, как Ежевика вприпрыжку спускался по ступенькам в мундире генерального комиссара госбезопасности, очень напыщенный и гордый. Наверное, для того, чтобы подчеркнуть свою важность, он часто хмурился.

Кира Аллилуева была в восторге от шуток и розыгрышей Евгении Ежовой и Бронки Поскребышевой. Ежов, работавший по ночам, слишком уставал, чтобы общаться с Кирой и другими подростками, которых прятали за занавесом. Когда маленький Ежевика в поскрипывающих сапогах проходил мимо детей, они начинали хихикать. Павел Аллилуев и Станислав Реденс знали, к чему может привести этот смех. Они страшно сердились и запрещали детям хохотать над наркомом.

Иосиф Виссарионович начал заметно отдаляться от семьи. Шутки и сплетни Аллилуевых и Сванидзе теперь вызывали у него не улыбки, а подозрения. 28 февраля 1937 года все родственники собрались на кремлевской квартире Сталина, чтобы отметить одиннадцатый день рождения Светланы. Яков, ласковый и спокойный старший сын вождя, в первый раз привел с собой Юлию, свою новую жену, тоже еврейку. Она была замужем за охранником-чекистом, когда встретилась с Яковом. Познакомились они благодаря Реденсу. Возмущенный Сталин тут же обвинил родственника в сводничестве.

Мария Сванидзе ни на минуту не прекращала плести интриги. Она считала Юлию авантюристкой и пыталась настроить Сталина против нее.

– Иосиф, это невозможно! – возмущалась она. – Ты должен вмешаться!

Однако Мария добилась противоположного результата. Наверное, назло ей Сталин неожиданно поддержал старшего сына.

– Мужчина любит ту женщину, любить которую ему велит сердце, – ответил он. – И ему все равно, швея она или принцесса.

Вскоре после женитьбы у Якова родилась дочь. Девочку назвали Гуля. Вождь обратил внимание на то, как хорошо следит Юля за одеждой мужа. Похоже, думал он, она все же настоящая баба. «Теперь я вижу, что у тебя хорошая жена», – в конце концов сказал Сталин Яше, который жил со своей маленькой семьей в огромном жилом доме в переулке Грановского. Когда Сталин затем встречался с Юлей, он хорошо к ней относился, проявляя заботу, – даже кормил ее с вилки, как самый настоящий любящий грузинский свекор.

Сталину надоели родственники, поэтому на день рождения дочери он не приехал. Марии Сванидзе казалось, что она понимает причину его недовольства. От Аллилуевых не было «никакого толку». «Безумная Ольга, круглый дурак Федор, недоумки Павел и Нюра [Анна Реденс], ограниченный и недалекий Стан [Реденс], лентяй Вася [Василий Сталин], глуповато-сентиментальный Яша, – перечисляла она родственников вождя. – Единственные нормальные люди в нашей большей семье – Алеша, Женя, я и Светлана». Читать этот психологический анализ смешно, потому что первыми были репрессированы именно Сванидзе.

В Марии чувство самовлюбленности било через край. Она затерзала мужа письмами, в которых хвалилась: «Я выгляжу лучше 70 процентов большевистских жен. Стоит мужчине меня увидеть, и он никогда меня не забудет». Наверное, она была права, но яркость и красота при дворе Сталина никогда не являлись особенно важными преимуществами и не способствовали благосклонности вождя. Остается только пожалеть этих высокомерных, но порядочных женщин. Судьба обошлась с ними жестоко. Она забросила их в такую трясину времени и жизни, которую они так и не смогли осознать до конца.

