Полководцы и военачальники Великой Отечественной. (Выпуск 3)

Жизнь, однако, распорядилась по-своему. Короткий, но убедительный разговор в управлении кадров Наркомата обороны круто повернул судьбу Вершинина. С осени тридцатого года он продолжал учебу очно, но теперь уже в академии другого профиля – в Военно-воздушной имени профессора II. Е. Жуковского!

Многим краскомам в то время неожиданно для них пришлось стать авиаторами. Партия исходила из положения, которое в основном руководящем документе для Вооруженных Сил – Полевом уставе – формулировалось словами: «Авиация – новое могущественное оружие войны. Оно быстро прогрессирует технически, расширяя базу и форму своего боевого употребления». Соответственно этому и принимались необходимые меры для создания н быстрого развития, как говорилось в постановлении ЦК ВКЩб) «О состоянии обороны СССР», Красной авиации. Одной из важнейших среди этих мер партия считала улучшение социального состава авиационных кадров. Вот почему многих командиров, в том числе и Вершинина, направили в авиацию вопреки солидному стажу службы в пехоте.

Вершинин стал слушателем командного факультета Военно-воздушной академии, не имея до этого ни единого полета на самолете. Сейчас такое и представить себе невозможно: в академию приходят офицеры, имеющие теоретическую подготовку, практический опыт летной работы. Но для поколения Вершинина такое не казалось необычным: многое тогда нужно было начинать, как говорится, с нуля.

И вот пришли слушатели, с которыми учился Вершишш, на первую лекцию но курсу аэродинамики. Курс читал П. С. Пышнов, впоследствии геперал-лейтенант-инженер, заслуженный деятель науки и техники. Прежде чем начать лекцию, Владимир Сергеевич порекомендовал слушателям в качестве пособия одну из своих работ. Заглянули в нее слушатели, полистали. На лицах почти у всех явное замешательство: в книге сплошные чертежи и формулы – ничего не поняли.

Пышнов наперед знал, что реакция будет именно такой.

– Ничего, товарищи, – сказал он. – Постепенно одолеете эту науку… Правда, без настойчивости и упорства дело не пойдет.

По 10–12 часов работали слушатели в аудиториях, а вечерами тоже занятия – самостоятельная подготовка к очередному учебному дню. На Центральном аэродроме или на полевой площадке, неподалеку от Серпухова проходили летную практику – осваивали стрельбу по наземным и воздушным целям, учились вести воздушную разведку, корректировать с самолета огонь артиллерии. Академический курс обучения предусматривал, помимо командирской подготовки, получение слушателями специальности летчика-наблюдателя.

В академии не хватало тогда учебных кабинетов и лабораторий, учебников и учебных пособий. Да и уровень общего образования далеко не у всех был одинаков, а многим слушателям просто недоставало нужных знаний.

Вначале Вершинин был недоволен переводом в авиацию. Свыкся с пехотой, справедливо считал, что многое уже освоил как общевойсковой командир и в этом именно направлении ему нужно совершенствоваться. А вскоре почувствовал – увлекла его авиация, хотя и страшила: нужно было изучать науки, о которых он раньше даже не слышал. Учился упорно, настойчиво и неожиданно для себя полюбил именно то, что его страшило.

Наставники и учителя, видя, с каким успехом овладевает Вершинин теоретическими дисциплинами, прочили ему путь в науку. Поначалу так и получилось. По окончании академии Вершинин и был назначен помощником начальника тактического отдела в Научно-исследовательский институт ВВС РККА. Он пробыл на этойдолжности немногим более полугода, начиная с июня 1932 года, и так вспоминал об этом: «Ученые, конструкторы, инженеры и техники, летчики-испытатели, окружавшие меня и моих товарищей, были опытными, высокообразованными людьми. Общение с ними доставляло не только моральное удовлетворение, но и повседневно расширяло мой кругозор, позволяло идти в ногу с развитием авиационной науки и техники, даже заглядывать в завтрашний день».

Однако, как ни заманчивы были перспективы работы в научно-исследовательском институте, Вершинин рвался в войска, правда, теперь уже в другие – на аэродром. Почему? «Трудно ответить почему, – объяснял он сам. – Вероятнее всего, потому, что хотелось не только посмотреть, как несут службу авиаторы в строевой части, но и самому познать ее секреты, пройти эту ступень».

Военная авиация росла. Командиров-авиаторов требовалось много. Поэтому в конце концов просьба Вершинина о переводе в войска была удовлетворена. В январе 1933 года он был назначен начальником оперативного отдела штаба авиационной бригады в Киевский военный округ. Но это была еще не строевая работа. В свободное от службы время Вершинин часто бывал на аэродроме – учился руководить полетами. Вскоре произошел случай, который ускорил переход Вершинина на строевую работу.

В авиабригаде ожидали прилета командующего ВВС округа Ф. А. Инганиуса, который хотел сам проверить выполнение приказа о борьбе с аварийностью. Среди авиаторов Феликс Антонович пользовался непререкаемым авторитетом. В гражданскую войну он прославился как летчик в боях против белогвардейцев под Казанью, в сражениях с авиацией Врангеля в Таврии, за что был награжден орденом Красного Знамени. В 1930 году он с группой летчиков выполнил один из первых дальних перелетов по маршруту Москва – Анкара – Кабул – Ташкент – Москва.

Как военачальник Инганиус был строг до придирчивости: в авиации все важно, мелочей она не знает. К прибытию командующего готовились тщательно. Предполагалось, что Инганиус сообщит о дне своего прибытия. А он явился неожиданно. В тот день полетами на Харьковском аэродроме, с которого летала авиабригада, руководил Вершинин. Он и заметил, что очередной самолет, совершивший посадку, не принадлежит к составу бригады. Посадку этот самолет произвел не чисто, с несколькими «козлами» – так именовалась в авиации частая в то время ошибка в пилотировании, которая влекла взмывание машины в воздух после приземления. Она зачастую становилась причиной поломок и аварий. Вершинин строго выговорил летчику:

– Куда ж ты смотришь? За такую посадку знаешь что бывает?