Русские оружейники

Семнадцатилетний Василий остался хозяином в доме и кормильцем большой, удрученной горем семьи.

За несколько дней он переменился: стал молчалив, серьезен не по годам.

На заводе и дома работал за двоих, чтобы «выбить» на пропитание семьи, поставить на ноги маленьких братьев.

Он был уже опытным слесарем: умел работать на станках, знал и токарное дело, и кузнечное. Но ему было всего семнадцать лет, а раз так – получай заработок ученика!

Чтоб спасти семью от обнищания и голода, Василий вынужден был работать по вечерам дома, как это делал отец.

После утомительного труда на заводе он становился к дедовскому станку и работал до тех пор, пока хватало сил.

Очень тяжело было качать педаль. Нога от этого немела, словно наливалась свинцом. И он стал задумываться над тем, как бы облегчить свой труд. Хотелось придумать какой-нибудь двигатель, который бы вращал вал станка, подобно заводским трансмиссиям и цепным передачам.

Если б не так далеко была река, можно было бы подумать об использовании воды, но, так как с водой ничего не выходило, Василий решил применить силу ветра.

Ему вспомнилась ветряная мельница, которую еще в детстве показал ему отец. Мельница эта поразила его тогда простотой своего устройства. Вернувшись домой, он взялся за работу и построил на крыше сарая маленькую модель ветряной мельницы с бумажными крыльями.

Эта мельница просуществовала до первого дождя, но забыть о ней он не мог.

И сейчас, вспоминая о ней, Василий пришел к мысли, что хороший ветряк мог бы вращать вал станка и тем облегчить тяжелый труд.

В один из воскресных дней Василий отправился за город, где были ветряные мельницы, старательно зарисовал, как у них устроены крылья, и, вернувшись, стал мастерить ветряк из шести деревянных реек.

Он решил этот ветряк установить на крыше дома и прямым стержнем при помощи конусных шестерен соединить его с валом станка.

Чтобы не было посторонних помех, стержень решено было спрятать в водопроводную трубу, густо смазанную мазутом.

Труба вместе со стержнем должна была пройти сквозь крышу и потолок. Для ветряка была задумана металлическая опора, увенчанная втулкой, которая бы позволяла ему поворачиваться навстречу ветру.

Сооружение, попервоначалу показавшееся Василию простым, на деле потребовало большого труда. Но в нем уже выработался упорный дедовский характер – стремление каждое начатое дело доводить до конца. Больше месяца Василий провозился над своим ветряком и в конце концов завершил, добился успеха.

Ветряк мог включаться и выключаться при помощи рычажка, от которого в дом была протянута проволока с петлей на конце.

Дождавшись ветра, Василий с волнением потянул за петлю… – и вдруг, как маленький, запрыгал от радости:

– Мама, бабушка, глядите, мой станок заработал от ветра!

В кухню вслед за матерью и бабкой набилась детвора и принялась кричать и бить в ладоши.

– Тише, не орите, не мешайте ему! – прикрикнула мать. – Может, и впрямь из этого толк будет.

– Будет, мама, будет!

Василий выключил ветряк, зажал деталь и, вставив новый резец, потянул за проволоку.

Деталь быстро завертелась. Преодолевая волнение, Василий направил резец, послышался характерный певучий скрежет, и с резца упала золотистая стружка.

И хотя вал станка вращался то быстро, то медленно (очевидно, дул порывистый ветер), все же работать было несравненно легче и обточка шла много быстрей.

Василий вынул готовую деталь и показал всем.

– Глядите, и пяти минут не прошло, а деталь готова, а отец за час обтачивал не больше пяти…

Мать посмотрела на деталь, подержала ее в руках и заплакала.

– Хватит, хватит тебе, – сердито сказала бабка. – Тут радоваться надо, а не реветь…

Через некоторое время Вася придумал для станка регулятор скорости, вал стал вращаться ровней, работа пошла лучше.

В первый же месяц на станке с ветряком Василий заработал почти втрое больше обычного. Получив деньги, он купил колбасы, кренделей, конфет и устроил настоящий пир. Его первое изобретение было признано всей семьей. Даже бабка, бранившая раньше за «пустые затеи», укусив поджаристого кренделя, добродушно сказала:

– Башковит ты, однако, Василий, в деда пошел!..

На другой день пришел мастер Зубов, осмотрел станок, похвалил:

– Молодчина ты, Васюха. Мог бы большую пользу дать, да на заводе и заикнуться об этом нельзя.

– Неужели так и дальше будет?

– Кто знает?.. – уклончиво сказал мастер и, не проронив больше ни слова, ушел…

Когда Василию исполнилось восемнадцать лет, вышла прибавка в жалованье. Он стал меньше работать дома и некоторые вечера отводить для отдыха.

С наступлением лета, когда день стал больше, Василий иногда заходил к своему старому другу Михаилу Судакову, просил гармонь, старенькую тульскую двухрядку, и они шли в палисадник. Там он трогательно и проникновенно играл старинные русские песни.

Когда раздавались переборы его гармоники – то нежно-тоскливые, то залихватско-веселые, – в соседних домах распахивались рамы, в окнах появлялись девушки и женщины, любительницы родной русской музыки. Иногда они под гармошку запевали песню, и она долго звучала над тихой сонной окраиной…

Но друзьям уж не долго оставалось быть вместе.

Подошла осень 1901 года.

В серый осенний день на вокзале собрались толпы народу. Где-то заливалась гармошка, откуда-то доносилась надсадная песня, слышался топот ног, залихватский посвист и плач.

Это жители города и окрестных деревень провожали новобранцев.

У длинного красного эшелона пели, плясали и плакали женщины в пестрых домотканых сарафанах, в лаптях, с узелками в руках и котомками за плечами; дряхлые старики с палками и трубками; мастеровые в сапогах в гармошку, в косоворотках, подпоясанных поясами с кисточками; фабричные девчата в ярких косынках.

Вся эта пестрая толпа смешалась у эшелона, как смешались звуки множества голосов в сплошной, тяжелый шум.

Вася стоял, окруженный родными. Тут были и бабушка Александра Васильевна, и мать, и живая черноглазая девушка Вера – его невеста, и младшие братья.

Вот в круг протиснулся Михаил Судаков и повесил на плечо друга гармонь.

– Вези с собой, Васюха, не горюй, ведь мне тоже скоро в солдаты. Может, и свидимся.

– Спасибо, Мишуха, спасибо! Не забывай тут наших.

– Не забуду!

Заревел паровоз. Все начали быстро прощаться; и Василий, поддерживая гармонь, побежал к вагону.

Скрежеща, повизгивая и пыхтя, паровоз набирал скорость.

Толпа взвыла, послышались громкие крики, рыдания, топот бегущих за поездом новобранцев.

Их подхватывали на ходу крепкие руки и затаскивали в вагоны.

Но все эти крики, вздохи, рыдания покрывала затянутая в конце эшелона и подхваченная сотнями голосов разрывающая душу песня: