Большая Садовая улица ,4

Но Москва Шехтеля это не только здания, парки, среда городских улиц. Москва Шехтеля — это и интерьеры московских зданий. Знаменитого Художественного театра и не менее знаменитого Ярославского вокзала, сооруженных по его проектам кинотеатров и выставочных залов, торговых домов, магазинов, банков и множества построенных по его проектам жилых домов, Шехтель, как каждый из его современников, проектируя частный дом или жилой дом какого-нибудь ведомства с квартирами, проектировал и его обстановку. Кроме того, как человек, много работавший в области прикладного искусства, он создавал реальное наполнение московских квартир — мебель, осветительную арматуру, посуду, ткани.

Замечательны своей выразительностью интерьеры особняков, особенно Морозовой. Для их отделки Шехтель впервые привлек к сотрудничеству М. А. Врубеля — факт, которым он по справедливости очень гордился. В особняке Морозовой с особой четкостью и прямо-таки классическим совершенством реализован новый принцип пространственно-планировочной организации интерьера, который без преувеличения можно считать выдающимся архитектурным открытием Шех-теля. Как и в композиции внешних объемов, в интерьере присутствует ярко выраженный композиционный центр — помещение, противопоставленное другим по размерам, а главное, по высоте (помещение парадной лестницы, как в данном случае, или, например, двусветный холл). К нему тяготеют, с ним соотносятся все остальные помещения особняка. Это не только композиционно, но и художественно делает вертикальное направление важнейшей содержательной ценностью, меняет привычную пространственную структуру, выразительный и эмоциональный, символический смысл интерьера. Его организация приобретает внутреннюю сложность и храмоподобность. Интерьер развивается одновременно по горизонтали и по вертикали. Помещения разной высоты и разного значения сложно взаимодействуют между собой. Можно было бы назвать множество более мелких открытий, связанных с главным — с изменением организации интерьера. В целом новая система организации пространства и внутренней среды здания, равно как и среды вокруг особняка (в частности, его свободная постановка, что сразу выделяет здание среди других), является выражением и материализацией новой архитектурно-содержательной композиции, свойственной уже модерну, а не эклектике.

Наиболее знаменитые из особняков Шехтеля, принесшие ему заслуженную славу крупнейшего мастера модерна в России, внешне ничем не напоминают особняки Морозовой и Кузнецова. Первый из них, особняк А. А. Рябушинской на Малой Никитской (проект 1900 г.; ул. Качалова, 6/2), более известен как особняк С. П. Рябушинского (ее мужа). Внешне это сооружение полностью свободно от историко-архитектурных реминисценций. Связь с наследием прошлого — зодчеством западноевропейского средневековья и древнерусской архитектурой — внешне абсолютно не выражена. Она далека от буквализма прямого воссоздания конкретных форм и заключена в глубинном, на уровне архитектурного метода и структуры сооружения, обновлении опыта предшественников. Вместе с тем в особняке присутствует прямая изобразительность в воссоздании форм, которые символически выражают существо примененного здесь принципа: уподобление здания мировому древу. Сложная система ассоциаций, воплощаемая в отвлеченных архитектурных формах, парадоксальным образом сочетающих в себе простоту и усложненность, плоскостность и объемность, легкость и тяжеловесность, с предельной наглядностью, даже иллюстративностью представлена в ориентированном на улицу фасаде здания. Рама огромного, выходящего н& балкон портала окна-двери откровенно изображает это древо. Ультрасовременность, таким образом, оказывается неотделимой от обращенности к древнейшим мифологемам: к представлению о мировом древе как символе мира и о здании как символе и картине мира.

В интерьере поражает другой образ, столь же любимый и содержательно значимый для модерна, — парадной лестницы в виде высоко взметнувшейся волны, волнообразных перил. Главную для вестибюля и парадной лестницы тему на первом этаже варьирует волнообразный рисунок паркетного пола, решетки, заполняющей архивольт двери в столовую и наличник ее входного проема.

