Неизданный Федор Сологуб

<Записи В. П. Калицкой>

Федор Кузьмич Тетерников-Сологуб окончил Учительский институт в Петербурге в 1882 году. Ему было тогда девятнадцать лет. Первого июля того же года Федор Кузьмич был зачислен учителем в город Крестцы Новгородской губернии. Всего учительствовал он 25 лет, до 1907 года, из них — одиннадцать лет в уездных городах: Крестцах, Великих Луках и в Вытегре [240]. Отсюда знание Сологубом провинциальной жизни.

Мне хотелось ближе познакомиться с теми условиями, в которых протекали молодые годы Федора Кузьмича, а также повидаться с людьми, знавшими его в ту пору жизни. Желание мое осуществилось только отчасти: Дмитрий Михайлович Пинес [241] был добр сообщить мне, что в Вытегре я могу найти сослуживцев Ф<едора> К<узьмича> и, может быть, через них кого-нибудь из учеников. Относительно Крестцов и Великих Лук подобных указаний у меня не было; поэтому пришлось ограничиться Вытегрой. Там Федор Кузьмич жил с 1889 по 1893-й год, когда уже навсегда переселился в Петербург.

Сведениями о жизни Ф. Сологуба в Вытегре я, главным образом, обязана бывшему сослуживцу его, Ивану Ивановичу Кикину, жене его, Екатерине Васильевне Кикиной, и ученику Ф<едора> К<узьмича>, Якову Федоровичу Назарову.

I

Летний путь от Ленинграда до Вытегры приятен: полтора суток на большом товаро-пассажирском пароходе по Неве, Ладожскому озеру и Свири до пристани Вознесенья; отсюда пароход поворачивает на Север в Петрозаводск, а едущие в Вытегру пересаживаются на маленький «канальский» пароход, который везет их по Онежскому каналу часов восемь; в общем езды, с пересадкой и ожиданием, двое суток.

Вытегра — одна из крупнейших пристаней Мариинской системы. Через нее идет водный путь Волги к Балтийскому морю. В 90-х годах, когда в Вытегре жил Сологуб, по Мариинскому водному пути проходили тысячи судов: пароходов с плотами, баржей, унжаков [244], полулодок…

— Вон там, бывало, у завода, стояли суда в несколько рядов в ожидании буксира, который протащит их через шлюз, — сказал И. И. Кикин, когда мы наблюдали с ним, как огромную груженую баржу волокли гужом пять лошадей.

В период навигации город люднел и оживлялся; появлялись грузчики, бурлаки, матросы, купцы. Но кончалось судоходство, становилась река; в то же время длительные дожди превращали дороги в глубокие, тонкие русла жидкой грязи и начиналась «распута». На месяц осенью и на месяц весной, когда таяли снега, город был отрезан от мира. Пришлый люд исчезал; оставались лишь коренные жители: их было немногим более трех с половиной тысяч [245]. Но и они сидели, по большей части, по домам. Вытегра расположена живописно, на холмах, но холмы эти, вероятно, глинистые и поэтому, во время дождей, город делается трудно проходимым. Вязкая грязь посреди улиц засасывает калоши, осклизлые деревянные мостки зияют дырами и угрожают неожиданными провалами… Теперь, по вечерам, на главных улицах Вытегры, помигивая, сияет электричество; в 90-х годах его не было. Федор Кузьмич и его семья ходили в гости с фонарем.

Наконец грязь каменела от мороза. Наступала зима суровая и многоснежная. Сообщение с миром восстанавливалось.

Теперь от станции Токари Мурманской жел<езной> дороги [246] до Вытегры — около 150 верст, но дорога эта проведена лишь в 1916-м году; в 90-х же годах зимой можно было добраться до Петербурга лишь на почтовых; это было и долго и дорого.

На Федора Кузьмича снега действовали удручающе. Вот как описана им вытегорская зима в «Червяке»: «…Улица была мертва, дома стояли в саванах из снега. Там, где на снег падали лучи заката, он блестел пышно и жестко, как серебряная парча нарядного гроба». И дальше: «…Улица была мертва в своем пышном глазете» [247]…

Семинарскую улицу (теперь улица III Интернационала) [248], называвшуюся так потому, что в конце ее, где уже начинались поля, стояла учительская семинария, так заносило снегом, что иначе как в высоких сапогах по ней нельзя было и пройти…

II

Когда ранним утром мы подъезжали по каналу к Вытегре, с палубы парохода сквозь молочный туман показался сначала двугорбый холм, темно щетинившийся лесом, потом, восточнее, овраг, и за ним другой, безлесый холм со срезанной вершиной, и на этой вершине — пятиглавая церковь с остроконечной колокольней. Еще поворот по каналу, и на правом берегу реки Вытегры, в которую впадает канал, — уже сам город, оживленный пятнами зелени.

Около церкви — «зарека», или заречная часть города. Тут, на Сретенской площади [250], окнами глядя на церковь, стоит домик; в нем, по приезде в Вытегру, и поселился Федор Кузьмич. Теперь крыша этого дома обезображена дощатой заплатой; ею заделана дыра, образовавшаяся оттого, что недавно снесли мезонин или, по-местному, «чердачок». В этом «чердачке» и жил Федор Кузьмич. Здесь у окна он любил подолгу стоять и смотреть на изгиб реки, канал, соединяющий этот изгиб, на город, лепящийся на противоположном берегу, и на огромный простор полей и перелесков, открывающийся за городом… Говорят, что окрестности Вытегры болотисты, но, глядя на них со Сретенской площади, об этом забываешь…

Домик небольшой; пять окон на площадь и три на улицу, теперь называемую Советской. Со стороны двора, приходящегося [251] на склоне холма, есть подвальный этаж с несколькими окнами, невидимый с площади. В первом этаже жили мать Ф<едора> К<узьмича> — Татьяна Семеновна и сестра его — Ольга Кузьминична [252]. Дом принадлежал Игнатьеву и назывался Караваевским — по прежнему владельцу. Теперь он куплен Рябцовым [253].

Как-то Федор Кузьмич спросил:

— Знаете вы, что критика видела в Логине из «Тяжелых снов» меня? [254]

— Нет, не знала.

— Да. Впрочем, оно так и есть.

«Тяжелые сны» впервые печатались в «Северном вестнике», во второй половине 1895 года [255]. Приходилось слышать, что Федор Кузьмич писал свои романы не спеша, продолжительно обдумывая и исподволь записывая их. «Мелкого беса», как известно, писал он десять лет. Возможно поэтому предположить, что «Тяжелые сны» задуманы в Вытегре. Некоторые мелочи, во всяком случае, несомненно вытегорские. Дом, в котором жил В. М. Логин, — домик на «зареке». Вот его описание: «Логин жил на краю города. Квартирою ему служил отдельный маленький домик. В мезонине устроил он себе кабинет, служивший ему и спальней; в подвальном этаже была кухня… середину дома занимали комнаты, где Логин принимал гостей. Наверх к себе приглашал он только немногих…» [256]