Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству

Приближенные царицы Натальи Кирилловны Лопухины недолго наслаждались вместе с нею своим новым высоким положением при дворе. Вскоре после смерти царя Алексея Михайловича в 1676 году они вместе с Нарышкиными разделили все прихотливые повороты дворцовой жизни. На престол вступил царь Федор Алексеевич, старший брат и крестный царевича Петра Алексеевича (другой восприемницей была их тетка царевна Ирина Михайловна) ^{47}. Главный покровитель Нарышкиных временщик Артамон Матвеев был удален от двора, царицын дворецкий Авраам Никитич Лопухин принял постриг в Троице-Сергиевом монастыре и умер в 1685 году, в возрасте больше восьмидесяти лет. Положение царицы Натальи Кирилловны сильно изменилось. Теперь на лествице наследников покойного царя Алексея Михайловича ее сын стал занимать очень скромное место. А при условии рождения наследников у царя Федора Алексеевича Петр вообще вряд ли когда-нибудь стал бы царем. Соответственно изменившейся роли в династическом порядке наследования по-новому стали воспринимать и прежнюю царицу Наталью Кирилловну вместе с ее двором.

А потом случился великий и несчастный 1682 год, получивший название «Хованщина». Едва не появившаяся в России стрелецкая республика прославилась террором, жертвами которого стали Артамон Матвеев, близкие родственники царицы Натальи Кирилловны, включая ее родных братьев. Царицыного отца Кирилла Полуектовича Нарышкина тоже едва не казнили и лишь «по упрощению» царицы насильно постригли в монастырь. Угроза жизни существовала даже для молодого царевича Петра. Десятилетний мальчик навсегда запомнил страшные сцены бушующей людской толпы у царского Постельного крыльца, требовавшей выдачи ей на заклание бояр. Отсюда его ненависть к стрельцам, да и вообще к связанной с ними московской старине.

В итоге с безвластием 1682 года справилась, как известно, царевна Софья Алексеевна. Но и ей пришлось пойти на соглашение со стрельцами, добившимися царствования двух царей — Ивана и Петра. Софья стала при них фактически регентшей и правительницей государства. Так две линии царского рода — от Милославских и от Нарышкиных — дали предлог для еще одного толкования государственного герба — двуглавого орла. И так же, как этот державный орел, не ладившие друг с другом родственники держали свои головы в разные стороны. Хотя не стоит забывать, что речь шла все равно о родных братьях и сестрах. Юный царь Петр очень любил своего старшего брата, вместе с которым ему приходилось сидеть на троне. В Оружейной палате Московского Кремля до сих пор можно видеть этот диковинный трон, выкованный ажурным плетением, с креслами для двух царей. А за ними — тайное место для советников, подсказывавших, как надо отвечать на вопросы при приеме послов ^{48}. Конечно, очень часто за спиной у братьев, скрытая покровом, стояла именно царевна Софья Алексеевна.

Известно, что Петр иначе относился к своей сестре Софье, чем к брату, власть которого он всегда признавал. Но не смешивается ли при этом в восприятии тех событий государственный интерес будущего правителя царства с его личными чувствами к сестре? Не стоит ли вспомнить и роль придворных, пытавшихся посадить на трон только одного правителя и покончить с временами компромисса, растянувшимися на целых семь лет с 1682 по 1689 год? Все эти вопросы высокой политики не касались царской невесты Евдокии Лопухиной, но о них прекрасно помнили и знали те, кто устраивал брак молодого царя Петра Алексеевича.

