Екатерина Дашкова: Жизнь во власти и в опале

Узнав об этом глупом инциденте, Екатерина и ее окружение сделали все, чтобы раздуть его. На официальных приемах императрица сажала Дашкову рядом с ее врагом, даже несмотря на опасения, что их ссора может перейти все границы. За столом враги сидели на краешках стульев спиной друг к другу, что давало придворным остроумцам повод сравнивать их с российским двуглавым орлом. Храповицкий писал, что в то время императрица плохо отзывалась о Дашковой, устав от ее бесконечных рассказов о европейских путешествиях. Екатерина любила Анну, жену Александра Нарышкина, и явно демонстрировала, что предпочитает ее Дашковой. Храповицкий записал в дневнике 19 мая 1788 года, что при переезде двора в Царское Село Екатерина приказала «очистить комнаты Анны Никитишны Нарышкиной… чтобы не было комнат для Княгини Дашковой: „С одной хочу проводить время, а с другой нет… они [Дашкова и Нарышкины] же и в ссоре за клок земли“» ^[607]. Екатерина предпочитала держать Дашкову на расстоянии, но ссора так понравилась ей, что она высмеяла ее в неопубликованной и никогда не исполнявшейся пьесе «За мухой с обухом». Она сатирически описала пререкания между Нарышкиным и Дашковой, выведя их под именами глупого Дурындина и надоедливой Постреловой, постоянно похвалявшейся своими заграничными поездками ^[608].

Происшествие с нарышкинскими свиньями было одной из историй, которые укрепляли репутацию Дашковой как человека вздорного, дающего пищу для нелепых сплетен и анекдотов. Согласно французскому учителю П. А. Строганова, при дворе говорили, что, когда в Троицкое приехали гости, Дашкова приказала их слуг и лошадей отправить на работы в поле. Она выдала гостям по рабочему фартуку и не посадила за стол до тех пор, пока они не принесли по несколько кирпичей к строящейся церкви. «И все-таки гости не переводились у нее; и везде принимали ее с почетом» ^[609]. Однако Дашкова не могла закрывать глаза на шутки и колкости в свой адрес, не могла она игнорировать и маневрирование и интриги при дворе таких врагов, как Орловы, Домашнев и Завадовский, которого она называла Monsieur Sans Tête [610]. Униженная и оскорбленная враждебностью и насмешками тех, с кем вместе работала, она хотела уйти со своих постов в академиях и покинуть Россию насовсем. Она помнила рассказы о том, как Анна Иоанновна оскорбила ее мать и заставляла унижаться других придворных. Теперь настал ее черед. Хотя Дашкова и понимала, что слишком чувствительна и что не следует принимать все так близко к сердцу, но было чересчур утомительно и противно ее природе постоянно скрывать истинные чувства. «Почему они не оставят меня в покое? — писала Дашкова в письме. — Я прошу малого, только позволить мне работать без унижения, а если это невозможно, я уйду и покину мою родную страну. Я бы не осталась в этой стране даже на четырнадцать месяцев после ухода из Академии. Вот почему все, что сейчас происходит, так меня огорчает и терзает мою душу… Я не могу сидеть спокойно и сносить новые оскорбления и обвинения — я ничем не заслужила их» ^[611].

В 1788 году началась война со Швецией. Дашкова рассказала о «странной истории» (179/169), которая случилась во время войны и улучшила ее настроение, хотя и ненадолго. Ее старый знакомый герцог Сюдерманландский, который командовал шведским флотом, послал белый флаг в Кронштадт и приложил к нему пакет и письмо к Сэмюелу Грейгу, шотландскому морскому офицеру и адмиралу русского флота. Находясь на борту флагманского корабля «Густав Третий», герцог написал: «Пакет, адресованный на ваше имя из Филадельфии, попал в мои руки; считаю удовольствием немедленно отправить его к вам» ^[612]. Как оказалось, шведы захватили судно, на котором нашли пакет, адресованный Дашковой, чье имя герцог сразу вспомнил. Получив пакет, адмирал Грейг немедленно послал его в Петербург, в Государственный совет, возглавлявшийся Екатериной, которая, в свою очередь, переслала его, видимо не вскрыв, в Кирианово Дашковой. Получив письмо, Дашкова была сильно взволнована. Отправленное 15 мая 1789 года, оно прибыло в Петербург только 18/29 августа 1791 года, «подписанное лично знаменитым доктором Франклином» в знак признания и как «свидетельство высокой оценки литературных трудов княгини со стороны самых далеких обществ» ^[613]: «Франклин относился ко мне с таким уважением и дружеским расположением, что рекомендовал меня в члены почтенного и уже знаменитого Философского общества в Филадельфии; я была принята туда единогласно и получила соответствующий диплом; с тех пор общество не пропускало случая послать мне издаваемые им труды. Этот пакет и содержал некоторые из них, а также письмо секретаря общества. Письмо Франклина польстило мне больше, чем послание герцога… Я написала Франклину и секретарю общества и искренне поблагодарила их за присланные книги» (179/169).

