Как изгибали сталь. Часть 1 (СИ)

Вернулся и заводской доктор. Его за глаза звали "батенька", потому что он ко всем, невзирая на возраст", обращался "батенька". Пришёл и отец к нему.

- Так, батенька, - говорит он, - чего же это вы не лечитесь? На курорты ездили, процедуры принимали, а уровень свинца в крови и не понизился. Вы что же, белокровие себе хотите заработать?

- А что делать, доктор, - говорит батя, - испробовал всё, что было возможно, а толку никакого, и фронтовые рецепты по выгонке всяких хворей, и методы дедовские и всё без толку.

- Ладно, - говорит доктор, - есть у меня рецепт, но только ты об этом никому не говори: тебя на смех поднимут, а меня с работы выгонят. Всё равно я на прицеле из-за своей фамилии да из-за родственников моих, что в госпиталях работали и в белых, и в красных. Должен ты, Иван, каждый день выпивать по поллитровке хорошего вина, виноградного, и лучше красного. Учти, что ты будешь пить лекарство, а не вино. Даже вода становится горькой, если её как лекарство пьют. Не вздумай пить вместе с кем-то. От одной бутылки наши мужики только трезвеют. Иди домой, выпей бутылку сам, жене рюмочку налей, объясни, что к чему и попроси языком не трепать.

- А как же компания наша, ведь обидятся мужики? - спрашивает отец.

- Ничего, пообижаются и перестанут. Вот что ещё посоветую, - сказал доктор, - говори поменьше о войне. Эти рассказы, как наркотик. Чем больше говоришь, тем больше хочется говорить. Тем больше у человека развивается чувство того, что именно он на войне совершил нечто такое, от чего война пошла совсем не так, как её задумывали генералы и что подвиги его по-настоящему не оценены. Развиваются неврозы, когда любое слово кажется оскорбительным для ветерана. Эти исследования проводил ещё мой дед, участник русско-турецкой войны и балканского похода. Но его исследования посчитали вредными и запретили дальше проводить мероприятия по адаптации участников боев к условиям мирной жизни. А последняя война в пример тем войнам не идёт.

- Вот с тех пор, - сказал мне отец, - я и не "тусуюсь", как говорит молодёжь, на встречах ветеранов. К чему нервы бередить? Всех павших друзей я помню поимённо, где, кто и когда и в День Победы обязательно рюмку за них подниму. Можно вспомнить раз, два, но ежедневно прокручивать в памяти один и тот же фильм никакое сердце не выдержит.

Так вот о лечении отца вином. Через полгода медкомиссия. Всё-таки нашли какие-то остаточные явления свинца. Ещё через полгода допустили к работе в качестве газоэлектросварщика. Вероятно, когда паял свинец, была какая-то неполадка в противогазе, раз пары свинца в организм проникли.

Потом я узнал, что на атомных подводных лодках в рацион экипажа входит виноградное вино, как средство против воздействия радиации.

В училище на занятиях по защите от оружия массового поражения изучали первую помощь при отравлении ядовитыми веществами. Нужно антидот, ампулу, замотанную в вату, сломать и сунуть под маску противогаза поражённого воина. Все мы допытывались у преподавателя, что входит в состав антидота. Оказалось, ничего особенного, простой этиловый спирт.

Кто-то говорил, что войны всегда способствуют быстрому техническому развитию как воюющих стран, так и невоюющих.

Сейчас мне и самому начинает казаться, что без Великой войны Россия была бы двухполюсным государством: Москва и её окружение (считай Западный федеративный округ) и Дальний Восток с центром в Красноярске или в Хабаровске. А между ними паслись бы козы в промышленно неразвитых и отсталых до крайней степени районах Сибири, Забайкалья и Казахстана. Война толкнула промышленность вглубь России. Естественное промышленное развитие Сибири произошло бы не ранее две тысячи пятидесятого года.

Фронтовики фронтовикам рознь. Те, кто сражался, знали, за что сражались и не требовали для себя ничего сверхъестественного. Живы остались, и слава Богу. Родину свою защитили, на то мы и русские люди.

