Божья девушка по вызову. Воспоминания женщины, прошедшей путь от монастыря до панели

Все оказалось безнадежно. Я решила продолжать, как и раньше. Я позволила ему снять с себя одежду и возбудить меня руками. Я начала делать массаж – руки сами собой переходили к напряженным, болезненным, требующим внимания участкам. Все это время Бернард спокойно лежал, не прерывая моих занятий. В массаже нуждалась только его спина; когда я закончила, он, как обычно, с широкой улыбкой перевернулся на спину, сел и водрузил меня на свой возбужденный член. Я уперлась ногами в стол, а он раз за разом поднимал меня. Волны удовольствия захлестывали нас, пока мы оба не испытали оргазм.

Время истекло. Одеваясь, я чувствовала себя подавленной. Я занялась своими обязанностями: принесла Бернарду стакан воды, пока он был в душе, убрала полотенца, привела в порядок подушки. Я подумала: как он себя чувствует? Мы столкнулись в коридоре, и выглядел он великолепно – талия обернута полотенцем, на губах озорная улыбка. Толку в моих правилах не было: надо либо прекращать встречи с Бернардом, либо продолжать заниматься с ним сексом. Бернард был не только славным человеком, он еще и хорошо платил, поэтому решение следовало на время отложить.

Размышляй я более рационально, я бы поняла, что некоторые клиенты вполне соответствуютвсем требованиям моего идеала китайской жрицы. Однако росписи на вазе не навели меня на основную, самую важную мысль: когда китайская жрица по той или иной причине больше не хочет этим заниматься, она уходит!Но я осталась, подобно изображениям, навечно запечатленным на вазе.

Вместо того чтобы действовать, я продолжала думать.И чем больше я думала, рассуждала и взвешивала, тем больше себя мучила.

Большинство моих клиентов были приятными, достойными, щедрыми и искренними мужчинами. И с ними, и с тем, чего они хотели, все было в порядке. «Плохим» было то, что я не научилась уважать свою энергию и телесные ощущения. А если я себя не уважала, то чувствовала себя плохо. Не работа делала меня плохой женщиной – так я себя ощущала.

Я снова и снова поддавалась любовной тяге секса, но после испытывала еще большее опустошение, разочарованная отсутствием выдержки и самоконтроля. В секунды до оргазма, в жару страсти, я обманывала себя, полагая, что на этот раз все изменится, и, когда все закончится, я буду чувствовать себя хорошо. Увы, положительные эмоции очень быстро исчезали. Я не могла остановиться, потому что была зависима: зависима от секса, от внимания, от легких денег. Однако в то время мне было сложно осознать это целиком.

Я ПРЕБЫВАЛА в постоянном страхе из-за того, что друзья и приятели могут узнать о моих занятиях эротическим массажем. Поэтому у меня было очень мало откровенных разговоров – по сути, моим единственным наперсником был гомосексуалист Шон. Обаятельный, артистичный, умный, красивый и терпимый молодой человек, он ничего от меня не хотел и стремился лишь поддержать. Он приходил ко мне, желая поразить каким-нибудь новым блюдом, а его музыкальный голос и приятный внешний вид повышали мне настроение. С Шоном я могла обсуждать практически все. Почти все. Поскольку даже с ним я никогда не говорила о своем глубочайшем страхе перед разоблачением.

Кроме Шона, я дружила с Рут и Доном, жившими на соседней улице. Мы никогда не обсуждали мой стиль жизни. Я начала преподавать, желая, чтобы у окружающих создалось впечатление, что эта работа и есть источник моего дохода. Пару лет мы ходили друг к другу в гости, живо и весело дискутируя на разные темы за приготовленными Рут обедами. Моя мрачная тайна не выходила на поверхность, и иногда мне казалось, что она все глубже погружается в темноту.

Однако вскоре появился другой секрет – между мной и Доном. Проблемы начались тогда, когда Дон заявил, что хочет заняться со мной сексом. Я взглянула в его темные большие глаза и поняла, что наши невинные шутки на сексуальную тему превратились для него в эротическую фантазию. Я знала, что, вступая в брак, Рут и Дон были девственниками, и с тех пор никто из них не имел иного сексуального партнера. Они в шутку предлагали друг другу завести любовников, от чего сердце у меня замирало – несмотря на всю их любовь и понимание, нет дыма без огня. Рут, к примеру, открыто рассказывала, кем она могла бы увлечься на работе. Однако мы понимали, что это только шутки и фантазии, которые не воплотятся в жизнь.

