Иван VI Антонович

После этого заговорщики двинулись от Преображенских казарм на Московской стороне (вокруг Преображенского собора) по Невскому проспекту к Адмиралтейскому саду (точнее, эспланаде) и подошли к Зимнему дворцу. По-видимому, Елизавета ехала в своих санях, а солдаты шли пешком рядом. По описанию Шетарди, перед дворцом Елизавета, по воле гренадер, во избежание лишнего шума, вылезла из саней и двинулась пешком, «но едва она прошла несколько шагов, кто-то сказал ей: „Матушка наша! Так не довольно скоро, надо поспешить“. Елизавета ускорила шаги, но, без привычки ходить скоро, никак не могла поспеть за гренадерами. Тогда они взяли ее на руки и донесли до двора Зимнего дворца». [480]Так символично началось 20-летнее царствование дочери Петра.

Достигнув дворца, Елизавета — по версии Манштейна — «вошла, без малейшего сопротивления, с частью сопровождавших ее лиц в комнаты, занятые караулом, и объявила офицерам причину своего прихода, они не оказали никакого сопротивления и допустили ее действовать. У всех дверей и у всех выходов были поставлены часовые. Лесток и Воронцов вошли с отрядом гренадер в покои великой княгини и арестовали ее с ее супругом, детьми и фавориткой, жившей рядом». Шетарди дает более подробную версию происшедшего: вошедшая в кордегардию Елизавета обратилась с речью к проснувшимся солдатам-семеновцам: «„Проснитесь, дети мои, и слушайте меня! Хотите ли вы следовать за дочерью Петра I? Вы знаете, что престол мне принадлежит, несправедливость, причиненная мне, отзывается на всем нашем бедном народе, и он изнывает под игом немцев. Освободимся от наших гонителей!“ Офицеры, у которых она спросила затем, что они об этом думают, затруднились высказаться откровенно. „Арестуйте мне этих людей, — присовокупила она, — я вам повелеваю, повинуйтесь же“». Офицеры были взяты под караул, и их чуть было не покололи штыками пришедшие с Елизаветой гренадеры.

Далее Елизавета действовала весьма грамотно: она распределила солдат, перекрыла постами все лестницы и свободные выходы, оставив при себе сорок гренадер (еще в одном донесении от 28 ноября, повторявшем «Краткое донесение», сказано, что Елизавета велела пробить барабаны в дворцовой кордегардии). Часть солдат, которым Елизавета строго запретила проливать кровь, «отправилась затем в апартаменты царя, принцессы, сестры его, правительницы и принца Брауншвейгского, караульные которого им не препятствовали, потому что караул внутри дворца состоял из гренадер, они не оказали даже ни малейшего сопротивления, как только увидали своих товарищей». [481]Сцена ареста правительницы в донесении опущена. В «Реляции о перевороте» Шетарди сказано больше: арестованы были четыре офицера, которых сразу же заперли в отдельной комнате, «а принцесса, пройдя в покой великой княгини-правительницы, не встретила никакого сопротивления со стороны прочих гвардейцев, за исключением одного унтер-офицера, который сопротивлялся этому, но был тотчас же арестован. Найдя великую княгиню-правительницу еще в постели, а фрейлину Менгден почивающую рядом с ней, принцесса объявила первой об аресте». [482]В донесении того же Шетарди от 30 ноября картина дана иная: гренадеры нашли Анну Леопольдовну вместе с супругом, «лежавшими вместе на постели». [483]

Из данных придворного ведомства мы знаем, что кровать правительницы, сделанная французским кроватным мастером Антоном Рожбартом и украшенная росписями живописца Каравакка, была «большая, богатая, с балдахином французским маниром, желтого штофу с серебряным позументом». По-видимому, желтый, золотистый цвет был любимым цветом правительницы: стены спальни были обиты желтыми штофными обоями, на кровати было желтое тафтяное покрывало. [484]Вот в это-то столь заботливо созданное Анной Леопольдовной золотистое гнездо и ворвались грубые солдаты…

В «Кратком донесении» от 28 ноября Шетарди приведены слова, с которыми Елизавета обратилась к проснувшейся правительнице: «Сударыня, вы моя пленница!» (Madame, vous etes ma prisonniere!) [485]Миних дает иной вариант: Елизавета «вошла в комнату великой княгини, которая была в постели, и сказала ей: „Сестрица, пора вставать!“». [486]

Позже, во времена Екатерины II, вспыхнул спор: сама ли цесаревна арестовала правительницу или за нее это сделали другие — Лесток и М. Воронцов? Аббат Шарп, со слов Лестока, пишет, что Елизавета лично арестовала правительницу. Екатерина Великая, возражая французскому путешественнику, утверждала, что цесаревна сама в опочивальню правительницы даже не входила.

