Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Геббельс стал первым, кто решительно взялся за переустройство партийной организации, желая превратить ее в эффективное орудие борьбы за власть и (что было для него не менее важно) за укрепление собственного влияния в партии. Через некоторое время ему удалось избавиться от всякого рода инакомыслящих, которых он презрительно именовал «анархическими элементами». Если верить его отчетам, организацию покинули около 20 % ее членов.

Но это была только одна проблема. Нужно было заняться финансами, потому что в партийной кассе имелось больше долгов, чем доходов. Серьезных регулярных поступлений не было, и никто не желал, взявшись за дело всерьез, изменить ход событий и улучшить положение. Одной из первых мер нового гауляйтера стал призыв к оставшимся членам организации пожертвовать деньги в партийную кассу. Геббельс предложил всем регулярно платить членские взносы, чтобы набиралось не менее 1500 марок в месяц; эта сумма должна была поставить деятельность организации на прочную финансовую основу и сделать ее более эффективной.

В те первые дни Геббельсу пришлось стать мастером на все руки. Скромное положение вверенной ему организации не испугало его, а только придало сил и обострило природную изворотливость и умение приспосабливаться, заставив не замыкаться в себе, а быть всегда в курсе настроений своих подчиненных и предпринять ряд мер, чтобы привлечь внимание к деятельности своей партии; для этого он придумал и применил набор хорошо рассчитанных пропагандистских трюков и актов устрашения. Через год после начала работы в Берлине Геббельс сделал многозначительное заявление своим партийным функционерам, объяснив им, что нацистское движение «пока еще очень молодо и ему не хватает умных деятелей и талантливых руководителей, особенно в сравнении с другими партиями». Впрочем, сказал он, это даже неплохо, в каком-то смысле; «самые умные деятели других партий вынуждены работать в узкоспециальных областях; но поистине выдающийся ум должен иметь тот, кому приходится заниматься всем сразу: быть и пропагандистом, и организатором, и оратором, и писателем. Он должен уметь руководить людьми, добывать деньги, писать статьи и еще успевать делать много разных дел».

Такой же нестандартный, творческий подход Геббельс проявил и в руководстве деятельностью берлинских «штурмовых отрядов» («СА», или «штурма бтайлунген»). Геббельс и его немногочисленные функционеры работали на своих местах полный рабочий лень, а «штурмовики» выполняли свои обязанности после работы. Каждый вечер, а то и всю ночь они были на ногах, успевая повсюду, особенно в дни обострения политической обстановки. В их обязанности входила охрана митингов, расклеивание плакатов, распространение листовок, вербовка новых членов партии, оформление подписки на партийные газеты и безопасная доставка оратора на митинг и обратно. В таких условиях от руководителя требовались особое внимание и гибкость, если он хотел поддерживать работу организации на высоком уровне.

Геббельс смог довольно быстро сколотить партийную организацию, состоящую из надежных работников, проникшихся жестокой и агрессивной нацистской идеологией. Как он потом признавался, ему пришлось «вколачивать в головы своих «товарищей по партии» основные идеи и лозунги, чтобы они могли повторить их в любой час дня и ночи». С подчиненными, многие из которых были довольно примитивными людьми, он умел объясняться просто и откровенно, но не терпел тех, кто осмеливался критиковать его самого или его действия, изводя их презрительными насмешками. «Только путем жестокой борьбы нам удалось установить твердую власть в организации, погрязшей в анархии, — вспоминал он позже. — Вопреки сплетням о наших крайностях мы подняли наши идеи, как флаг, собрав под ним фанатически преданных людей, готовых к бескомпромиссной борьбе». Ядро партийных активистов сформировалось в ходе еженедельных собраний, проводившихся в маленьких непрезентабельных залах. После завершения работ по внутренней консолидации был проведен крупный массовый митинг с намерением привлечь широкую аудиторию. Геббельс изо всех сил пытался «расшевелить Берлин», «пробудить этого непробиваемого монстра, закованного в камень и асфальт, от его летаргического сна!»

У него хватило ума понять, что тут были нужны новые и особые меры, которые смогли бы привлечь внимание к нацистскому движению в огромном городе, привыкшем к сенсациям, быстро сменяющим одна другую; где ежедневно продаются миллионы экземпляров газет, а парки развлечений принимают каждый вечер тысячные толпы посетителей, избалованных зрелищами. «Берлин живет сенсациями, — заключил гауляйтер, — он не может существовать без них, как рыба не может жить без воды; и любая политическая пропаганда, игнорирующая эту истину, не найдет здесь ни слушателей, ни сторонников».

