Биография, творчество

88. После этой речи войско дружно приветствовало Цезаря криками и тотчас отправило центурионов с требованием консульской власти для Цезаря. Когда сенат сослался на его молодость, центурионы заявили, как были заранее научены, что и раньше Корвин, будучи еще более молодым, стал консулом, позднее оба Сципиона, старший и младший; от молодости каждого из этих лиц отечество лишь во многом выиграло. Центурионы указывали сенаторам и на недавние примеры Помпея Великого и Долабеллы, да и самому Цезарю, по их словам, предоставлено было домогаться консульства на десять лет ранее установленного срока. В то время как центурионы стали говорить с еще большею свободою, некоторые из сенаторов, не стерпев того, что они, будучи центурионами, говорят с такой смелостью, стали обвинять их в том, что они позволяют себе большее, чем приличествует воинам. Войско, узнав об этом, пришло в еще большее раздражение и потребовало, чтобы их вели немедленно к Риму; они сами выберут Цезаря в консулы на чрезвычайном заседании комиций как сына Юлия Цезаря. При этом войско беспрерывно прославляло старшего Цезаря. Видя, что они охвачены таким энтузиазмом, Цезарь тотчас же после сходки повел в Рим восемь легионов, прекрасную конницу и все остальные части, которые находились при легионах. Перейдя через Рубикон на границе Галлии и Италии, реку, через которую в этом же месте и отец его также перешел в начале гражданской войны, Цезарь разделил все войско на две половины: одной он приказал не спеша следовать за ним, сам же, отобрав лучшую часть, двинулся форсированным маршем, спеша захватить врагов врасплох. Так как часть денег, которые сенат послал солдатам в виде награды, везли по той же дороге навстречу, Цезарь, опасаясь за те легионы, что получают награду, тайно выслал к лицам, сопровождавшим казну, своих людей с целью запугать их. И те действительно обратились в бегство вместе с деньгами.

89. Когда в Рим пришло известие о приближении Цезаря, возникла страшная паника и смятение; все в беспорядке начали разбегаться в разные стороны, а некоторые отправляли жен, детей и наиболее ценные вещи за город или прятали их в надежные места в самом городе. Не будучи осведомлены, что Цезарь домогается одного лишь консульства, и слыша, что враждебно настроенное войско в гневе двигается на город, опасались всего. Сенат был в беспримерном ужасе, так как у него не было наготове никакой армии. И как обычно происходит при панике, посыпались взаимные упреки: одни упрекали в том, что несправедливо отняли у Цезаря войско, данное ему для преследования Антония; другие, что Цезарю отказано было в триумфе, вполне им заслуженном; третьи, что противились его участию в распределении денег; четвертые, что не включили его в комиссию хотя бы в качестве одиннадцатого; пятые, что самая награда дана не тотчас же и не полностью. Все это возбудило армию. Более же всего укоряли в том, что для такого соперничества не время, что Брут и Кассий находятся слишком далеко и еще лишь идут на соединение друг с другом, а на флангах стоят враги, Антоний и Лепид. Когда они представляли себе, что последние вступят в соглашение с Цезарем, страх превосходил все границы. Цицерон, который до сих пор играл главную роль среди них, теперь даже и не показывался.

90. Разом произошла полная перемена во всем. Было решено вместо 2.500 драхм дать 5.000, и не только двум легионам, но восьми: предоставить право Цезарю вместо децемвиров распределить эту сумму и домогаться консульства заочно. Были отправлены послы немедленно сообщить ему об этом. Но едва послы оставили город, сенатом овладело раскаяние: не нужно было столь трусливо дать себя запугать и принять другую тиранию, не пролив ни капли крови; не следовало приучать лиц, стремящихся к власти, прибегать к насилию, а солдат по приказанию какого-либо вождя господствовать над отечеством. Напротив, следовало, по возможности хорошо вооружившись, противопоставить надвигающимся войскам законы. Ведь можно было ожидать, что и они не поднимут оружия против отечества, если будет выдвинут авторитет закона. Если же они все-таки пойдут с оружием в руках, то лучше вьыержать осаду, пока не прибудет Децим Брут или Планк, а еще лучше защищаться на жизнь или смерть, чем добровольно принять непоправимое рабство. При этом вспоминались старинные доблести и страдания римлян во имя свободы, римлян, ни перед чем не склонявшихся ради нее.