Конечно, нет ничего удивительного в том, что, когда пришло время женить сына, царица Наталья Кирилловна вспомнила о внучке преданного ей дворецкого Авраама Лопухина. Хотя та и не была единственной претенденткой: во дворце в разное время состоялись какие-то смотрины невест [2]. Князь Борис Иванович Куракин в «Гистории о Петре I и ближних к нему людях» вспоминал, что «в 7197-м (1689) царица Наталья Кирилловна, видя сына своего в возрасте лет полных, взяла резолюцию женить царя Петра Алексеевича. И к тому выбору многия были из знатных персон привожены девицы, а особливо княжна Трубецкая, которой был свойственник князь Борис Алексеевич Голицын, и старался всячески, чтоб на оной женить. Но противная ему, князю Голицыну, партия Нарышкины и Тихон Стрешнев того не допустили, опасаяся, что чрез тот марьяж оной князь Голицын с Трубецкими и другими своими свойственники великих фамилей возьмут повоир (pouvoir) и всех других затеснят. Того ради, Тихон Стрешнев искал из шляхетства малаго и сыскал одну девицу из фамилии Лопухиных, дочь Федора, Лопухину, на которой его царское величество сочетался законным браком» ^{49}. Свидетельству князя Куракина можно доверять. Ведь, как уже говорилось, его женой была младшая сестра царицы Евдокии — Ксения Лопухина, а их дочь впоследствии вышла замуж за князя Михаила Михайловича Голицына. Словом, мемуарист рассказывал о событии, хорошо известном в семьях Куракиных и князей Голицыных. Не говоря уже о возможности узнать слухи от других придворных, всегда зорко следивших за теми, кто попадал в силу. Или, как на французский «манир» выражался князь Куракин, брали «повоир».

Кто такая княжна Трубецкая, которую прочили в жены Петру I, установить нелегко. Этот древний род князей Гедиминовичей едва не пресекся после сложных перипетий Смуты. Выжила одна ветвь аристократического рода, продолжившаяся от князя Юрия Никитича Трубецкого, вынужденного некогда бежать в Речь Посполитую. Его внук, князь Юрий Петрович, был вывезен в Россию только во второй половине XVII века. Он получил боярский чин и женился на сестре князя Василия Васильевича Голицына. Отсюда и «свойство» Голицыных и Трубецких, о котором упоминал князь Борис Иванович Куракин. По возрасту княжна Трубецкая должна была быть дочерью князя Юрия Петровича и младшей сестрой двух его знаменитых сыновей, родившихся в конце 1660-х годов — Ивана Юрьевича и Юрия Юрьевича. Однако в родословии и семейных сказаниях князей Трубецких о дочери князя Юрия Петровича ничего не говорилось ^{50}, тем более не упоминалось о не состоявшемся родстве князей Трубецких с царствующей династией. Поэтому остается только догадываться, кого имел в виду князь Б.И. Куракин, очень правдоподобно описывая расклад придворных партий, столкнувшихся по поводу предполагаемой свадьбы Петра 1. Возможно, впрочем, что соперница Евдокии Лопухиной умерла в юном возрасте и поэтому оказалась забытой. Но это не более чем предположение.

«Сначала любовь между ими… была изрядная»

Царица Наталья Кирилловна действительно искала невесту сыну с помощью своих родственников и самых надежных людей. Может быть, она даже заранее остановила свой выбор на Лопухиной, которую ей могли представить еще совсем юной девочкой. У будущей царицы Евдокии было еще одно преимущество происхождения: она соединяла не один, а два рода, очень близких к семье царя Алексея Михайловича. По материнской линии Евдокия Лопухина происходила из рода Ртищевых, служивших по другому калужскому городу — Лихвину (оттуда же происходили и царские дворецкие Соковнины). В самом начале царствования Алексея Михайловича Михаил Алексеевич Ртищев получил заметный чин «стряпчего с ключем» ^{51}, по сути, распорядителя дел в царском дворце. В разряде свадьбы царя в 1648 году он уже упоминается как постельничий, а с чином «стряпчего с ключем» записан его старший сын Федор Ртищев. Матерью царицы Евдокии была Устинья Богдановна Ртищева, вероятно, родственница окольничего Федора Михайловича Ртищева, воспитателя старшего сына и наследника престола — царевича Алексея Алексеевича, умершего в 1670 году. В исторической памяти Ртищев остался как один из самых необычных придворных. Он прославился книжной ученостью и благотворительностью, которую, кстати, совсем не афишировал. Пользовавшийся особой доверительностью царя, он так и не стал боярином и, презирая блага власти, стремился к духовным исканиям и добру ^{52}. Память о Федоре Ртищеве еще долго оставалась у тех, кто его знал, и могла быть перенесена на весь его род. Когда царь Алексей Михайлович женился во второй раз, Ртищевы никак не участвовали в последовавших дворцовых интригах и дележе чинов. Федор Михайлович остро переживал смерть своего юного воспитанника Алексея Алексеевича, оборвавшую продолжение династии и изменившую самого царя. Один из ближайших к царю Алексею Михайловичу людей, он удалился в свои деревни и вскоре умер.