Мне 10 лет, и я разведена

Папины слова прозвучали как гром среди ясного неба. Когда Abaобъявил, что настал мой черед, я не сразу поняла, о чем он говорит. И вначале даже восприняла эту новость с некоторым облегчением, словно наконец-то появилась надежда на спасение: жизнь дома стала просто невыносимой. С тех пор как отец потерял работу в муниципалитете, он так и не смог устроиться на постоянную службу. Мы всегда были должны хозяину квартиры, который регулярно угрожал нас выселить.

Чтобы хоть как-то сэкономить,  Ommaготовила только рис и овощное рагу. Я стала учиться помогать ей по хозяйству. Мы вместе готовили shafout, большие блины, которые поливают ароматным йогуртом с луком и чесноком, и bin al sahn, восхитительный десерт с медом. Когда отец приносил домой достаточно денег, мама отправляла одного из братьев купить курицу, которую готовили специально для пятницы, священного дня недели по мусульманскому календарю. О мясе мы даже и не думали: оно стоило слишком дорого. Наверное, в последний раз я ела fatah— рагу из говядины — в ресторане, куда нас пригласили родственники, чтобы отметить Аид, конец рамадана. Тогда нам даже разрешили пить «Pepsi», черную газированную воду, которую привозят из Америки. А когда мы уходили, официант побрызгал мне на руки духами, совсем как взрослой. После этого ладошки пахли так здорово!

Ommaтакже научила меня печь лепешки. Мама разжигала огонь, я тем временем месила тесто; потом мы вместе выкладывали плоские лепешки в форме полной луны на tandour, традиционную печь. Но однажды нам пришлось отдать tandourв обмен на несколько купонов с черного рынка. Каждый раз, когда деньги заканчивались, мама продавала что-то из своих вещей. Она уже перестала рассчитывать на отца.

А потом настал день, когда продавать было уже нечего. Чтобы заработать хоть немного денег на еду, братья присоединились к толпам маленьких бродячих продавцов. Они стучатся в окна машин, стоящих на светофоре, и за несколько монеток предлагают пассажирам упаковку жвачки или пачку бумажных салфеток. В конце концов Мона тоже стала одной из них. Но попрошайничество сыграло с ней злую шутку. Буквально через двадцать четыре часа сестру схватила полиция и отправила на несколько дней в специальное место для людей, совершивших глупости. Вернувшись домой, Мона рассказала, что там она встретила женщин, которых обвиняли в том, что они встречались с несколькими мужчинами сразу, и охранники в тюрьме таскали их за волосы. Оправившись от потрясения, Мона снова отправилась просить милостыню — и опять нос к носу столкнулась с полицией. После второго заключения сестра решила отказаться от этой рискованной затеи. Значит, пришла наша с Хайфой очередь идти на улицу. Взявшись за руки, мы тихо скребли ногтями по окнам машин, едва осмеливаясь смотреть в глаза водителям. Очень часто они делали вид, что не замечают двух бедно одетых девочек. Это был не лучший способ заработка, но у меня не было выбора.

В те дни, когда отец не залеживался в кровати допоздна, он вместе с другими безработными слонялся по главной площади квартала, в надежде устроиться хотя бы на один день чернорабочим, каменщиком или даже мальчиком на побегушках, чтобы заработать тысячу риалов [17]. А послеполуденные часы папа все чаще проводил у соседей, жуя кат. Abaговорил, что это помогает ему забыть о проблемах. Такое времяпрепровождение стало для отца своеобразным ритуалом. Сидя по-турецки вместе с другими мужчинами нашего квартала, он выбирал лучшие листья из маленькой пластиковой сумочки и один за другим отправлял их в рот. Чем меньше оставалось в сумке, тем больше раздувались его щеки. Листья в конце концов превращались в шар, который он пережевывал часами.

Именно во время одного из таких сеансов к папе подошел молодой тридцатилетний мужчина.

— Я хотел бы, чтобы наши семьи объединились, — сказал он.