Выразителен, впечатляет героико-драматическим характером архитектуры и крупномасштабностью особняк А. И. Дерожинской (проект 1901 г.; Кропоткинский, бывш. Штатный, пер., 13). Первое, что обращает на себя внимание в этом здании, — огромное окно-витраж центрального ризалита. Лаконизму и грандиозности этого колоссального окна-стены сродни крупные и строгие формы самого здания. Здесь, как и в особняке Рябушинской, Шехтель как бы делает шаг в сторону классицизма. В отличие от несколько нарочитой в своей живописности асимметричной композиции особняков 1890-х годов в особняках 1900-х годов обнаруживается стремление к внутренней усложненности при видимой простоте. Композиция остается асимметричной, хотя приемы, вызывающие ощущение симметрии, акцентированы. В сочетании с крупными, простыми, близкими к квадрату формами это придает облику зданий монументальность и значительность. А постоянные отступления от симметрии вызывают заложенное изначально в композиции сооружения ощущение внутреннего драматизма.

Особняки Шехтеля 1890-х — начала 1900-х годов во многом предопределили облик застройки переулков, расположенных между Бульварным и Садовым кольцом (арбатских, пречистенских, поварских и т. п.).

Открытия, которыми отмечены проекты особняков 1890-х годов, находят отражение в проектах общественных зданий начала 1900-х годов. Таковы скоропечатня А. А. Левенсона в Трехпрудном переулке (№ 9) и известный едва ли не каждому жителю нашей страны Ярославский вокзал.

От Ярославского вокзала, ставшего опять-таки событием в отечественной архитектуре, как и от его двойников — павильонов в Глазго, начинается жизнь одного из важнейших направлений модерна, известного под названием неорусского стиля. Шехтель по-новому, свежо и непредвзято, переосмысливает наследие древнерусского зодчества и народного искусства.

Композиция Ярославского вокзала проста, легко запоминается. Вместе с тем она кажется неисчерпаемой в своем многообразии. Из-за асимметрии расположения башенные объемы с каждой новой точки обзора группируются по-разному, видятся в новых сочетаниях; благодаря этому по-разному выглядит и сооружение в целом. Здесь явственно обнаруживается новаторство Шехтеля — мастера городского ансамбля. Здание вокзала выделено из среды не только пространственной обособленностью, но и специфической замкнутой круговой группировкой башен. Одновременно те же башни становятся новым средством включения здания в окружающую застройку и расширения сферы его художественного воздействия. Перестройка Ярославского вокзала по проекту Шехтеля предопределила изменение характера сложившегося здесь к концу прошлого столетия ансамбля, сформированного обрамляющими пространство площади фасадами зданий трех вокзалов и аможни близ Николаевского (ныне Ленинградский) вокзала. Работа Шехтеля переставила акценты. Отныне главная роль в создании художественного единства площади переходит к перекличке и пространственным связям башнеподобных объемов.

•Но башни — главный элемент композиции при восприятии здания с далеких точек врения. Вблизи обращает на себя внимание то, что в Ярославском вокзале, как и в других сооружениях Шехтеля, нет эстетически нейтральных частей.

Художественной выразительностью наделяется каждая деталь. Фактура и цвет облицовочного материала, качество кладки и рисунок ее, пе говоря уже о многочисленных выполненных в керамической мастерской Абрамцева декоративных панно — все имеет первостепенное значение.

Очень красива была первоначальная отделка помещений вокзала, утраченная в ходе реставрации первой половины 1960-х годов. На фоне аскетически строгих линий интерьера выразительно выглядели деревянные панели и составлявшие с ними единое целое скамьи, стойки, будки — любимые модерном предметы архитектурной мебели. Им вторили оконтуренные бронзой параллелепипеды светильников из матового стекла на цепях. Стены главного зала украшали панно К. А. Коровина, изображавшие сцены жизни и пейзажи Русского Севера.