Записки питерского бухарца

– Переведи! – Сафо умоляюще взглянул на Наташу.

Однако, немецкая гостья, каким-то неведомым нам, шестым чувством, прекрасно всё поняла, обойдясь и без переводчика, поскольку в следующую секунду её светлая рука легла вначале на колени, а затем крепко зажала копчёную волосатую руку партнёра, отчего мой друг расплылся в довольной улыбке.

– Zum vohl! («За здоровье!») – обратившись исключительно к Сафо, страстно выдохнула она, обдав его своим томным взглядом, в котором читалась недвусмысленная готовность – закрепить произнесённый другом тост конкретной печатью.

Через минуту сладкая парочка скрылась в соседней комнате.

Едва мы остались одни, как моя рука автоматом обвила шею Наташи, словно удав, затягивая свою жертву в петлю. Я уже приготовился было к привычному сценарию, однако, подруга неожиданно сняла мою руку и повернулась ко мне, как-то странно взглянув на меня. Я насторожился. Какое-то мгновение она терзалась мыслями.

– Мне сейчас нельзя… – наконец, виновато произнесла она.

Хоровод предвкушаемых сексуальных фантазий внезапно остановился, повис беспомощно в воздухе и… рухнул в какую-то бездну.

«Нет, этого не может быть! – пронеслось у меня в голове. – Только не это, только не сейчас!»

– Ты мне не веришь? – словно прочитав мои мысли, спросила Наташа.

– Верю… – обречённо выдавил я и в отчаянии откинулся на спину, скрепив на затылке запястья своих рук и тупо уставившись в потолок.

«Вот тебе и бл#дки! – сокрушённо подумал я. – Получай, фашист, гранату!»

Наступила неловкая пауза.

И вдруг, среди этой тишины из соседней комнаты донеслись стоны. Сначала, едва уловимые, а затем вполне отчётливые и достаточно эмоциональные.

Я встал и быстро включил телевизор. По иронии судьбы, шёл документальный фильм Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм». На фоне немецкого штандарта с изображением орла, маршировали тысячи гитлеровских молодчиков, в надраенных до блеска касках. В какой-то момент на экране возникла физиономия фюрера, импульсивно жестикулирующего в конвульсиях. И, буквально через несколько секунд, прозвучало знакомое: «Zig!» и ответное громовое: «Hail!!!». И так три раза…

– Kommen, kommen! Eins, zwei, drei! – донеслось вдруг неизвестно откуда.

– Господи! Что это?! – не разобравшись в первую секунду, переглянулись мы.

Наконец, до нас дошло: неистовые призывы доносились из соседней комнаты. Стереоэффект произвёл на нас должное впечатление: громкость телевизора дрожащими руками была установлена в положение «максимум». Однако, это не помогло.

Я знал, что экстаз у женщин, достигших апогея, может выражаться в совершенно необычных формах.

К примеру, небезызвестная Марья Антоновна из знаменитого литературного шедевра Эфраима Севелы «Моня Цацкес – знаменосец», в такие моменты, обычно, проникаясь к самому святому, кричала: «Батюшки-светы! Святые угодники! Мать пресвятая богородица! – и, достигнув оргазма, звала на помощь – Ка-ра-у-у-ул!»

Другая героиня не менее знаменитого классика и автора популярных «Гариков» – Игоря Губермана, дойдя «до точки кипения» неизменно выкрикивала своё знаменитое: «Зарежу-у!!!»

«Наша» же фройлян была не такой: будучи истинной арийкой, она методично и неистово маршировала, усердно подбадривая утомлённого и обессиленного партнёра: – Eins, zwei! Eins, zwei, drei!

В моем воображении внезапно всплыли картинки из её далёкого детства: очень возможно, что не последнюю роль в деле воспитания и закреплению подобных инстинктов, оказало дедушкино влияние, который (вероятнее всего) в молодости являлся одним из молодчиков штурмовых отрядов.

Наши взгляды с Наташей встретились и… мы, не выдержав, прыснули: сохранять невозмутимость и хладнокровие далее было просто глупо.

Я на секунду представил несчастного Сафо: каково ему сейчас? Мне импонировала в нем его жизнерадостность: являясь неплохим знатоком человеческих душ и обладая своеобразным юмором, он в любой ситуации старался находить нечто весёлое и жизнеутверждающее. Как же поведёт себя он на этот раз?

