Домой, ужинать и в постель. Из дневника

13 июня 1666 года

Все утро в присутствии. В полдень вернулся домой и, отобедав, заперся у себя в комнате и до 12 ночи трудился над письмом герцогу Йоркскому, в коем изложил бедственное положение нашего флота с такой очевидностью, что, если только государя и герцога сколько-нибудь заботят государственные дела, они, на основании этого письма, должны будут исправить положение и достать денег, чтобы продолжать войну (с Голландией. — А.Л.), пока не поздно, или же предложить мир на любых условиях. <…>

17 ноября 1666 года

Среди прочего сэр Р. Форд дал мне понять, что палата общин неуправляема, к ней невозможно подступиться, точно к дикому зверю; никогда не известно заранее, как воспримет парламент даже самую простую и очевидную вещь; каждому есть что сказать по любому вопросу, у каждого свой взгляд, свой интерес, свои представления. Рассказал мне (вслед за сэром У. Баттеном), как сэр Аллен Бродерик и сэр Аллен Аппсли явились на днях в парламент пьяные и в течение получаса говорили одновременно, перебивая друг друга и не обращая внимания на смех, шиканье и уговоры сесть и помолчать; выказано было полное небрежение к слугам государя и его делу — что опечалило меня до глубины души.

19 декабря 1666 года

Дела государственные в состоянии самом плачевном. Отчаявшись получить жалованье, матросы выходят из подчинения. По тому, как обстоят дела ныне, ни один корабль не сможет на следующий год выйти в море. Враги же наши, французы и голландцы, могущественны как никогда и становятся день ото дня сильнее от нашей бедности. Парламент не торопится давать деньги, и все меньше вероятности того, что Лондон будет отстроен (после пожара. — А.Л.): народ селится за чертой города, торговля не поощряется. Достойные сожаления, порочные, нерадивые придворные; все сколько-нибудь трезвые люди при дворе боятся, как бы на следующий год не рухнуло королевство, — отчего упаси нас Бог.

31 декабря 1666 года

По словам капитана Кока, на днях государь пришел в бешенство оттого, что во время заседания Тайного совета перед ним на стол не положили, как это водится, бумаги. Сэр Р-д Браун заверил Его величество, что сей же час вызовет человека, в чьи обязанности входит доставать бумагу; явившись, тот сообщил Его величеству, что он, человек бедный, выплатил за нее 400–500 гиней, все, что у него было, и снабжать совет бумагой больше не может; со дня восшествия государя на престол он не получил на нее ни единого пенни. Пришлось государю объясняться с лордом-гофмейстером. От подобных вещей, с коими государь в наши дни сталкивается ежечасно, простой человек давно бы сошел с ума.

22 апреля 1667 года

Поразительно, как он (сэр Х. Чолмли. — А.Л.), да и все остальные тоже, рассуждает о Кромвеле и всячески его расхваливает: Кромвель, дескать, всегда вел себя смело и решительно, его боялись соседи и пр. А ведь за нынешнего монарха, помнится, молился весь народ, его любили, ему верили, за него готовы были отдать жизнь, как ни за какого другого государя. И что же? Все это теперь в прошлом, все потеряно; надо было очень постараться, чтобы потерять так много за такое короткое время.

12 июля 1667 года

Король (утверждает Х. Чолмли) создает армию, которую парламент и королевство никогда не потерпят. Однако есть идея — и герцог Йоркский, по его словам, ее горячий сторонник — завести регулярную армию, как во Франции. Нашим правителям, однако, не хватит для этого ни мозгов, ни предприимчивости, ни предвидения. <…>

12 июля 1667 года

<Сэр Дж. Картерет> говорит, что двор ради своих удовольствий готов пожертвовать всем; уверяет, что сам он однажды взял на себя смелость указать государю на необходимость создания в правительстве хотя бы видимости религиозного чувства и трезвости, — ведь это то, что было подспорьем Оливеру (Кромвелю. — А.Л.), что помогло ему захватить власть, хотя он и был величайшим негодяем на свете. И что набожность и трезвость — в природе простого англичанина и что так было и будет всегда. Сейчас же, посетовал он, когда всем нам надо быть заодно и трудиться на благо королевства, при дворе нет согласия; одни за, другие против лорда-канцлера, все время кто-то против кого-то; все плетут интриги; государь же сегодня с одними, а завтра с другими — что пагубно как для дела, так и для него самого.