Чувство скромности участников войны и военных конфликтов уменьшается по мере их удаления от передовой. Самыми скромными оказываются те, кто ходил в атаку, руками рвал проволочные заграждения, собирал товарищей своих по кускам на поле боя, раненным в плен попал и мыкался по концлагерям, сохраняя достоинство гражданина великой страны, кто из окружения пробивался, а затем доказывал, что он не изменил воинскому долгу.

Орден

Трудно отличить боевой орден от небоевого. Небоевые шумят громче. Если где-нибудь в автобусе или ещё где-то услышите чьё-то для всеобщего услышания, типа: "Я Харьков брал, я кровь мешками проливал" или "Мэймене, Баграм, Саланг, Афган", не верьте - дальше каптёрки не вылезал.

Вчера встретил своего друга с лейтенантских времён, офицера продовольственно-фуражной службы. Толик, был, как и раньше - кровь с молоком, только сейчас от мата не краснеет и водку стаканами пьёт. А на груди аж шесть боевых орденов. Посмотрел на мой взгляд и говорит:

- А чего сделаешь, командовал снабжением, вместе с продуктами боеприпасы везём, медикаменты, ложки, вилки, обмундирование и горюче-смазочные материалы, а обратно раненых и убитых. Для душманов мы такая добыча, что не проходило ни одного рейда, чтобы к нашим с боем не приходилось прорываться. Что эти ордена? Пять раз по госпиталям валялся с ранениями. Война давно кончилась, а как когтями вцепилась. Смотрю на бывших дружков, кто в олигархах, кто в бандитах, они и на войне такими же были: кто о деньгах думал, а кому кровушку пролить одно удовольствие. Со дня на день приказ на увольнение жду. Пойду в бизнес, а ты меня знаешь, если работать, так работать, и пусть только кто попробует встать у меня на дороге, я пальцы растопыривать не буду. Рад видеть. Заходи почаще. Один пить не могу, с кем попало, не буду, а ты человек спокойный, да ещё и знаешь, как меня утихомирить можно. Пока.

Пока, Толик. Время лечит. Но частный бизнес - это тоже война, и война беспощадная. Будь таким, каким ты был всегда. Только ой как трудно тебе будет.

Когда я сделал отцу орденские планки на утерянные нами в детстве награды и упросил, чтобы он их надел на праздничный костюм в День Победы, то все соседи и работавшие долгое время с ним люди изумились:

- Иван Семёнович, да ты оказывается у нас самый заслуженный ветеран.

Даже сейчас, после шестидесятипятилетнего юбилея Победы, у фронтовиков только одни разговоры о минувшей войне. А о чём ещё говорить людям, у которых война отняла самые лучшие годы, не дав взамен лучшей жизни?

Мой отец всегда говорил:

- Война - это такая грязь, о которой даже не хочется вспоминать.

Возможно, это он был такой, зато других рассказов о войне я наслушался предостаточно. Объективной оценки Отечественной войны до сих пор не сделано и вряд ли её кто-то будет делать до тех пор, пока жив последний участник этой войны.

Раньше в СССР выпускались и юбилейные медали, но сейчас историю, как обычно, начали писать с чистого листа, юбилеев вообще не осталось и, вероятно, в ближайшее время не предвидится, как и юбилейных медалей, которых не стало с тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Так всегда бывает, когда к Верховному главнокомандованию приходят "пиджаки".

Прослужил человек в армии лет двадцать-тридцать, должностей, подлежащих награждению государственными наградами, не занимал, честно исполнял свой долг, не был ранен, амбразуру дота собой не закрывал, самолётов не сбивал, а надел на праздник свой мундир и:

"На груди его могучей,

Болтаясь в несколько рядов,

Одна медаль висела кучей,

И та за выслугу годов".

Сейчас, правда, медали в форме государственных наград стали выпускаться всеми организациями, у которых есть деньги, даже какое-нибудь жилищно-коммунальное управление (ЖКУ) может выпустить медаль в связи с пятой годовщиной образования ЖКУ на пятиугольной колодочке государственного образца с цветной орденской лентой.