Просьба Джона застала меня врасплох. Он был близким другом, но совершенно не моим типом мужчины, и я не подозревала, что он чувствовал нечто иное. Что произошло с моим эротическим радаром? Наверное, дело не во мне, и Дон хочет просто переспать с кем-то из чистого любопытства. Я сказала ему об этом, но к моему удивлению он не сдался.

Наконец, сдалась я, решив, что, пройдя через это, он узнает, как скучен секс, лишенный эмоций. Я согласилась, чтобы он пришел ко мне. Это была очень странная встреча. Дружба Дона напоминала мне о доблестном римском воине, который будет защищать вас до самого конца. Рут была похожа на королеву, заслуживавшую высочайшей верности. И мы ее предавали, не желая при этом причинить ей боль.

В постели Дон приступил к делу с той прямотой, с которой, наверное, занимался сексом с женой. Я не прилагала особых усилий, чтобы его возбудить – скорее, мне хотелось показать, что остроту сексу придает качество отношений, а не простая смена партнеров. Я надеялась, что ему будет так же скучно, как и мне. Мы занимались сексом в миссионерской позиции, а после легли рядом – он на спине, а я на боку, глядя на него. Он лежал, отвернувшись, лицом вверх. Дон решил не сообщать мне, что происходит в его голове, но настойчиво просил меня ничего не говорить Рут. «Это лишь причинит ей боль, она не поймет».

Я торжественно обещала хранить тайну, ставшую очередным тяжелым грузом, усугубившим страх разоблачения. Я знала, что мир «по ту сторону» назовет меня проституткой, шлюхой, порочнойженщиной. Той, кто не может зарабатывать на жизнь достойно,кто не знает, как получить деньги, не продавая свое тело. Я верила в свободу, но боялась отстаивать свои убеждения. Другими словами, я была обманщицей.

ПОНИМАНИЕ того, что я обманщица, человек, живущий во лжи, стало невыносимой мукой. Однажды вечером я отправилась на лекцию знаменитого американского психолога, рассказывавшего перед большой аудиторией об архетипах Юнга. Он казался человеком, способным пролить свет на мои страдания. Я чрезвычайно хотела поговорить с ним и терпеливо ждала за сценой, пока все не разойдутся. Вместе с помощником, доложившим ему о моем срочном деле, он вошел и сел в ожидании чего-то экстраординарного.

«Так о чем же вы хотите рассказать?» Мистер Знаменитость слегка наклонился вперед, положив руку на колено, а помощник оперся на спинку его кресла.

«Я чувствую себя обманщицей…»

С трудом я рассказала свою ужасную историю, после чего оба моих слушателя расхохотались.

«И это все?» – воскликнул мистер Знаменитость, поднялся и пошел прочь, а я осталась сидеть, раскрыв рот от изумления. Психолог и его помощник удалились, веселясь и разговаривая о чем-то другом. Я попыталась проанализировать реакцию психолога. Что он имел в виду – что не стоит так переживать по поводу обмана? Что обманывают все и о чем тут можно говорить? Что такую проблему исправить легче всего? Я не могла взять в толк, что их обоих рассмешило. Возможно, этот психолог и сам являлся обманщиком. Однако такое наиболее вероятное объяснение я не была готова принять.

Пребывая все в том же замешательстве, я обратилась за ответами к духовным учениям. Я исследовала положения веры ба– хаи, трансцендентную медитацию, раджа-йогу, углубилась в изучение индийских религий, посещала буддийские монастыри. Однако мне не хотелось оказаться в кругу почитателей каких– либо гуру – не надо мне ни Раджниша, ни Саи-бабы, ни Мукта– нанды. Вероятно, мне казалось, что эти святые люди проклянут меня или уведут с выбранного мною уникального пути. Я чувствовала себя не в своей тарелке перед таким проницательным учителем, как Пол Лоуи, некогда ярым приверженцем Раджни– ша. Я не желала находиться рядом с тем, кто увидит меня насквозь и скажет, какой я ужасный человек. Нет, мне хотелось найти путь, на котором я буду хороша такой, какая я есть! Встретить человека, который сможет склеить разбитую вазу, избавить меня от сомнений и того качества, которое я называла внутренним саботажем, не позволявшего мне разбогатеть.