А до Берлина было так далеко

С нашей стороны молчание. Надвигаются танки, все громче и зловещее их гул. Вот они уже отлично видны с нашего НП, ощетинившиеся стволами пушек, пулеметов. Чем ближе к опушке, тем осторожней они маневрируют. Расстояние сократилось до прямого выстрела. Раздались выстрелы орудий. Танки остановились, два из них вспыхнули, остальные повернули назад. Из леса высыпала густая цепь пехоты. При поддержке артиллерии вновь двинулись вперед танки. Чем ближе подходили гитлеровцы к позициям батальона Казакова, тем их потери становились больше. Я звоню Казакову, слышу голос, но не его, незнакомый.

- Кто у телефона?

- Капитан Турчин, заместитель командира батальона.

- А где Казаков?

- Командир тяжело ранен.

У меня перехватило дыхание.

...Вечером 27 марта удалось эвакуировать капитана Анатолия Андреевича Казакова в медсанбат. После перевязки Анатолий ненадолго забылся, а когда очнулся, то увидел возле себя боевых товарищей. Умирая, Анатолий им сказал:

- Ну, товарищи, прощайте! Вы идите вперед на запад, а я с вами уже не смогу. Жаль! А так хотелось дойти до фашистского логова - Берлина. Да, видно, не судьба... Передайте мою просьбу полковнику Шатилову - похоронить меня в одной могиле с любимым комиссаром...

На окраине спаленной дотла гитлеровцами деревушки, что километрах в пяти семи юго-западнее Парфино, находилось наше дивизионное кладбище. Там мы и захоронили капитана Анатолия Андреевича Казакова, самого молодого командира батальона в дивизии, красивого, стройного парня, всеобщего любимца. Жил он с думой о людях и погиб, защищая их. Когда оттаяла земля - посадили березки.

В 1967 году я приезжал на это кладбище. Тогда оно заросло травой, в ряд выстроились могильные холмики, все одинаковые, прямоугольные. Над некоторыми шумели листвой березки. Надписи давно стерлись, и я тщетно пытался отыскать могилу А. А. Казакова.

О том, как погиб его комиссар, я не знал, меня еще тогда не было в дивизии, но мне об этом рассказал Яков Петрович Островский.

- Комиссар батальона погиб в июне сорок второго года.

Он и Казаков сроднились в тяжелые годы войны и крепко дружили. Делили горе и неудачи, радость и успехи.

В июне, в один из жарких дней, утром, противник открыл сильный артиллерийский огонь и внакладку нанес массированный удар с воздуха по переднему краю дивизии. Вначале противнику удалось прорвать оборону на участке соседней дивизии, а потом он вышел во фланг 140-го полка. Главный удар обрушился на батальон Казакова. Враг пытался окружить батальон. Сил у противника было почти втрое больше, да еще танки, которых у Казакова не было.

Машины противника прорвались в тыл. Один из танков подошел метров на 100-130 к командному пункту Казакова в бил прямой наводкой по блиндажу.

Комиссар находился на правом фланге. Заметив нависшую над другом опасность, он передал об этом на НП дивизии. Командир дивизии полковник Корчиц на помощь Казакову направил группу истребителей танков под командованием старшего лейтенанта Погорелова, которая вышла в тыл танкам врага и расстреляла их.

Комиссар в этом бою погиб смертью храбрых...

После артиллерийской обработки наших позиций вновь вперед двинулась пехота с танками. Противник стремился прорвать нашу оборону на узком участке с целью выйти на реку Ловать. Завязался кровопролитный бой за каждый метр родной земли, за каждый окоп. Наши подразделения сдерживали натиск врага. Бойцы проявляли стойкость и отвагу.

И все же превосходящим силам гитлеровцев ценой больших потерь удалось выйти на западную опушку леса, что северо-восточнее Пенны. В наиболее тяжелом положении оказался 171-й полк.

Цепь за цепью шла пехота за танками на позиции 171-го стрелкового полка. Казалось, нет конца этой пехоте и танкам. Наши станковые, ручные пулеметы не умолкали, противотанковые ружья и сорокапятки расстреливали танки врага в упор, ухали орудия полковой и дивизионной артиллерии.