У Шетарди в разных донесениях даются оба варианта: в одном случае он описывает разговор вошедшей в спальню цесаревны с проснувшейся правительницей, в котором Елизавета обещает не трогать ни ее, ни ее родственников и не разлучать правительницу с фрейлиной Менгден, а в донесении 28 ноября сказано, что «правительница лишь только увидела гренадер, воскликнула: „Ах, мы пропали!“ В санях она не говорила ничего другого, кроме (слов): „Увижу ли я принцессу?“ До сих пор она не добилась исполнения своей просьбы. Однако императрица повелела оказывать ей всяческое почтение и разрешила иметь при себе свою фаворитку». [487]

Секретарь принца Людвига Эрнста Хенихен, также не присутствовавший при сцене ареста правительницы, был уверен, что Елизавета не виделась с Анной Леопольдовной, а послала наверх команду гренадер, которая и арестовала правительницу и всю ее семью. При этом Хенихен сообщает, что сама Елизавета «тем временем стояла в маске с эспантоном в руке впереди своей вооруженной команды». [488]Если эспантон нам уже попадался в описаниях, то маска является для нас новостью и довольно странной — Елизавета как раз была заинтересована в том, чтобы все видели и узнавали ее — дочь Петра Великого. В немецкой анонимной книге «Замечательная история Ее величества Елизаветы I» (1759) есть гравюра, изображающая сцену ареста Елизаветой Брауншвейгской фамилии. Елизавета стоит в Преображенском платье с фижмами (обычно такие полковые платья шили для императриц — полковниц всех гвардейских полков), в треуголке, с лентой ордена Святой Екатерины через правое плечо, держащей в правой руке эспантон. Анна Леопольдовна изображена в постели, в неглиже, с повязанным на голове платком, она молит о пощаде Елизавету и смотрящих из-за ее плеча гренадер со зверскими лицами. На переднем плане гравюры изображен весьма не похожий на оригинал Антон Ульрих, который стоит на коленях одетый по полной форме и в сапогах. Документом гравюра служить, естественно, не может, но кое-что из реальной истории передает.

Вопрос о том, сама ли Елизавета арестовывала правительницу или послала кого-то, так и остается нерешенным. Я присоединяюсь к выводам Екатерины Великой и считаю, что Елизавете не было необходимости самой арестовывать правительницу, она оставалась в «штабе» мятежников — в кордегардии и контролировала всю ситуацию. Кроме всего прочего, клятвопреступницу и узурпаторшу должна была все-таки мучить совесть — ведь совсем недавно Елизавета плакала и клялась Анне Леопольдовне в своей невиновности и та ей поверила. Обычно в таких случаях люди предпочитают не смотреть в глаза своим обманутым жертвам…

Подведем некоторые итоги. Если сравнивать два переворота: 9 ноября 1740 года и 25 ноября 1741 года, то можно сказать, что у Елизаветы была задача потруднее, чем у Миниха. Все-таки она, женщина, была далека от военного дела, не имела под своим началом ни одного офицера, но действовала быстро, толково, безошибочно. Чего стоит хотя бы клятва сообщников, которую она (за отсутствием священника) сама взяла с гренадер, морально связав их. Конечно, наверняка в этом деле ей давали советы, [489]и идея пробивать везде, куда приходили заговорщики, барабаны, которыми можно было поднять весь Петербург, наверняка пришла в голову не ей, а профессионалу. Даже если захват Зимнего дворца был заранее приготовлен предательством семеновцев, все равно операция эта была проведена отрядом под командой цесаревны молниеносно и очень грамотно: внезапное появление с вооруженными преображенцами перед спящими семеновцами в кордегардии (оружие у них, естественно, стояло в пирамидах), короткая и энергичная речь, обращенная к солдатам, предоставление свободы выбора отягченным присягой офицерам, арест сомневающихся, перекрытие выходов и лестниц дворца, одновременная посылка отрядов солдат в апартаменты правительницы и ее мужа для их ареста. При этом сама Елизавета с большим отрядом гренадер осталась в кордегардии, контролируя обстановку. И всё это без единой капли пролитой крови! Вот так кокетка!