Из писем и дневников

Что-то дадут завтра газеты о сегодняшнем дне первого августа.

Прочел интересную статью о ферросплавах…

Хотел ехать в Севастополь на моторке — да нельзя из-за рукописи.

Очень много работал над «Д. С.» — с утра до ночи.

Ночью я закончил наконец «Дальние страны». Итого получилось немного более пяти печатных листов…

Обращение ЦК о том, что по инициативе М. Горького будет печататься 10–15-томник «История гражданской войны».

Ночь — огни — беседка.

Вчера получил очень теплое письмо из «Мол. Гв.»…

Немножко удивился.

Линейка. История с грушами.

«Выйдите теперь те, кто рвал шишки».

«Да мы уже выходили».

История с девочкой, которая украла 22 рубля и приносила по 3, по 5 рублей [18].

Я попросил перевести Тимуренка за хулиганство в другую палату.

Море, скала, шторм. Мы с Тимуром на берегу. Кидали камни и хохотали, когда брызги долетали до лица.

Статья… о хозрасчете, обезличке и уравниловке. — Я был прав, что еще тогда, когда слово «обезличка» только-только появилось в приложении к паровозу, то записал, что дело тут не только в паровозе и что ликвидация «обезлички» — это первое звено очень важной цепи.

Позавчера статья — «Колхозная торговля и политика цен». Задача закупок — у кооперации нелегкая.

Вчера вечером был у Разумовской. Дела в Детгизе — пока неважные. Смирнов крепко всё ломает, но книги пока лежат.

Ботвинник отыграл две партии Флора. По Дальнему Востоку отменены хлебозаготовки на 10 лет.

Был на вечере Злобина и на заседании оргкомитета.

Работал хорошо. Только что пришла Аня и сказала о том, что умер А. В. Луначарский. Это человек — целая эпоха.

Видел замечательный, сон — сказку.

Будто бы я солдат не то какого-то полукаторжного легиона, не то еще кто-то.

Потом — подарок от волшебницы из сказочного дворца. Потом бегство на пароходе. Феерия и наконец пожар — я хватаю Тимура, а волшебница в гневе кричит: ан все-таки он тебе дороже, чем я. Потом опять другой океанский пароход. Гибель Тимура. И потом я — весь в огнях, в искрах — огни голубые, желтые, красные — тут мне и пришел конец.

Встал рано, все еще спят. Сажусь за работу.

Приезжала Талка [19].

25 февраля обо мне большая хорошая статья в «Правде».

Отправил письма Тимуру…

25 апреля — как и всегда сразу — рывком я уехал из Москвы в Ц. Ч. О.

Купил хорошую серую шинель. Ржава. Обоянь. Машиной до «свертки», дальше пешком с сумкой за плечами. К вечеру — подошел к Ивне. Полуразрушенный дворец графа Клейнмихеля. Церковь, разломанные вывороченные гробницы. Парк. Весна, — тысячи и тысячи грачей.

Радостная была встреча с Тимуром.

Днем — солнечно, тихо. Только грачи кричат. Квартира среди развалин — хорошая, светлая, просторная. Под окном лохматые елки.

Внизу большой пруд.

Отправил 3 письма и одну открытку в Москву (Лядовой, Плаксиной, Трофимовой и Ивантеру). Вечером написал частушки для политотдельской газеты.

Важное постановление о льготах единоличникам, вступающим на работу в совхозы.

Сегодня опять солнце… Дописал до места — ребята в церкви.

Встаю, завтракаю, иду гулять в парк — потом работаю.

Тимурка высадил в консервную банку подснежники.

Ходили с Тимуром на бугры на поляну и долго лежали, загорая на солнце. Вырыли кустик подснежников и маргариток.

Хорошо поработал. Переписал начисто главу, где ребятишки спрятались в церкви.

Хороши развалины, в которых мы живем. То-то должно быть красиво летом.

Отослал материал в «Пионер». 7-го верхом обратно в Ивню. 8-го моросил дождик.

Тимурка достал маленького кролика прусика.

Надо писать смелее, а я все чего-то побаиваюсь.

Солнце, я, Тимур в бумажной треуголке и кролик под елочками.

Вчера отослал письмо домой и в «Пионер» вечером. Ходил на озеро. Старик ловил рыбу.

Очень тепло. Отослал письмо Ивантеру с просьбой прислать тетрадь. Работаю ровно.

Мне тридцать лет — годы не старые, но и не малые. Скорее, скорее надо кончать повесть.

Летчики спасли уже 57 челюскинцев.

Тимуренок-Гайдаренок.

После обеда ходил в лес. Фиалки. Шуршат сухие листья. На опушке трактор.

У Тимуренка, кроме кролика, появился маленький серый зайчонок.

Все челюскинцы спасены летчиками.

Вчера получил телеграмму, что меня премировали часами. Даешь часы.

Отправил вчера телеграмму Ивантеру, письмо ему же и письмо Лядовой. Сегодня отправляю письмо Плаксиной и домой. А также кусок «Синих звезд».

На днях выезжаю в Ростов.

Вчера у меня день отдыха. Вечером играл в волейбол. Ночью был в лесу.

Сегодня просматривал «Военную тайну». Может получиться хорошая книга.

Послезавтра месяц, как мы живем на даче в Клязьме. Последняя неделя хорошая. Все спокойно, сижу работаю.

Скоро приезжает Талка.

Вчера в лесу я, Нюрка, Талка и Светка нарвали огромные охапки цветов. Хорошие зеленые поляны, напоминающие детство.

«Военная тайна» будет хорошей книгой. «Синие звезды» пока отложил, пусть полежат.

Погода неустойчивая — облака, солнце, ветры — и так целый месяц.

В «Правде» передовая «За Родину» — это хорошо.

Последние дни крепко работал.

Наконец-то кончаю «Военную тайну».

Эта повесть моя будет за Гордую Советскую страну.

За славных товарищей, которые в тюрьмах.

За крепкую дружбу.

За любовь к нашим детям.

И просто за любовь.

Сегодня впервые я иду на съезд писателей, хотя съезд подходит уже к концу.

Очень, очень странно, что на днях я все-таки заканчиваю повесть.

Очень тепло. Работать нельзя никак: мешают. Прошлый год в это время я уезжал в Одессу и пробыл на юге до 21 июня. С этого дня и начались все мои несчастья. Проклятая «Судьба барабанщика» крепко по мне ударила.

Снег почти стаял.

Вчера выписался из «Сокольников» — был туман мозга. Сегодня очень тепло, солнце. Читаю «Историю древних германцев».

Дни проходили хорошо и весело. — «Барабанщик» печатается. Опять дела с кино. Настроение бодрое.

Паустовский, Каверин, Фин, Диковский, Тренев, Вирта, Уткин, Евг. Петров, Асеев, Лагины и др.