Мой муж Джон

Решение пришло само собой, когда я поехала по работе в Лондон, летом 1974 года. Мне всегда нравилось оформление интерьеров, и, когда один знакомый предложил мне работу в этой области, я, недолго думая, согласилась. Вечером, после деловой встречи, я заселилась в гостиницу и вскоре поняла, что здесь обосновались местные проститутки. Разодетые в пух и прах девицы и какие — то подозрительные типы — сутенеры, наверное — беспрестанно шныряли туда — сюда. Мне стало немного не по себе, захотелось с кем — нибудь пообщаться. Открыв записную книжку, я позвонила своей подруге, но меня случайно подключили к чужому разговору, и через несколько секунд, к своему огромному удивлению, я узнала в трубке голос Патти Харрисон. Мы были страшно рады слышать друг друга, и Патти пригласила меня поужинать.

Они с Джорджем уже успели расстаться, но мы с удовольствием обменялись последними новостями, а затем она представила меня своим друзьям, один из которых был продюсером фирмы грамзаписи. Он как раз собирался плыть в Нью — Йорк на трансатлантическом лайнере «Франс» вместе с Элтоном Джоном, который тогда был самой успешной поп — звездой в мире и собирался дать в Штатах серию концертов. Я сказала, что очень хочу, чтобы Джон и Джулиан наконец — то увиделись, и он вдруг предложил: «Так поехали с нами!» Я несколько опешила, но тут же поняла, что это вполне разумно. Тут в разговор включилась Патти, сказав, что ее сестра Дженни, которую я не видела шесть лет, с той самой злополучной поездки в Грецию, живет под Нью — Йорком и с удовольствием приютит меня, пока Джулиан и Джон будут вместе.

На следующий день я позвонила Питеру Брауну, взяла у него телефон Джона и позвонила. Он был несколько удивлен, но уж никак не меньше моего, после того как я с первой же попытки смогла с ним связаться после стольких лет молчания. Разговор не клеился, к светской беседе мы оба не были расположены, поэтому я сразу перешла к делу и сказала, что хочу привезти к нему Джулиана. Джон обрадовался, судя по голосу, и согласился. Я объяснила, что у меня нет денег, и он ответил, что оплатит нам два билета в каюте первого класса. Я была поражена.

Через несколько дней мы отплыли из Саутгемптона на борту трансатлантического лайнера. «Франс» был прекрасным, добрым старым судном. Это был его последний рейс, после которого его должны были списать. Мы с Джулианом делили одну каюту на двоих и в первый вечер сидели одни за большим обеденным столом. Группа Элтона располагалась неподалеку, и мы быстро разговорились с его барабанщиком по имени Рэй Купер, который плыл вместе со своей женой. Когда Элтон, очень друживший с Джоном, узнал, кто мы, он пригласил нас в свою огромную каюту и с гордостью продемонстрировал нам дорожный кофр, предназначенный для транспортировки нескольких сотен пар его знаменитых очков. Он был само очарование, и я напомнила ему, как мы случайно встретились в аэропорту Хитроу, где он дал Джулиану автограф.

Джулиан с нетерпением ждал встречи с отцом и очень нервничал. В свои одиннадцать лет он отличался умом и обаянием, но был очень застенчив, и я надеялась, что Джон будет им гордиться. После трех лет разлуки им предстояло заново узнавать друг друга, и мне оставалось лишь молить бога, чтобы они поладили и ничто этому не помешало.

Рэй Купер и его жена были к нам очень добры. Они внимательно слушали меня, когда я делилась своими сомнениями и опасениями по поводу предстоящей встречи с Джоном. На прощание Рэй сказал: «Если понадобится помощь, звоните в любое время». Это предложение пришлось очень кстати после смерти Джона, когда Джулиан отчаянно нуждался в помощи и поддержке.

Когда наш корабль причалил к пристани, Джон и Мэй уже ждали нас внизу. Видеть его вновь было чудесно и вместе с тем мучительно. Он выглядел ужасно бледным и худым и заметно нервничал. Неловко чмокнув меня в щеку, он сгреб Джулиана в объятия. Затем представил нас Мэй, милой, но немного растерянной двадцатитрехлетней девушке.

Нас проводили к лимузину, где Джулиана посадили между Джоном и Мэй, а я села на сиденье за ними. Джон говорил только с Джулианом, я же всю дорогу смущенно молчала. Я была рада, что остановлюсь у Дженни и смогу оставить их наедине. Меня высадили у входа в отель «Пьер», в центре Нью — Йорка, где Джон заранее забронировал мне номер на сутки.

