Сталин. Большая книга о нем

алкоголя:

Сталин рассказывал о своем отце, что тот был сапожником и сильно пил. Так пил, что

порою пояс пропивал. А для грузина пропить пояс — это самое последнее дело. «Он, —

рассказывает Сталин, — когда я еще в люльке лежал маленьким, бывало, подходил, обмакивал

палец в стакан вина и давал мне пососать. Приучал меня, когда я еще в люльке лежал».

Кстати, можно провести определенную параллель с этим рассказом Хрущева и

воспоминаниями дочери Сталина Светланы, в которых она писала о последнем разговоре со

своей матерью:

Мое последнее свидание с ней было чуть ли не накануне ее смерти, во всяком случае, за

один-два дня. Она позвала меня в свою комнату, усадила на свою любимую тахту (все, кто жил

на Кавказе, не могут отказаться от этой традиционной тахты) и долго внушала, какой я

должна быть и как должна себя вести. «Не пей вина! — говорила она. — Никогда не пей вина».

Это были отголоски ее вечного спора с отцом, по кавказской привычке всегда дававшего

детям пить хорошее виноградное вино. В ее глазах это было началом, которое не приведет к

добру. Наверное, она была права, — брата моего, Василия, впоследствии погубил алкоголизм.

Следующий сюжет, который вспоминал Хрущев, касался того времени, когда Сталин был

в ссылке (см. главу «Сталин и его наличные». — Авт. ). Там есть упоминание о том, как

«политический» Иосиф Виссарионович выпивал с уголовниками. А потом пришло время

упомянуть и основателя ленинизма. Ссылки на Владимира Ильича всегда были мощным

оружием для коммунистов. Вот и Хрущев приводит не подтверждавшиеся более никем слова

Сталина:

Помню такой конкретный случай, когда Сталин прямо выражал неудовольствие

Лениным. Когда Сталин, по его рассказу, находился в Царицыне, он поехал на хлебозаготовки и

принимал тогда же меры по организации обороны Царицына. Туда вместе с 5-й армией

отступил с Украины Ворошилов, и там они сошлись со Сталиным. Сталин рассказывал, что

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

130

Ленин вызвал его в Москву с докладом о положении вещей. Потом Ленин ему говорит:

«Батенька, я получил сведения, что вы там пьянствуете: сами пьете и других спаиваете.

Нельзя это делать!» Сталин и не отрицал, что он там пил. В чем же дело? «Вот видите,

кто-то ему наговорил. Это спецы наговорили, а он мне нотацию читал», — высказывался

Сталин с явным недовольством. Мы между собой переговаривались: видимо, этот

недостаток, от которого мы страдаем, работая под руководством Сталина, — давний порок.

Он еще в те времена пьянствовал, Ленин это знал и предупреждал его.

Хрущев в своих мемуарах как бы делит сталинское «пьянство» на несколько этапов.

Первый из них относится, по его мнению, к 1934—1938 годам. Тогда Сталин, по его мнению, не

был склонен к «алкогольным излишествам» сам и не принуждал к ним других:

Я бывал на обедах у Сталина, когда работал еще секретарем Московского городского

комитета партии (в 1934—1938 гг. Н.С. Хрущев был первым секретарем МГК, а потом МК

ВКП(б). — Авт. ). Это были семейные обеды, именно семейные, на которые приглашались я и

Булганин. Сталин всегда говорил в шутку: «Ну, отцы города, занимайте свои места». Это был

действительно обед. Было там и вино, и все прочее, но в довольно умеренном количестве. И

если человек говорил, что не может пить, то особенного принуждения и не было.

Иногда Никита Сергеевич говорил даже о том, что Сталин в те времена выпивал немного:

Теперь, во второй раз, познакомился я с Берией и другими руководителями Грузии. Кадры

мне понравились, вообще люди очень понравились. Единственно то лишнее, рассказывал я

Сталину, что чересчур гостеприимны. Очень трудно устоять, чтобы тебя не споили,

нехорошо это. «Да, это они умеют, — отвечал Сталин, — это они умеют, я их знаю». В те

годы сам Сталин выпивал еще весьма умеренно, и мне его умеренность нравилась.

А в конце двадцатых годов, как вспоминал личный секретарь Сталина Борис Бажанов, тот

даже не принуждал своих коллег к тому, чтобы выпить, хотя предложить скрасить досуг

бокалом-другим мог:

Первый раз, когда я попал к его обеду, он налил стакан вина и предложил мне. «Я не пью,

товарищ Сталин». — «Ну, стакан вина, это можно; и это хорошее, кахетинское». — «Я

вообще никогда ничего алкогольного не пил и не пью». Сталин удивился: «Ну, за мое здоровье».

Я отказался пить и за его здоровье. Больше он меня вином никогда не угощал.

Потом, в 1939—1941 годах, когда политическая обстановка как внутри страны, так и в

международном плане осложнилась, привычки генсека, по мнению Хрущева, изменились:

А в предвоенный период если кто-либо говорил, что не может или не хочет пить, то это

считалось совершенно недопустимым. И потом завели такой порядок, что если кто-нибудь не

поддержит объявленный тост, то ему полагается в виде «штрафа» еще дополнительно

бокал, а может быть, и несколько бокалов. Были и всякие другие выдумки. Во всем этом очень

большую роль играл Берия, и все сводилось к тому, чтобы как можно больше выпить и всех

накачать. И это делалось потому, что этого хотел именно Сталин.

Возвращаюсь к тому, что Сталин перед войной стал как бы мрачнее. На его лице было

больше задумчивости, он больше сам стал пить и спаивать других. Буквально спаивать! Мы

между собой перебрасывались словами, как бы поскорее кончить этот обед или ужин. А другой

раз еще до ужина, до обеда говорили: «Ну, как сегодня — будет вызов или не будет?» Мы

хотели, чтобы вызова не было, потому что нам нужно было работать, а Сталин лишал нас

этой возможности. Обеды у него продолжались иногда до рассвета, а иной раз они просто

парализовали работу правительства и партийных руководителей, потому что, уйдя оттуда,

просидев ночь «под парами», накачанный вином, человек уже не мог работать. Водки и коньяка

пили мало. Кто желал, мог пить в неограниченном количестве. Однако сам Сталин выпивал

рюмку коньяка или водки в начале обеда, а потом вино. Но если пить одно вино пять-шесть

часов, хотя и маленькими бокалами, так черт его знает, что получится! Даже если воду так

пить, то и от нее опьянеешь, а не только от вина. Всех буквально воротило, до рвоты

доходило, но Сталин был в этом вопросе неумолим. Берия тут вертелся с

шутками-прибаутками. Эти шутки-прибаутки сдабривали вечер и питие у Сталина. Берия и

сам напивался, но я чувствовал, что он делает это не для удовольствия, что он не хочет

напиваться и иной раз выражался довольно резко и грубо, что приходится напиваться. Он

делал так из угодничества к Сталину и других принуждал: «Надо скорее напиться. Когда

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

131

напьемся, скорее разойдемся».

А апогей в процессе «алкоголизации» высшего руководства страны, по мнению Хрущева,

наступил в послевоенный период, особенно в последние годы жизни Сталина:

Меня могут спросить: «Что же, Сталин был пьяница?» Можно ответить, что и был, и

не был. То есть был в том смысле, что в последние годы не обходилось без того, чтобы пить,

пить, пить. С другой стороны, иногда он не накачивал себя так, как своих гостей, наливал себе

вино в небольшой бокал и даже разбавлял его водой. Но Боже упаси, чтобы кто-либо другой