Дневник, 2004 год

Музей — в бедственном положении, находится на городском бюджете. В таком же бедственном положении, как и Общество книголюбов.

Продолжаю читать Васильчикова. Такое чтение, конечно, расширяет представление об истории и мире, но и рождает очень интересные мысли. А изменилось ли что-нибудь за последние сто лет в нашем отечестве?

«…о порядках, существующих в Бухаре. Когда отец теперешнего эмира, после поражения его войск под Ходжентом и Самаркандом, подчинился без дальнейшего сопротивления русской власти, то с ним был заключен мирный договор, по которому за ним было оставлено полное внутреннее самоуправление. Потребовано было только разоружение его войск, отмена рабства и отпущение на свободу всех рабов, а также отказ от всяких внешних сношений с соседями и другими государствами, за этим и следил состоящий при нем наш дипломатический агент.

…При этой системе, напоминающей бывший в допетровской России порядок назначения воевод в разные города и области «на кормление», население беспощадно обиралось. Народные судьи, назначаемые теми же беками, выносили приговоры всегда в пользу той стороны, кто больше заплатит. Немудрено, что ежегодно много бухарцев бежало из пределов ханства в пределы Туркестанского генерал-губернаторства, порядки в котором, по сравнению с бухарскими, им казались райскими; к сожаленью, по просьбе эмира, многие эти перебежчики ловились и водворялись обратно. Узнавая все это, я все более убеждался, что так продолжаться не должно, и русской власти необходимо настоять на многих существенных реформах в Бухарском ханстве, как-никак состоящем под русским протекторатом». Хорошо была воспитана наша элита, чиновник, думающий об отечестве.

6 июня, воскресенье. Утром посибаритствовал, поработал над Дневником, полюбовался на Волгу, сдал номер и на машине перевез свои вещи, чтобы не тратиться, оставаясь после расчетного счета в гостинице, в Общество книголюбов. Встретил меня там Юрий, местный замечательный энтузиаст, певец и пропагандист музыки. Есть люди, которые не желают изменять прошлому и хотят по-прежнему оставаться в кругу своих интересов. Юрий устраивает небольшие тематические концерты, его в городе любят, он также всех знает и в Москве, и у себя в Самаре.

С ним вместе мы пошли к когда-то знаменитому драматическому театру. Театр выстроен из красного кирпича на крутояре, над Волгой. За театром — сквер с добротным памятником Пушкину. Автора не знаю, но что-то по почерку похоже на руку Балашовой. Вечерами здесь пьют пиво, сидят на парапете, с высоты глядят на Волгу, по которой скользят редкие пароходики, покуривают, матерятся, обнимаются… Местная молодежь. А сегодня утром — Пушкинский праздник поэзии. Здесь сегодня, как у памятника Маяковскому в Москве, читают в основном самодеятельные поэты. По-моему, профессионалы, которых в Самаре очень немного, я-то помню лишь Семчева и Диану Кан, этот праздник игнорируют. Стихи или заумные, или очень бесхитростные. Но длится это все волнами целый день, и это очень хорошо. Я бы тоже стоял и слушал все это чтение целый день. Есть сегодняшняя замена — «пляски с топотом и свистом под ругань пьяных мужиков».

В поезде дочитал мемуары Васильчикова. Цитат здесь у меня немного, но тем не менее масса интересного: атмосфера революции, тогдашнее устройство государства и поразительные страницы о выборах патриарха Тихона. Это для меня совершенно новая форма, если хотите, демократии, и более глубокая. Эту тему я мог бы долго развивать.

«По древнему византийскому обычаю записки с именами трех кандидатов клались в ковчег на алтарь храма Св. Софии в Константинополе и в конце торжественного богослужения в алтарь вводился мальчик младенческого возраста, который и вынимал одну из трех записок. Тот, имя которого было написано на вынутой записке, и провозглашался патриархом.

Когда этот порядок был оглашен на Соборе, то из среды членов Собора раздались голоса: «Зачем нам мальчик, когда среди нас есть святой человек. Его надо просить вынуть записку». Так и было решено. Записку просили вынуть схимонаха о. Алексия».

