Красный лик

Конвой адмирала с национальными лентами предал Верховного Правителя. Предали его братья-чехи. Предали его союзники-французы.

Предали его девять флагов, которые его охраняли… Это честь — быть преданным столькими нациями…

И герой Балтийского моря, герой Чёрного моря, который дрался с турецким и германским флотом, — спущен под лёд стальной синей Ангары, сибирской реки.

И ещё есть умные головы, которые предполагают, что «белым помогут союзники».

Или ещё не довольно? Или ещё не вспоминаются слова Тараса Бульбы:

— А что, сынку, помогли тебе твои ляхи?

«Госиздат» хорошо бы сделал, если бы издал эпопею адмирала Колчака и осветил то, что сделали с этим человеком, представлявшим Россию, хитрые западные люди… Былые белые бедны, как церковные крысы…

Генерал Дитерихс, заскочив в Верхнеудинске в вагон генерала Жанена, рассказал сему последнему, что каппелевцы, идущие пешком, готовы отомстить ему, Жанену, за смерть Правителя.

И Жанен, благодарно подхватив с собой Дитерихса, ускакал в поезде в Харбин…

Иркутск я обошёл двумя днями после смерти адмирала. Ввиду нашего разногласия во взглядах относительно К. Маркса, в нас стреляли из-за Ангары из пушки…

Какая чепуха!

А когда я прибыл в Читу, там была великая радость.

Адмирала и Омска не было, и атаман Семёнов мог беспрепятственно восстановить Россию.

Ещё раз, какая чепуха!

И вы думаете, это прошло?

Ошибаетесь. Это ещё живёт и актуально. Посмотрите на смешные действия одной местной газетки, как она старается, «разоблачая» того же Семёнова, и вы поймёте весь трагизм фразы:

— Ничего не забыли! Ничему не научились!..

Была, конечно, панихида по Колчаку. Привычным жестом одели священники ризы; привычным равнодушным жестом поправили свои волосы, высвобождая их из-под тяжёлой парчи. И понеслись синие облака ладана, и раскатились многоголосным жемчугом певчие:

— Со духи праведных скончавшееся!

Но не к этой толпе, по большей части азартной, себялюбивой и равнодушной, направляется мой взор. Туда, назад, к бесконечным просторам Сибири, которую русские изошли в Ледяном походе, уходя из России… Там витают кровавые призраки тех, кто смертью своей запечатлел свой подвиг верности.

И среди них обмёрзлая, кровавая, спущенная под лёд фигура болярина Александра.

Эти видения можно видеть только совестью. И во имя этой совести — придёт время и будет учинено жестокое действо над теми, которые это душевное качество потеряли, предаваясь своим делам и делишкам, предаваясь политике.

Во что обошлась русская революция

Предположим на несколько минут, потребных на прочтение предлагаемой статьи: того, что случилось, — не было…

А что было?

Русский фронт рухнул в начале 1918 года. Через 9 месяцев, 5 ноября 1918 года рухнул под последним нажимом союзников германский фронт. Знаменитая «точка» на карте, поставленная маршалом Фошем, была достигнута.

Союзники победили! В Париже народ танцевал на улицах.

Как известно, отказ России от войны произошёл под влиянием пропаганды революционеров, определённых лиц, которых можно даже назвать поимённо. Петроградский Совет Солдатских и Рабочих депутатов отказался от войны, начал пропаганду мира обращением «через головы правительств к рабочим всего мира». Таким образом, рабочим России как бы принадлежит честь быть мирными глашатаями…

Русской революции был нужен мир ради неё самой, а не ради измученных на фронте солдат; дикая гражданская война, свирепствовавшая до 1922 года и отбросившая Россию к XVI веку, — вот что было непосредственным результатом этого мира; вообще эти результаты настолько общеизвестны, что мы не будем о них и говорить.