Когда Дашкова сообщила о содержании пакета Екатерине, императрица не была довольна тесными связями Дашковой с командующим вражеским флотом и ее дружбой с Франклином. Она потребовала, чтобы Дашкова прекратила переписку с герцогом. В это время отношение Екатерины к Франклину также не было позитивным, а когда ей как-то показали его портрет, она заметила: «Je ne l’aime pas» [614] ^[615]. Императрица, которая старалась держать под своим скипетром обширные земли и многие народы России, не одобряла борьбу североамериканских колоний за независимость. В связи с публикацией Радищевым «Путешествия из Петербурга в Москву» Екатерина заявила в гневе, что тот «хуже Пугачева… [он] хвалит Франклина» ^[616]. В этом случае мнение Дашковой категорически разошлось с точкой зрения Екатерины — княгиня была большой поклонницей Бенджамина Франклина.

По несчастному стечению обстоятельств, личные трагедии, кажется, всегда сопровождали величайшие профессиональные достижения Дашковой. Покидая спальню императрицы, Дашкова заметила в передней шталмейстера Василия Ребиндера. Он подошел к ней, выразил свое сочувствие и рассказал о недавно полученном из Киева письме, в котором ему сообщали о женитьбе Павла Дашкова. Дашкова была потрясена и чуть не лишилась чувств. Она была вынуждена попросить стакан воды, чтобы вернуть самообладание: «Нервная лихорадка, печаль и скорбь, овладевшие моей душой, на несколько дней оставили мне лишь одну способность — плакать» (181/171). Она пожертвовала всем ради детей и посвятила себя исключительно образованию сына. Она заслужила дружбу и уважение своих детей! Только что она оплатила еще одно обязательство сына и покрыла карточный долг в 1200 рублей, который он сделал в Киеве. Она была недовольна расточительством сына, хотя он попросил прощения и пообещал исправиться. Это обещание он сдержать не смог, и Екатерина охарактеризовала его так: «Он прост и пьяница» ^[617]. Прошло два месяца, прежде чем Павел наконец написал матери, попросив разрешения жениться, но к тому времени Дашкова уже знала, что сын женился на Анне Алферовой, дочери купца Семена Алферова. Дашкова чувствовала себя преданной: Павел держал это дело в секрете и тем самым обманывал ее, демонстрируя недоверие, опасение и даже страх перед матерью.

Хотя у Павла и его жены не было детей, источники проинформировали Дашкову о том, что во время свадьбы Анна уже была беременна. Современник Павла Ф. Ф. Вигель сообщал, что тот «долго не задумался, взял да и женился, не быв даже серьезно влюблен» ^[618]. Дашкова ответила коротко, едва сдерживая гнев, что, когда его отец захотел на ней жениться, он поспешил в Москву попросить согласия матери, поскольку требовалось, чтобы соискатель получил одобрение родителей, прежде чем официально предложит руку молодой женщине. Дашкова ожидала такого же послушания и уважения от сына. И все же не тайный характер этого брака беспокоил ее больше всего. Павел женился на женщине гораздо ниже его по положению, и этот «необъяснимый и нелепый» мезальянс не помогал его карьере и не давал ему приданого. Скорее, он мог отдалить блестящее будущее, которое она планировала для сына и, возможно, подвергнуть риску все ее многолетние усилия. Более того, она чувствовала, что ей нанесено публичное оскорбление, поскольку ее враги при дворе знали об этом браке и не относились к нему серьезно, в то время как она оставалась в неведении. Более всего озабоченная вопросами наследования и финансов, Дашкова забыла, что сама вышла замуж свободно и импульсивно.