Было всего две главных возможности привлечь внимание берлинцев и приблизить достижение целей партии. Первая представляла собой «войну лозунгов» и включала в себя изобретение все новых пропагандистских трюков и «штучек», выпуск открыток и плакатов, оформленных в простом и понятном стиле; вторая заключалась в устройстве ссор, провокационных стычек и драк со злейшими врагами — «марксистами»; она имела целью «завоевать улицы города», утвердив на них свою власть: «Мы говорим откровенно: наша цель — завоевать улицы, чтобы руководить массами и привлечь народ на свою сторону!»

До прихода Геббельса берлинские «штурмовики», состоявшие в основном из пролетариев и безработных, были обыкновенными любителями подраться и похулиганить, нередко затевая потасовки и между собой. Геббельс сделал из них «политических бойцов», и это, как он потом признавался, было одной из самых трудных задач первых дней его пребывания в Берлине. Он дал этим примитивным драчунам и бандитам сознание цели, новую и острую ориентацию, сформировав из них дисциплинированную полувоенную организацию, действительно способную помочь завоевать улицы города, Геббельс заявил, что теперь, в век массовых движений, «политика вершится на улицах»: «Улица — вот показатель успеха современной политики! Тот, кто завоюет улицы, подчинит себе народные массы, а следовательно — и государство!» До появления Геббельса в Берлине столичная партийная организация развертывала свою деятельность в чистеньких пригородах западного и южного Берлина, где проживали люди среднего класса. Геббельс поставил задачу закрепиться в пролетарских кварталах на севере и на востоке столицы.

Одним из изобретений Геббельса стал новый метод борьбы с коммунистами, заключавшийся в копировании и передразнивании не только их лозунгов, но и методов работы. Собственно говоря, даже «штурмовые отряды» напоминали в какой-то степени коммунистические «красные бригады»; вообще же коммунистическая партия во многом была для нацистов моделью и в то же время — самым ненавистным врагом. Новый гауляйтер быстро сообразил, что его партия должна привлечь в свои ряды свежие силы из числа рабочих и что достичь этого можно, устроив смелые марши прямо в «логове льва», т. е. в рабочих кварталах, считавшихся оплотом коммунистов. В феврале 1927 года нацисты расклеили в этих местах ярко-красные плакаты, оформленные «под коммунистов», с крикливыми призывами «готовиться к краху буржуазного государства». Это были приглашения на массовый митинг в «Фарус-холл» — общественный центр, расположенный в пролетарском районе на севере Берлина, в котором коммунисты часто устраивали свои собрания. Сообщалось, что выступит доктор Геббельс с речью на чисто марксистскую тему: «О крушении буржуазного государства». Плакаты в решительном тоне призывали «выковать новую Германию — государство труда и дисциплины». Текст был составлен в стиле прямого обращения к читателю, которого называли на «ты»: «Ты должен решить эту историческую задачу! Рабочие — это ум и сила общества! Судьба германского народа — в твоих руках!»

Надо сказать, что большой эффект произвел не только сам митинг, но и процесс его подготовки. Нацисты призвали всех членов своей организации промаршировать по улицам «красного севера» под развернутыми знаменами со свастикой — и с припрятанным оружием. Геббельс, бросая вызов врагам на их собственной территории, намеренно провоцировал их на драку. Когда нацистская процессия прибыла в Фарус-холл, там как раз находились члены коммунистического «Красного фронта», занимавшиеся своими делами. Возникла перебранка, зазвучали ругательства и оскорбления с обеих сторон. Коммунисты стали прерывать выкриками речи нацистских ораторов, открывших митинг, и когда нацистские охранники начали удалять зачинщиков беспорядков из зала, завязалась грандиозная драка; в ход пошли пивные кружки и стаканы, ножки стульев. Геббельс все рассчитал: когда несколько штурмовиков из его охраны получили ранения в потасовке, он понял, что его план удался. Пострадавших уложили на носилки и стали выносить из зала по одному; их громкие стоны будоражили публику. Наконец-то берлинская организация нацистов могла похвалиться своими мучениками и героями! В конце концов штурмовикам удалось выдворить своих противников на улицу, и Геббельс, скорее возбужденный, чем испуганный драматической схваткой, произнес пылкую речь среди пятен крови, поломанных стульев и осколков разбитых пивных кружек. Он использовал весь набор ораторских приемов: показное сожаление, негодование, презрение к противнику и насмешки над ним. Он вознес до небес своих штурмовиков и их отвагу; в конце речи он впервые упомянул о «неизвестном герое СА», идущем на любые жертвы ради грядущего восстановления Германии. Это была искусная вариация на тему о «неизвестном солдате», образ которого был популярен в послевоенные годы.