Как-то весенним вечером Сталин в паре с Павлом играл в бильярд со Сванидзе и с Реденсом. В этих семейных баталиях существовало одно правило. Проигравшие должны проползти под столом. В тот вечер удача была не на стороне вождя. Павел дипломатично предложил, чтобы вместо них под столом проползли дети, Кира и Сергей. Девятилетний Сергей не возражал, но Кира, которой тогда было уже восемнадцать и которая стала такой же прямой и смелой, как мать, дерзко отказалась. Она бесстрашно заявила, что раз Сталин и ее отец проиграли, то они и должны лезть под стол. С Павлом Аллилуевым в тот вечер случилась истерика. Он долго гонялся за дочерью с бильярдным кием.

Вскоре после этого знаменательного поединка голубоглазый и щеголеватый Сванидзе неожиданно обнаружил, что они со Сталиным больше не «братья». «Алеша был либералом, европейцем, – объяснял Молотов. – Сталин почувствовал это и начал отдаляться от него».

Сванидзе работал заместителем председателя Государственного банка СССР. Все руководство банка состояло из таких же, как он, «космополитов», и поэтому сейчас находилось под подозрением. 2 апреля 1937 года Сталин написал Ежову зловещее письмо. «Займитесь Государственным банком, – приказал он главному чекисту. – Очистите его от врагов и вредителей».

Здесь следует заметить, что Алеша Сванидзе к тому же много лет выполнял деликатные личные поручения Сталина. В середине 1937 года неожиданно обрывается дневник Марии Сванидзе. Причина ясна. Она больше не входила в окружение Сталина, и ей не о чем писать. К 21 декабря Сванидзе уже находились под следствием. Еще одним признаком опалы стало отсутствие приглашения на день рождения вождя. Для Марии это, наверное, было особенно обидно и больно.

Через несколько дней Сванидзе пришли в гости к Жене и Павлу Аллилуевым. Происходило это в Доме на набережной, где они все жили. Мария хотела похвастаться бархатным платьем с большим декольте. В полночь гости ушли. Женя и Кира пошли на кухню мыть посуду. Неожиданно в дверь позвонили. На пороге стоял взволнованный сын Марии от предыдущего брака. «Маму и Алешу арестовали, – сообщил он. – Маму увели в том красивом платье…» Через несколько месяцев Жене принесли письмо от Марии Сванидзе, которая просила передать его Сталину. «Если я не покину этот лагерь, то умру», – писала она. Женя передала письмо Сталину. Он нахмурился и предупредил: «Больше никогда этого не делай!»

Вскоре после ареста Марию перевели в тюрьму более строгого содержания. Только теперь Женя почувствовала, какую опасность таит для нее и ее детей такая близость к Сталину. Это вовсе не означает, что она разлюбила Иосифа Виссарионовича. Несмотря на ужасные несчастья, которые ей пришлось пережить, она продолжала любить Сталина до самой своей смерти.

Женя решила, что будет благоразумнее отдалиться от Сталина. Одновременно с этим она принялась уговаривать Павла поговорить с вождем об аресте их друзей. Очевидно, он выполнил ее просьбу. «Они мои друзья, – сказал он. – Посади тогда и меня в тюрьму!» Обращение помогло, нескольких человек отпустили.

Другие Аллилуевы тоже старались при случае заступиться за арестованных. Бабушка Ольга, жившая, как благородная дама, в Кремле, больше молчала. Многие считали, что Сталин не знал о кровавых подробностях репрессий и его обманывали чекисты. Она одна на этом корабле дураков прекрасно понимала, как обстоят дела. «Ничего в этой стране не происходит без его ведома», – говорила Ольга Аллилуева. Поэтому она никогда не просила ни за каких друзей. Сергей Аллилуев продолжал обращаться к Сталину. Он приходил к вождю домой, садился на диван и ждал, нередко засыпая. На рассвете, когда Сталин возвращался с позднего ужина, Аллилуев просыпался и просил за чью-нибудь жизнь. Генсеку нравилось дразнить тестя. Он часто повторял любимое выражение Сергея Аллилуева: «Точно, точно». «Значит, ты пришел ко мне, „Точно, точно“», – шутил вождь.