7 июня, понедельник. Приехал в Москву рано утром. Встретил Толик. День рождения Нади Годенко. Сережа Толкачев получил диплом профессора. Был Валерий Демьянков. Лев Иванович не собрал кафедру, как я просил его еще в четверг. Скучно ему работать. Разговаривал по телефону с Ю.И. Бундиным. Разговаривал с Машей Зоркой и по этому разговору понял, что мое семидесятилетие часть институтской публики прокачала и готовит. Как мне всерьез хочется уйти из ректоров, посмотреть, как без меня институт будет управляться, кто со мной не будет здороваться. Как со мною будут разговаривать Надежда Васильевна и Зоя Михайловна. Как интересно заглянуть в будущее.

Открыл наконец-то «НГ», которую не видел в пятницу. Вот что напечатали.

Телезрители о лучших (1) и худших (2) программах, показанных с 26 мая по 2 июня, а также о самой заметной телеперсоне (3)

Сергей Есин, писатель, ректор Литинститута

1. Невероятная история о краже произведений искусств из крупнейших музеев и библиотек страны, рассказанная в «Моменте истины» Караулова. Одним из заинтересованных рассказчиков был знаменитый депутат Совета народных депутатов Юрий Болдырев. Но зачем же он 15 лет назад, в 1989-м, требовал отмены шестой статьи? Вот с хранением искусства и не получилось… Самая выразительная передача — «Человек и закон» с Алексеем Пимановым. Надо обладать бесстрашием бультерьера, чтобы так вцепиться в ДПС, которая поработила и обложила всю страну постыдным мытом.

2. «Розыгрыш» (Первый канал). И такая туфта повторится, как обещает кокетливый ведущий, в следующем сезоне?

8 июня, вторник. В три часа встретились с Ю.И. Бундиным. Он ушел на работу в министерство культуры, где будет заведовать одним из департаментов. В принципе это хороший знак. Не знаю, как на самом большом верху, но в верхнем слое, значит, расставляют людей, о которых твердо известно, что они чужого не возьмут, их невозможно сознательно обмануть. Ю.И. рассказал, что большая часть министерства ушла в агентство по делам культуры, не желая расставаться со Швыдким. Это понятно, Соколов для этих людей — фигура грозная.

Ю.И. обещал мне показать свой кабинет в администрации, а мне это было очень интересно: ну, вот, значит, я опять в основном здании бывшего ЦК КПСС. Внешне здесь мало что изменилось: те же двери с той же иерархией табличек на дверях, в кабинетах те же знаменитые лампы, та же затейливая шахматка телефонов. В кабинете Ю.И. уже кто-то сидит, чем занимается, не знаю, да и не интересуюсь. Практически я не знал, чем Ю.И. занимался, я познакомился с ним в РАО, когда он в качестве представителя администрации приехал на одно из заседаний Авторского совета, милый, обходительный, много знающий человек.

Кабинет Ю.И. отчасти похож на мой. Картины, разные сувениры, то, что не всегда поймет посторонний, но что дорого и важно для хозяина. Ценность вещей здесь особая, ее знает только владелец кабинета. Самый интересный и редчайший экспонат здесь — фотография В.В.Путина, невероятно молодого, «он только что пришел на работу в органы». Удивительные, совершенно прозрачные глаза. Взгляд запомнился, такой же напряженный взгляд был и у Б. Пастернака. Тут же Ю.И. показал мне письма, которые пишут в министерство и инстанции разные люди, что-то сочиняющие, требующие внимания, а иногда, наверное, и поддержки издательств или газет. Теперь пишут в министерства, но они вообще безвластны, потому что все замыкается на рынок, на доход, на прибыль, на деньги. Особенно тяжело, когда мы имеем дело с больными людьми, которым ничего нельзя объяснить и с которыми нельзя вступать в переписку, ибо тогда уж точно не отстанут. Я попытался дать несколько советов, но это очень трудно. В подобной переписке все решает интонация, стиль, в конце концов, личность человека, который готовит письмо и должен еще помнить, от лица кого он пишет. Это практически дело писательское и очень трудное, причем здесь нужен писатель, если отвечать по-настоящему, довольно серьезного уровня. А где такого найдешь?