В ту же секунду, из-за стены донёсся победный возглас друга:

– Ур-ра-а!!

И, буквально через секунду-другую, в этот жиденький клич бывшего советского солдата, ворвался как вихрь, истошный вопль эмоциональной мадам Хельги. На фоне его бодренького и звонкого «Ура», прохрипело, а затем стремительно взвыло, словно сирена, непонятное иностранное «У-ыы-а-а!!!»

Голоса слились в едином экстазе, причём, соблюдая музыкальные каноны (в унисон и в терцию), продержались некоторое время, сотрясая воздух, а затем также внезапно безжизненно стихли.

– Кончили – зафиксировал я.

– Причём, одновременно! – внесла существенную поправку моя партнёрша.

И мы тоже, одновременно захихикали…

– Ну: что будем делать? – вопросительно взглянул на моего директора ака-Борис.

– Придётся принимать меры – расстроено согласился директор и, грозно сдвинув брови, обратился ко мне: – Садись, и пиши объяснительную. Про премию, естественно, можешь позабыть, а вот насчёт работы и вообще… (многозначительно взглянув на ака-Бориса), разговор сейчас будет особый.

Старый лис, недоверчиво взглянув на нас и, недовольно передёрнув плечами, попятился к двери.

– Короче – едва только вышел мент, наклонился ко мне через стол шеф, – вы их пригласили сегодня к тебе в бар, на филармонию – скорее утвердительно, чем вопросительно обратился он ко мне. – Так вот: я вечером приеду и разберусь. Точнее – разберёмся. Сафо в курсе. Подготовь там наши места, хорошо? Так что, у тебя есть шанс реабилитироваться…

«Вот так всегда – подумал я, выходя из кабинета и направляясь на базар за фруктами, – ну почему одним всегда всё, а другим – не везёт? Почему?!»

«Ветерок»

Это была типичная советская «стекляшка», каких в те времена было во множестве практически в любом мало-мальски уважающем себя городе. Причём, более всего меня всегда умиляли их нежные названия: «Снежок», «Ветерок», «Колобок», «Холодок»… Ну, прямо-таки, детские ясли для алкашей.

В одном из подобных заведений властвовал мой друг Зариф. Работая в сфере «Интуриста», я и предполагать не мог, что убогие «стекляшки» типа «Ветерка», способны приносить порой не меньшую прибыль, чем самый навороченный ресторан. Вскоре, мне предстояло убедиться в этом лично.

– Будь другом, поработай, пожалуйста, вместо меня двое суток, хорошо? Ну, очень нужно! – обратился как-то ко мне Зариф.

Говорить «нет» я так и не научился до сих пор…

На следующее утро, товарищ стал знакомить меня со всеми тонкостями работы. В общем-то, для меня было понятно: всё почти также, как и в «Интуристе», только гораздо более приземлённее, включая ассортимент и цены. Зато, оборот был несравненно больше.

– А где тут у вас кофеварка? – обратился я к другу.

Зариф улыбнулся моей тупости и указал на огромный агрегат, больше похожий на круглую стиральную машину «Киргизия».

– Ведёрно-помойная система – пояснил коротко коллега. – Всё очень просто: заливаешь на три четверти водой и кипятишь. В отдельной плошке варишь пачку молотого кофе вперемежку с цикорием и вливаешь затем в котёл. Берёшь пару банок концентрированного молока, открываешь, и также отправляешь вослед. В заключение, сыпешь сахару и размешиваешь. Всё!

Я попробовал: кофе показался мне бесподобным. Особенно после того, как мгновенно перемножил в голове количество получаемых в результате стаканов на 22 копейки. Я с уважением посмотрел на товарища. Но, как оказалось, этим возможности «Общепита» не исчерпывались. Друг обратил моё внимание на огромную кастрюлю с водой, находившуюся под стойкой, которая доверху была заполнена бутылками. Сверху плавали этикетки от водки.

– Я думал, что это «минералка». А зачем столько много, неужели у вас такая проходимость?

В ответ приятель снова иронически усмехнулся.

И в этот момент, снаружи вежливо забарабанили по стеклу.

– О, проснулись, бл#ди! С утра пораньше! – не выдержал Зариф, направляясь к двери.