Его называли Иваном Ивановичем

И она стала рассказывать о том, что видела и слышала.

Звали ее Анютой. Жила она в селе Леоново. Два дня назад фашисты неожиданно нагрянули в село. Всех жителей согнали на площадь. Одних забили до смерти, оставшихся в живых выгнали за околицу и там в лощине расстреляли. Анюта чудом осталась жива. Первым делом она бросилась искать свою пятилетнюю дочку, которая была у соседки. Оказалось, что малышка убежала к дедушке. Пока мать садами и огородами бежала к дому деда, было уже поздно: и стариков, и Тонечку немцы уже угнали.

В самый последний момент женщине удалось спрятаться от фашистов за поленницей дров. Когда же гитлеровцы подожгли село, она побежала в огород и легла между грядок. Когда все стихло, она поднялась и увидела, что от деревни ничего не осталось. Она одна уцелела, а ведь в селе было более трехсот жителей.

Ночью Анюта пробралась к месту расстрела и попыталась отыскать среди трупов тело дочери.

- Но это оказалось невозможным. К тому же еще появились волки, целая стая. Страху я натерпелась. Никогда в наших краях не было столько волков. За всю мою жизнь близко к селу не подходил ни один волк. А в эту зиму их развелось видимо-невидимо. - Женщина перевела дыхание. - Вот я и хожу кругом, но везде одно и то же. Возьми меня к себе в отряд, партизан, попросила крестьянка. - Вдруг небо сжалится надо мной, и я встречу мужа. Он ведь тоже в партизанах ходит.

- Не могу я этого сделать.

- Не можешь?

Засветившиеся было надеждой глаза Анюты сразу погасли.

- Может, принимаешь меня за шпионку? Да ты и говоришь-то как-то чудно... Женщина сделала несколько шагов назад.

- Да ты никак немец?! Обманул меня! Ты фашист!

На лице Шменкеля не дрогнул ни один мускул.

- Неужели я похож на фашиста? - спросил он.

- Ах, подвели меня твои ясные глаза! А я-то, дура, поверила!

Медленно, шаг за шагом, женщина пятилась назад, но не из-за страха, а, скорее, из-за отвращения. Еще минута, и она побежала бы прочь.

- Постой! - Шменкель схватил женщину за руку. - Считай меня кем хочешь. Я сейчас позову одного человека, и ты ему поверишь.

Не выпуская Анютиной руки, Шменкель поднял с земли ветку и постучал ею по стволу дерева.

Оба стояли и ждали. Женщина разглядывала Шменкеля. Шапка и телогрейка - русские, а вот брюки наверняка немецкие, о сапогах и говорить нечего. Точно в таких же сапогах пришли фашисты в село Леонове.

Наконец между деревьями показалась слегка согнутая фигура.

- Что случилось, Иван? - спросил вышедший из леса человек в валенках и шапке с красной звездой. На груди у него висел автомат.

Анюта отбежала в сторону.

- Он меня обманул? Он немец? - в испуге закричала она, показывая на Шменкеля.

- Это наш товарищ, а я его командир.

И, распахнув свой видавший виды ватник, мужчина показал офицерскую гимнастерку.

- Спасибо тебе, Иван, - обратился командир к Шменкелю, - можешь идти на свой пост.

Эсэсовцы покидали сожженное село. Их машины прошумели по дороге и скрылись за горизонтом. Стало тихо. Через некоторое время на дороге, которая вела к селу, показалась женщина. Вскоре она скрылась среди руин.

- Ну, что ты там видишь? - крикнул командир наблюдателю.

- Немцев в селе нет, товарищ командир. Убрались восвояси.

- Ладно. Тогда пошли.

- А это правда, что мы еще раз будем прорываться?

- Конечно. Мы должны выполнить приказ. Эта Анюта - мужественная женщина, она нам поможет. Завтра утром она снова придет к нам.

Позже выяснилось, что муж Анюты был партизаном в отряде имени Щорса. Анюта даже не верила, что муж ее жив и здоров. Сама же она предложила свои услуги для получения нужных отряду сведений о противнике.

Положение отряда "Смерть фашизму" было не из легких: затруднения с питанием, боеприпасами, сильные холода - все это осложняло и без того тяжелое положение отряда.