Но всё-таки предположим, что русская армия, русский командный состав оказались бы более стойкими; предположим, что обложенная кругом снарядами всё растущей продукции русских заводов русская армия удержалась бы на фронте до того заветного дня ноября, когда рухнул западный фронт и съехались между окопами представители высшего германского и союзнического командования. Тогда, конечно, в число победителей попала бы и Россия, хотя бы даже она только пассивно держалась, и результаты войны и мира были бы иными.

Итак: что бы тогда получил русский народ от этого мира и что таким образом потеряла революция, погнавшись за миром?

Конечно, первым делом появилось бы в народе чувство полного удовлетворения. Русские солдаты не придрали бы из окопов, дезертировав, на крышах товарных поездов, а пришли бы домой победителями.

Удовлетворённое же состояние духа всегда родит известный консерватизм и государственное настроение. И многое было бы народом прощено из того, что при историческом положении дел вело к революции и её взрывам.

В этом государственном смысле, надо сказать, большое значение имело бы занятие русскими Константинополя, которое уже было решено между министром иностранных дел С. Д. Сазоновым и другими союзными представителями. Крест на св. Софии стал бы не мечтой, а самой настоящей реальностью, и этот факт своей одной только наличностью заставил бы русскую мысль обратиться на другие старые дороги.

Тем, кому великодержавность России не говорила ничего как идея, — она светила бы воочию из этого золотого креста… Подумать, как бы стали господа журналисты рыться в книгах Леонтьева, Хомякова, Киреевских, Аксаковых — ища яркого выражения для старых оправданных истин и чаяний… Пожалуй, много народу уверовало бы в то, что задача России — не коммунистические революции, как верит публика теперь, а величавое охранительное направление стиля московских публицистов 50-х годов…

Ведь публика всегда верит удаче… Победителей не судят… И я сам в Москве в 1918 году на Тверской видел одного спекулянта, восклицавшего:

— Какое время! Какое время! Весь мир горит в огне революции…

Думается, что св. София привела бы его в ещё большее восхищение…

Польша, как то было ей обещано в манифесте Главнокомандующего в 1914 году, получила бы свободу из рук России: «Со всех сторон движутся русские рати», — писал тогда в манифесте великий князь Николай Николаевич и обещал, что давнишняя мечта польского народа будет исполнена. То, что Польша и теперь получила от Версальского договора 28 июня 1919 года, она получила бы не от латинского народа католической Франции, а от славянской, родственной России.

Славянские ручьи слились бы в русском море…

Освобождённые народы — чехи, сербы и прочие, как равно и Румыния, конечно бы, держались за мать Россию. Даром что ли были сформированы эти чешские полки! Если теперь они, эти народы, считают нужным делать реверансы в сторону затрёпанной, избитой эмигрантской России, то кольми паче не расшаркивались бы они тогда!

Конечно, тогда бы не было нынешней малой Антанты, которая и теперь доставляет столько неприятностей Муссолини, а все эти братушки прилежали бы России неутолимо. Из Константинополя — было время, правили и всем Средиземным морем. Не пришлось ли тогда древнему Риму сказать уж не «mare nostrum», а «mare vostrum».

Одним словом:

— Твой щит у врат Царя-Града!

И в Лиге Наций царили бы не хитроумные западные люди, а царила бы возросшая мощь России…

Отсюда легко видеть, что в Версаль, в Зеркальную Галерею, кроме Франции, Америки, Англии, Италии, Японии, Китая, Бельгии, Боливии, Кубы, Эквадора, Греции, Гватемалы, Гаити, Геджаса, Гондураса, Либерии, Никарагуа, Панамы, Перу, Польши, Португалии, Румынии, Чехо-Словакии, Юго-Славии, Сиама и Уругвая (ведь и Уругвай воевал в Великой войне), — пришла бы тогда ещё и Россия. И, конечно, она в Версальском договоре (может быть, он бы тогда был Петроградским договором?) предъявила бы к Германии тоже свои права и претензии.