Мужчину звали Фаез Али Тхамер, он работал курьером и развозил товары по домам на своем мотоцикле. Как и мы, Фаез родился и вырос в деревне Кхарджи, и теперь он искал себе жену. Отец практически сразу принял его предложение. По логике вещей, отец собрался отдать замуж меня, ведь я самая старшая после Джамили и Моны. Когда Abaпришел домой, решение уже было принято и никто не мог его изменить.

В тот же вечер я стала свидетельницей странного разговора между отцом и Моной.

— Нуджуд еще слишком маленькая, чтобы выходить замуж, — резко произнесла сестра.

— Слишком маленькая? Когда пророк Мохаммед взял в жены Аишу, ей было всего девять [18], — ответил отец.

— Да, но то было во времена пророка. Теперь все изменилось, — настаивала Мона.

— Послушай, замужество — лучший способ ее защитить! — попытался успокоить сестру Aba.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Это позволит ей избежать того, что случилось с тобой и Джамилей… Незнакомец не лишит ее чести, и о ней не станут распускать грязные сплетни… По крайней мере, этот мужчина похож на достойного, честного человека. В квартале его знают. Фаез приехал из нашей деревни. И он пообещал не прикасаться к Нуджуд, пока она не подрастет.

— Но…

— Я уже все решил! К тому же ты знаешь, что у нас недостаточно денег, чтобы прокормить такую большую семью. Так у нас будет одним голодным ртом меньше…

За все время разговора мама не произнесла ни слова. Решение отца ее опечалило, но она безропотно приняла его. Ее брак тоже устраивали родители, так происходит практически со всеми йеменскими девушками. И Ommaхорошо усвоила, что в нашей стране женщины подчиняются, а мужчины отдают приказы. Поэтому, даже если бы она и встала на мою защиту, это все равно ничего бы не изменило.

Слова отца звенели в моей голове. Одним голодным ртом меньше… Получается, в его глазах я была только лишним грузом, и папа воспользовался первой подвернувшейся возможностью, чтобы от меня избавиться… Я, правда, не всегда была маленькой послушной девочкой, о которой он мечтал. Но ведь детям свойственно совершать глупости, такова их природа! А я любила отца, несмотря на все его недостатки, отвратительный запах ката, несмотря на то, что он заставлял нас идти на улицу и выпрашивать у прохожих кусок хлеба.

«Избежать того, что случилось с тобой и Джамилей…» Что папа хотел этим сказать? Я знала лишь, что недели сменяли друг друга, а моя старшая сестра так и не возвращалась домой. Как и муж Моны, она исчезла внезапно. Джамиля часто приходила к нам в гости, перед тем как пропала. Скрытная и сдержанная от природы, сестра мало говорила, но всегда была заботливой и щедрой. Иногда она приносила мне сладости. О муже Моны также не было ничего слышно после его загадочного исчезновения. Куда же он уехал? Ребенку тяжело разобраться во всех этих взрослых историях…

После того как муж Моны исчез, его мать потребовала, чтобы ей отдали внуков, трехлетнюю Мониру и полуторагодовалого Нассера. Разлука с детьми разрывала сердце Моны, она была готова на все, чтобы не расставаться с ними, но добилась своего лишь отчасти. В конце концов ей удалось оставить у себя младшего — ему было необходимо грудное молоко. Страх потерять сына постоянно преследовал Мону, она ни на секунду не выпускала его из виду. Стоило Нассеру только отойти от матери, как она неслась за ним, хватала на руки и сжимала так, будто он — сокровище, которое необходимо как можно скорее спрятать.

Приготовления к свадьбе не заняли много времени. Я быстро поняла, что ничего хорошего от нее ждать не стоит. Семья моего мужа решила за месяц до церемонии, что мне не следует больше ходить в школу. С тяжелым сердцем я обняла Малак и пообещала ей, что скоро вернусь.

— Однажды мы вместе отправимся к морю и будем гулять по берегу, — прошептала подруга, уткнувшись носом мне в плечо.