Отряд добрался до старого лагеря, расположенного глубоко в лесу. Вокруг лагеря выставили часовых. Часть землянок, пригодных для жилья, привели в порядок, замаскировали. Внешне все было, как и раньше, в старые добрые времена существования бригады.

Отходя под ударами противника, измученные до предела люди вышли на поляну, где некогда располагался штаб бригады. Фашисты сбросили на эту поляну столько бомб, что теперь вся она была обезображена воронками, и только обрывки телефонных проводов, висевшие кое-где на деревьях, говорили о том, что здесь был когда-то узел телефонной связи. Затем партизаны натолкнулись на землянку, в которой располагалась бригадная типография. Еще до того как штаб пришлось оставить, был выведен из строя печатный станок, его закопали. На столе наборщика лежало несколько экземпляров газеты под номером три. Сама землянка почти не пострадала от бомбардировок, и партизаны решили в ней передохнуть. Многие сразу же заснули от усталости.

Утром командир потребовал, чтобы все привели себя в порядок. Была назначена команда охотников, которая должна была настрелять дичи, выделена команда разведчиков, команда по уходу за ранеными. Все это дало свои результаты: партизаны приободрились. А когда разведчики возвращались с задания и рассказывали, что натворили фашисты ё соседних деревнях, партизаны с гневом сжимали кулаки.

Фриц Шменкель всегда просился в разведку. Сейчас он радовался, что Горских вновь планировал прорыв из вражеского окружения. Фрица беспокоили только ноги: по ночам он даже просыпался от боли. Рыбаков достал Фрицу новые сапоги, но и это не помогло, Медсестра Надя хотела было отправить Шменкеля к раненым, но он и слушать ее не захотел. Ноги он отморозил и теперь старался как можно больше двигаться, чтобы они полностью не атрофировались. Во всяком случае, он должен терпеть до того времени, когда они пробьются к Красной Армии.

Анюта сдержала свое слово. Сначала часовые, предупрежденные об ее приходе в лагерь, решили, что с ней что-то случилось и она не придет. Однако на следующий день она появилась в условленном месте. Анюта привезла с собой санки, нагруженные крупой, мукой, салом и бутылью с самогоном. Тащить эти санки по снегу ей помог один старик. Пока повар варил суп, командир отряда пригласил Анюту и крестьянина к себе в землянку. Пробыв в отряде часа два, Анюта и старик ушли в село. Партизанский патруль проводил их до опушки леса. Анюта всю дорогу плакала.

- Ну и горько же она плакала, - рассказывал потом Рыбаков. - Хотела, чтобы мы взяли ее и переправили к мужу. Подумайте, ведь у нее никого и ничего не осталось: ни ребенка, ни дома, ни родных... И такая женщина осталась одна, - продолжал Рыбаков. - Если бы она была с нами, наверняка бы пошла на любое задание.

- Как же можно было оставлять ее у нас, если мы сами не уверены в том, что вырвемся из окружения, - заметил Виктор Спирин. - Ну, об этом хватит.

Дверь в землянку отворилась, и в проеме показалась фигура Филиппова. Партизаны освободили ему место, но он не сел.

- Мы будем прорываться к нашим, - сказал он. - Для этого создадим группу. Удастся ли нам прорваться - никто не знает, вот я зашел к вам поговорить. Вы, наверное, помните, что подпольный райком партии присудил нам переходящее Красное знамя. Вот оно, смотрите!

И Филиппов, расстегнув полушубок, показал знамя, которым было обмотано его тело. Размотав полотнище, Филиппов поднял знамя так, чтобы все партизаны хорошо видели серп и молот и надпись, вышитую золотыми буквами. Затем он снова обернул вокруг себя знамя и застегнулся.

- Во всех боях, которые мы до сих пор вели, мы не посрамили этого знамени. Теперь я буду отвечать за него. Если со мной что случится, тот, кто окажется рядом со мной, будь то Петр, Виктор, Иван или еще кто-нибудь, должен будет спасти знамя.

К огорчению Горских, луна не пожелала считаться с его планом: всю неделю по ночам небо было безоблачным, а луна так ярко светила, что остаться незамеченными было просто невозможно. Наконец погода переменилась: стало теплее, небо заволокли тучи. Когда же разыгралась метель, старший лейтенант Горских отдал приказ на прорыв.