91. Когда в тот же день прибыли в гавань и два легиона, вызванные из Африки, сенат решил, что сами боги побуждают их к борьбе за свободу. Сенат укрепился в своем раскаянии и изменил все свои прежние распоряжения после того, как Цицерон снова появился в сенате. Весь призывной возраст был мобилизован, два легиона из Африки и вместе с ними тысяча всадников, другой легион, который им оставил Панса. Все войска, разделенные на части, охраняли одни так называемый Яникульский холм, где сосредоточены были деньги, другие - мост через Тибр; городские преторы были распределены между ними. Часть из них приводила в порядок в гавани лодки, корабли и оборудование на случай, если оказалось бы необходимым в случае поражения бежать морем. Делая все это с мужеством и столь решительно, сенат рассчитывал или напугать Цезаря, или убедить его домогаться консульства у него, а не у войска, или, наконец, отразить его силою. Сенат ожидал, что противная партия теперь изменит свои планы, раз борьба идет за свободу. Разыскивая как открыто, так и тайно мать и сестру Цезаря, сенат не мог найти их и снова впал в беспокойство, лишившись столь важных заложников. А так как цезарианцы перед ним ни в чем еще не склонились, сенат думал, что эти женщины тщательно скрыты.

92. Цезарь получил известие о состоявшейся перемене в решении сената в то время, когда у него были еще делегаты сената. Теперь они его тотчас покинули и, полные стыда, вернулись обратно. Цезарь с войском, еще более возбужденным, быстро направился к Риму, боясь как бы не пострадали женщины. К встревоженному народу он послал конных эмиссаров, предлагая массам не беспокоиться; при всеобщем изумлении он занял квартал по ту сторону от Квиринала, причем никто не решился вступить открыто в бой с ним или воспрепятствовать ему. Снова произошла другая неожиданная перемена: знатные спешили к Цезарю и обращались к нему с приветствиями; стекался и простой народ, с одобрением принимая напоминающую мирное время дисциплину его солдат. Сам же Цезарь, оставив войско в занятом им месте, направился на следующий день к стенам города, имея при себе достаточную охрану. Население и теперь встречало его группами на протяжении всего пути и приветствовало, не пренебрегая никакими знаками лести и низкопоклонничества. Мать и сестра обняли Цезаря, приветствовали его в храме Весты вместе с весталками. Три легиона, не обращая внимания на своих командиров, отправили к нему делегатов и перешли на его сторону. Из командовавших ими центурионов Корнут покончил с собой, остальные дали клятву в верности. Цицерон, узнав о мирных переговорах, добивался через друзей Цезаря встречи с ним. Будучи принят, он оправдывался и превозносил свое предложение кандидатуры Цезаря в консулы, первоначально сделанное им в сенате. Цезарь в насмешку заметил только, что из друзей он, Цицерон, был последним, кто пришел к нему.

93. Ночью, когда неожиданно распространился слух, что два легиона Цезаря Марсов и четвертый, - перешли на сторону республики, так как их обманным образом повели против отечества, преторы и сенат очень легкомысленно поверили этому, хотя войско Цезаря, правда, находилось чрезвычайно близко. Думая, что с этими наилучшими легионами они смогут противостоять остальным войскам Цезаря, пока откуда-нибудь не подоспеет другая сила на помощь им, еще ночью они отправили Мания Аквилия Красса в Пиценум для набора войска и велели одному из трибунов, Апулею, распространить это известие среди народа, быстро обойдя город. Сенат ночью поспешно собрался в курии, причем Цицерон у входа его приветствовал. Но когда слух оказался ложным, Цицерон удалился на носилках оттуда.

94. Цезарь, посмеявшись над всем происходящим, пододвинул войско ближе к городу, на так называемое Марсово поле. Из преторов он никому не отомстил, даже Крассу, бежавшему в Пиценум, хотя последний и был приведен к нему так, как был захвачен, - именно в одежде раба. Напротив, Цезарь простил их, чтобы тем самым подчеркнуть свою гуманность. Однако немного позже все они были присуждены к смерти. Казенные деньги, хранившиеся на Яникульском холме или в других местах, а равно и ту сумму, которая, по предложению Цицерона, была прежде ассигнована преторам, он приказал собрать вместе и разделил ее между солдатами по 2.500 драхм на каждого, обещав додать остальное. Сам Цезарь удалился из города, пока не будут избраны желательные ему консулы. Будучи избран вместе с коллегой, которого и имел в виду, Квинтом Педием, подарившим ему свою долю из наследства Юлия Цезаря, он снова вступил в Рим уже в качестве консула. Он совершил жертвоприношение, когда перед ним показались двенадцать коршунов, как некогда, говорят, Ромулу явилось столько же их, когда он основывал Рим. После жертвоприношения Цезарь повторно внес себя, согласно куриатскому закону, в род и фамилию своего отца. Дело в том, что обряд усыновления происходит в курии. Разделяя филы и демы на части, римляне называют их куриями, подобно тому как греки, если допустить сравнение, - фратриями. У римлян это наиболее соответствующий с законами способ усыновления лиц, лишившихся родного отца. И тогда усыновленные могут поступать с родственниками своих усыновителей и вольноотпущенников так же, как и родные дети. У Гая Цезаря наряду с прочими богатствами было много богатых вольноотпущенников, и, вероятно, главным образом из-за этого Цезарю понадобилось, помимо первоначального усыновления, сделанного по завещанию, еще и усыновление в куриатских комициях.