Вражеская пехота вслед за танками упрямо шла в атаку на левый фланг 140-го полка. Гитлеровцы, конечно, и не подозревали, что впереди их ждет наш сюрприз. На высоте с кустами в траншеях замаскировалась и притаилась в ожидании противника огнеметная рота. Когда оставалось пятьдесят - шестьдесят метров до позиции роты, одновременно двадцать четыре огнемета выплеснули жаркое, пламя. Этого враг не ожидал. Ближние гитлеровцы полегли, обуглившись, другие, обгорелые, с дикими криками побежали назад, шесть танков охватило пламя, экипажи не успели выскочить, остальные боевые машины в панике уходили на большой скорости, давя своих же отступающих солдат.

Вторая пулеметная рота старшего лейтенанта Сергеева из девяти станковых пулеметов открыла уничтожающий огонь по отходящему врагу.

В это же время стрелковая рота старшего лейтенанта Баркалова из батальона капитана Богданова при поддержке батареи старшего лейтенанта Горлакова отбивала атаку за атакой гитлеровцев, рвавшихся к Пенне. Пенна - ключ в обороне нашей дивизии. Это сильный узел сопротивления, сильно насыщенный огневыми средствами и инженерными заграждениями, связан огнем пулеметов, противотанковых средств, минометов и артиллерии, системой инженерных заграждений с опорными пунктами Марфино и Аринино. Противник понимал, что, пока он не уничтожит батальонный район обороны Богданова, ему не войти в Пенну. Он сосредоточил весь свой артиллерийский и минометный огонь по позициям батальона, а затем перешел в атаку. Танки вместе с пехотой противника начали охватывать оба фланга узла сопротивления. Подразделения пеннского гарнизона не дрогнули, открыли косоприцельный и фланкирующий огонь из всех ручных и станковых пулеметов, ударили из автоматов и карабинов.

Отлично вели огонь по пехоте врага минометчики, а артиллеристы бронебойными снарядами били по танкам. Противник нес большие потери от мощного огня, но не останавливался, бросал в бой подразделение за подразделением. А когда боеприпасы в батальоне оказались на исходе, их стали экономить, огонь ослаб. Фашисты почувствовали это, поползли к окопам защитников Пенны. Завязался гранатный бой. Но кончились и гранаты. Тогда комбат капитан Н. И. Богданов поднялся во весь рост и подал команду: "За мной! В атаку!" За ним пошли не только стрелки, но и пулеметчики, артиллеристы, саперы, связисты. Схватка длилась недолго, гитлеровцы не выдержали рукопашной, часть из них бросили оружие и сдались в плен, а тех, кто убегал, косили пулеметным и автоматным огнем. Отстояли батальонный район обороны и на этот раз.

После боя замполит Я. П. Островский рассказал мне о том, как дрались некоторые офицеры батальона...

...Старшего лейтенанта Баркалова ранило, но он не ушел на медпункт. Медсестра перевязала ему рану, и он продолжал командовать ротой. Глядя на него, раненые бойцы оставались в строю и дрались наравне со здоровыми.

В пулеметной роте один из расчетов полностью вышел из строя. Тогда командир роты старший лейтенант Сергеев лег за пулемет наводчиком, а за второго номера работал его ординарец. Они открыли меткий фланкирующий огонь, устилая вражескими трупами подступы к огневой позиции.

На другом участке обороны между Марфино и Пенной гитлеровцам удалось просочиться и в глубину нашей обороны. Но там танки и штурмовые орудия, за которыми шла пехота, нарвались на батарею лейтенанта Загайнова из 14-го отдельного противотанкового дивизиона. Артиллеристы под ураганным огнем противника ударили прямой наводкой с дистанции около ста метров бронебойными снарядами по танкам, а по пехоте картечью. Вскоре шесть танков врага остановились, три из них охватило пламя. Остальные повернули обратно. За отвагу и высокое воинское мастерство Сергей Загайнов вскоре был награжден орденом Александра Суворова III степени...

Оборона в пределах 1-й полосы была стойкой. Взаимодействие подразделений не нарушалось, массирование огня, упорное удержание частями дивизии ключевых позиций и важных районов местности на направлениях наступления противника, героизм всего личного состава - вот что характерно для этого боя.