27 июля 1667 года

Война [25]

Много разговоров об опасности войны с голландцами; мы получили приказ оснастить и вывести в море 20 кораблей, каковые, надеюсь, сыграют лишь роль пугала — пусть думают, будто мы готовы дать им отпор; хотя один Бог знает: в настоящее время государь не в состоянии выставить и пяти кораблей, да и те с огромным трудом, у нас нет ни денег, ни кредитов, ни боеприпасов.

28 июня 1662 года

В кофейню с капитаном Коком, который с жаром рассуждал о положительных сторонах голландской кампании (я же до сего момента рассматривал, напротив, лишь отрицательные ее стороны), то бишь: торговать с выгодой мы вместе не можем, а стало быть, кто-то один должен отступить.

1 февраля 1664 года

Ходил с мистером Ковентри в Сент-Джеймский парк. После обеда говорили об истории королевского флота, о том, как хорошо было бы ее написать, и он сказал, что ему пришло в голову предложить написать историю последней войны с Голландией [26] мне, отчего я пришел в восторг: мне, признаться, этого давно хотелось, да и вполне по уму; ежели напишу хорошо, такая книга будет лучшей рекомендацией. Тогда он сказал, что даст мне ордер на изыскания во всех архивах и прочее. Возьмусь за дело с превеликим удовольствием.

13 июня 1664 года

После окончания Тайного совета сэр Дж. Картерет, лорд Бранкард, сэр Томас Гарви и я — в покои лорда Казначейства, куда явились также лорд-канцлер и герцог Албемарл. Я дал им подробнейший отчет по морским расходам и уведомил их, что флоту нужны деньги. К вящему моему удивлению, они воздели руки и закричали: «Как же нам быть?» Лорд Казначейства: «Что все это значит, мистер Пипс? Предположим даже, вы говорите правду, но что мне-то прикажете делать? Я отдал все, что у меня было. Почему люди не желают давать государству в долг? Почему они не доверяют королю так, как некогда доверяли Оливеру (Кромвелю. — А.Л.) Почему наши нынешние военные трофеи не идут ни в какое сравнение с прошлыми?» И это всё, что нам было сказано, с этим мы и ушли. Что весьма печально; в такое время, когда Англия вступает в величайшую войну в своей истории, — никому до этого дела нет, всё пускается на самотек — как будет, так будет.

12 апреля 1665 года

В тот день (3 июня 1665 года. — А.Л.), не дождавшись попутного ветра и лишив себя тем самым заметного преимущества, голландцы пошли на приступ. Граф Фелмет, Маскерри и мистер Р-д Бойл убиты на борту герцогского фрегата «Король Карл» — с одного выстрела. Их кровь и мозги залили герцогу лицо, а голова мистера Бойла угодила ему в челюсть — так говорят. Убиты граф Мальборо, Портленд, контр-адмирал Сэнсом, а также капитан Кирби и Эйблсон. Сэр Джон Лосон ранен в колено — из раны извлекли осколки, и он, скорее всего, оправится. Не успели его ранить, а он уже послал к герцогу сообщить, что надо менять капитана на «Королевском дубе». Герцог послал Джордана на «Святой Георгий», где он проявил чудеса храбрости. Капитан Джер. Смит на «Мэри» (он шел вторым после герцога) вклинился между ним (то есть «Королем Карлом». — А.Л. ) и капитаном Ситоном на «Урании» (76 пушек, 400 человек) [27], который поклялся взять герцога на абордаж. Убил его (Ситона. — А.Л.), 200 человек в придачу и захватил корабль. Потерял 99 человек, причем из офицеров уцелели только он сам и лейтенант. В живых остался еще его штурман, которому оторвало ногу. Адмирал Опдам взлетел на воздух. Трамп убит, и, говорят, Холмс тоже. Прочие их адмиралы, кроме Эверсона (которому нельзя доверять из-за его расположения к принцу Оранскому), убиты. Предполагается, что мы взяли или потопили 24 их лучших корабля. Убили и взяли в плен от восьми до десяти тысяч их людей; сами же потеряли, думаю, не больше 700. Величайшая победа в истории. Они обращены в бегство; около 43 (кораблей. — А.Л.) скрылись за Тексел [28], другие рассеяны, мы их преследуем.