Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии)

На машине добираюсь до Осиновца, который стал перевалочной базой: сюда доставляются грузы с восточного берега озера. Мое ожидание увидеть крупный населенный пункт не сбылось. Здесь лишь маяк — высокая башня, разрисованная для приметности широкими белыми и красными полосами, несколько полуразрушенных домиков и недостроенный причал — гряда камней, на ней настил из бревен и досок.

Погода жуткая — дождь, ветер. С возвышенности у маяка всматриваюсь в водную гладь. Лохматые, пенистые волны с шумом обрушиваются на берег. Только что подошедшие к причалу небольшие баржи неистово раскачивает. Но люди не обращают внимания ни на ледяные брызги, ни на пронизывающий ветер. Вереницей движутся они по причалу с тяжелыми мешками на плечах. Скорее, скорее! Ленинграду нужен хлеб!

Беседуем с капитаном 1-го ранга Н. Ю. Авраамовым, заместителем командующего флотилией. Он хмур, подавлен. На днях отсюда отправлялись корабли с десантом в Шлиссельбург. Потеряли много людей, а выбить врага не смогли. И по части организации перевозок не все ладно. Надо срочно построить порт. Но не хватает рабочих рук, материалов. Саперы и водолазы ЭПРОНа трудятся без сна и отдыха.

Катер «морской охотник» не смог выйти в Новую Ладогу из-за шторма. Вот тебе и озеро! Авраамов предложил мне переночевать на его командном пункте — в небольшой землянке возле маячного здания. Николай Юрьевич разговорился, немного повеселел. Вспомнили друзей. За разговором незаметно подошла ночь.

К утру дождь стих. Но шторм не унимался. Выход снова пришлось отложить.

Разгрузка барж не прекращалась. К причалу подкатывали грузовики. Их быстро нагружали, и они тотчас же отправлялись в путь — везли зерно в Ленинград.

В полдень в пасмурном небе появились самолеты. Наперехват им ринулся один-единственный наш истребитель. Дерзко и отчаянно он наскакивал на врага. Но что мог сделать один «ястребок»? «Юнкерсы» развернулись и начали бомбить причал. Все потонуло в грохоте. Матросы и солдаты попрятались в щели, в землянки. Наконец самолеты улетели. Мы с Авраамовым кинулись к причалу. Николай Юрьевич призвал к спокойствию немного растерявшихся людей, быстро расставил их снова по местам.

В результате бомбежки причал местами разрушен. Саперы и эпроновцы тотчас приступили к ремонту настила. Бомба попала в одну из барж, и она села на грунт, благо глубина небольшая. Облачившись в водолазные скафандры, матросы-эпроновцы извлекали из полузатопленных трюмов мокрые мешки и подавали их на причал. Смельчаков то и дело с головой накрывало волной.

Из Осиновца наш катер вышел только на следующий день. Шторм не утихал, но для моряков такая погода привычна. В отличие от Балтики, где волны пологие, хотя случается и достигают нескольких метров высоты, здесь на мелководье волны ниже, зато очень крутые и кажутся особенно злыми. «Морской охотник» с трудом преодолевает их.

Да, такое озеро и морю не уступит. Огромное оно — 112 миль в длину, наибольшая ширина — 75 миль (морская миля — 1,85 километра). На севере озеро довольно глубокое, а в южной части много отмелей и преобладают небольшие глубины.

Город Новая Ладога. Устье реки Волхова.

Когда мы подходили к восточному берегу, шторм немного стих. Командир убавил ход. Входим в Волховскую губу. Надо преодолеть бар — песчаную прибрежную отмель, намытую с одной стороны течением реки, с другой — волнами озера. Идем по узкому мелководному фарватеру, который постоянно заносит песком. Поэтому корабли и суда покрупнее в порт не заходят, их грузят на рейде.