Когда я поднялась к себе в номер, меня все еще немного покачивало из стороны в сторону после морского путешествия. Я заказала себе что — то перекусить и позвонила Дженни. После того как сработал ее автоответчик, я положила трубку и перезвонила в Лондон Патти. «Я уверена, что она на месте, — сказала она. — Я предупредила ее, что ты приедешь».

Я позвонила еще несколько раз, но ответа так и не последовало. Тогда я набрала номер Джона, опасаясь, что меня сейчас холодно поставят на место. Но, к счастью, Джон посочувствовал моему затруднительному положению и сказал, что они с Мэй и Джулианом летят завтра утром в Лос — Анджелес, — я могу полететь вместе с ними и остановиться у его друзей, барабанщика Джима Келтнера и его жены, моей тезки.

На следующий день мы встретились в аэропорту и сели в самолет. Мое место находилось в одном из последних рядов салона первого класса, а они втроем сидели впереди. Мне было обидно, но я понимала, что Джону проще держать меня на расстоянии. Ему были неприятны любые напоминания о болезненных эпизодах из прежней жизни, и я с грустью признавала про себя, что являюсь для него теперь не более чем осколком прошлого. Он предпочитал сжигать за собой мосты и начинать жизнь с чистого листа, но из — за Джулиана не мог так поступить со мной. Я видела, как ему тяжело. Мне тоже приходилось несладко, но я была благодарна Джону, что он не оставил меня одну в Нью — Йорке.

В Лос — Анджелесе нас отвезли в отель «Беверли — Хиллс», где Джон и Мэй оставили нас, пообещав, что завтра приедут и заберут Джулиана с собой на целый день. Мы хорошо провели вечер перед телевизором, без конца переключаясь с одного канала на другой, однако, когда Джон появился на следующий день, Джулиан расплакался и все время повторял: «Я хочу, чтобы мама тоже поехала». Я, как могла, старалась уговорить его, зная, что в моем присутствии все будут чувствовать себя неловко, но он спрятался за софу, рыдая и наотрез отказываясь ехать без меня.

В конце концов мы вместе поехали в Диснейленд. Для меня день проходил мучительно. Джон с Джулианом шли впереди, а я плелась следом, на некотором расстоянии, чувствуя себя лишней. Положение спасла Мэй: она непринужденно болтала со мной и была очень добра и чутка с Джулианом, благодаря ей он заметно расслабился.

После ланча с гамбургерами, прошедшего в напряженной обстановке, и долгого хождения по аттракционам под палящим полуденным солнцем я была рада, что все наконец закончилось. Я бы предпочла подождать их в отеле, и резкие манеры Джона отнюдь не улучшали моего настроения. Он все еще был мне дорог, и я до сих пор надеялась, что мы сможем стать друзьями и нормально общаться. Чего он боится, недоумевала я: неужели того, что я припомню ему старые обиды? Или захочу вернуть его? Может быть, того, что Йоко узнает, что я здесь, с ними? Вероятно, всего понемногу. Впрочем, Йоко так или иначе была в курсе, она ежедневно названивала Джону, следя за каждым его шагом. А я не собиралась ни заманивать его обратно, ни упрекать за былое.

Да, я все еще любила его, но быть с ним уже не хотела, да и пробуждать в нем угрызения совести считала бесполезным. Я рассчитывала только на дружеские отношения и на то, что он впредь не покинет Джулиана.

После того первого дня Джулиан уже спокойно ходил гулять с Джоном и Мэй, а я проводила время с Келтнерами, которые оказались очень милыми людьми. Их ужасно забавляли мои английские манеры, и они прозвали меня Мэри Поппинс. Когда Джону нужно было работать, Джулиан играл с их детьми. Джим и Син признались мне, что состояние Джона их беспокоит. Они считали, что Йоко управляет им. Она постоянно звонила, и он всегда боялся огорчить ее. Джон в шутку называл ее «мамочкой», и его любовь к ней граничила с ненавистью; он не мог оторваться от Йоко и в то же время злился и обижался на нее. Похоже, Йоко лично устроила его отношения с Мэй и отправила их прочь из нью — йоркского дома Дакота, где они жили. Что бы ни послужило причиной расставания — раздражение, скука или потребность в личном пространстве, — это решение приняла Йоко. Но вместо того чтобы просто отпустить Джона, она подыскала ему женщину по своему выбору.