Новая Ладога — небольшой старинный город, довольно патриархальный с виду. Типично русские рубленые избы. Только в центре расположены каменные двухэтажные дома. Жили в городе речники и рыбаки. В устье реки — несколько небольших причалов. Основное назначение города — обеспечение судоходства по каналам. В мирное время суда редко ходили по мелководной, к тому же и штормовой южной части озера, а огибали ее по Новоладожскому каналу, прорытому еще в давние времена вдоль берега. Гитлеровцы, захватив Шлиссельбург, прервали этот удобный путь, который прямиком связывал Ленинград с речными магистралями всей Европейской части страны. Теперь путь грузов сложен. Ближайшая от Новой Ладоги железнодорожная станция Волхов в 25 километрах. Из перевалочной базы Гостинополье грузы на мелкосидящих баржах спускаются по реке к Новой Ладоге, здесь, на Волховском рейде, они перегружаются на озерные баржи, которые уже и буксируются на западный берег.

Штаб флотилии разместился в двухэтажном каменном доме. Меня встретили начальник штаба флотилии капитан 1-го ранга С. В. Кудрявцев, комиссар флотилии бригадный комиссар Ф.Т. Кадушкин, начальник оперативного отдела штаба капитан 2-го ранга Г. А. Визель. Кудрявцева и Визеля я хорошо знал по совместной службе на Балтике. Это опытные, знающие моряки. Меня радовала перспектива работы с ними.

Контр-адмирал С. В. Кудрявцев.

На следующий день я принял дела у своего предшественника контр-адмирала Б. В. Хорошхина, которого тоже знал по Балтике. Отважный моряк. Я с удовольствием выполнил поручение командующего флотом и вручил ему орден Красного Знамени, которым он был награжден за минные постановки и высадку десанта в Рижском заливе.

Борис Владимирович покидал Ладогу в связи с новым назначением. За несколько месяцев на флотилии сменилось шесть командующих…

Товарищи ввели меня в курс дел. Силы флотилии невелики. Два дивизиона канонерских лодок (по три корабля в каждом), дивизион сторожевых кораблей (два корабля) и отряд транспортов (пять судов). В охране водного района (ОВР) — дивизион сторожевых катеров (восемь «морских охотников» и два бронекатера), дивизион тральщиков из 16 вымпелов и еще десятка два малых кораблей разных типов. Флотилия располагала несколькими береговыми батареями, немногочисленными подразделениями морской пехоты, строительным батальоном. Главное богатство — люди. Балтийский флот по тем трудным временам щедро поделился своими кадрами, прислал на Ладогу опытных офицеров, старшин и матросов, уже побывавших в боях.

Капитан 1-го ранга Ф. Т. Кадушкин.

Сергей Валентинович Кудрявцев пригласил меня к карте. Дела неважные. Большая часть побережья занята врагом. В нашем распоряжении нет ни оборудованных портов, ни хороших подъездных путей. Движение кораблей почти повсюду осуществляется на виду у противника. На побережье не затихают бои. Флотилия взаимодействует с войсками армий трех фронтов — Ленинградского, Карельского, Волховского. В их штабах находятся наши офицеры связи. Пехотинцы то и дело просят помощи. Флотилия охотно идет навстречу, но сил маловато. Да и самим приходится отбиваться от ударов. Ведь все время находимся под прицелом врага.

Кудрявцев — выше среднего роста, круглолицый, вечно улыбающийся. Кажется немного рассеянным. На самом деле аккуратный и точный. За его плечами большой опыт службы: командовал миноносцем, потом работал в штабах. Сейчас на лице Кудрявцева задумчивость и усталость. Всем трудно. А начальнику штаба особенно. Ведь, по существу, все управление надо создавать заново. Части разбросаны по побережью. С кораблями нет почти никакой связи. Нет ни топливных, ни ремонтных баз, а ведь без них корабли не могут плавать.

Ф. Т. Кадушкин рассказывает мне о людях. Тяжкие испытания выпали им уже в первые месяцы войны.

В июле враг прорвал нашу оборону и в районе Питкяранта вышел к берегу озера. Кровопролитные бои шли в районе Сортавала, Кексгольм. Наши войска с трудом сдерживали натиск противника. 10 августа было решено их эвакуировать. Несколько дней под вражеским огнем корабли флотилии пробивались к берегу и принимали на борт части трех дивизий со всей их техникой и тылами. Другие корабли в это время вели огонь по противнику, высаживали небольшие десанты, чтобы удержать плацдармы, с которых эвакуировались войска. Кадушкин показывает мне письмо командира стрелкового полка Героя Советского Союза майора Краснокутова: