Психология в лицах
Психология в лицах читать книгу онлайн
«Психология в лицах» — собрание научно-биографических очерков, посвященных жизненному пути и научным открытиям выдающихся психологов. Используя широкую палитру фактов и гипотез, автор стремится показать, из каких источников черпали вдохновение великие ученые, как перипетии их личной судьбы повлияли на становление их научных воззрений.
Вы узнаете много интересного о жизни таких замечательных деятелей, как Э. Фромм, В. Райх, Э. Берн, В. П. Кащенко, А. Р. Лурия, И. П. Павлов, Л. С. Выготский, Л. И. Божович.
Книга будет интересна специалистам и всем, кто интересуется историей психологии.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
В 1966 г. психологическое отделение философского факультета ЛГУ было преобразовано в факультет психологии, включавший кафедры общей психологии, педагогики и педагогической психологии, эргономики и инженерной психологии. Первым его деканом был назначен Ломов, который, однако, вскоре переехал в Москву и возглавил впоследствии вновь организованный Институт психологии АН СССР. В 1967 г. Ананьев принял руководство факультетом психологии ЛГУ. На этом посту им сделано необычайно много для становления факультета и развития психологического образования. Он осуществил новые формы обучения студентов в виде творческих встреч с ведущими психологами страны. «Каждая такая встреча, — говорил Ананьев, — стоит целого семестра». Так, весной 1968 г. в ЛГУ на факультет психологии приезжали ученые из Института общей и педагогической психологии АПН СССР (ныне московский Психологический институт им. Щукиной) во главе с А. А. Смирновым. В другое время приезжали и выступали перед ленинградскими студентами психологи из МГУ, в том числе А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия, П. Я. Гальперин, грузинские психологи из института им. Узнадзе, ученые из Киева. Таким образом, студенты имели возможность глубже понять иные научные школы, узнать о наиболее выдающихся достижениях науки от самих исследователей. Школа Ананьева была открыта для научного общения с учеными разной ориентации.
В начале 70-х гг. Ананьев задумал большую коллективную книгу, но осуществить этот замысел не удалось. В красивом блокноте, приготовленном для задуманной рукописи «Человек как предмет воспитания», осталась заполненной лишь первая страница — 18 мая 1972 г. Борис Герасимович Ананьев скоропостижно скончался от инфаркта в возрасте 64 лет.
Он ушел из жизни, не завершив ни одной из четырех своих обширных научных программ. Исследование развития характера было свернуто после разгрома педологии; программа в Институте мозга по психологии чувственного отражения была прервана войной и возобновлена в другом коллективе. Исследования по педагогической психологии и проблеме психического развития школьников оборвались первым инфарктом. Смерть не дала завершить комплексные исследования человека. Она настигла его внезапно — в период блистательной зрелости ученого. Незавершенность пути Б. Г. Ананьева трагична. Однако он оставил богатое научное наследство. В нем аккумулирован огромный интеллектуальный и личностный потенциал, который питает психологическую науку по сей день [5].
Д. Б. Эльконин (1904–1984)
…Я терпеть не могу никакой пошлятины в науке, я терпеть не могу никакой необоснованности, нелогичности, я терпеть не могу ничего такого, что привносится в науку кроме ее собственной внутренней логики.
В одном популярном кинофильме герой Евгения Леонова — заведующий детским садом — демонстрирует пример редкого психологического чутья, побуждая капризных воспитанников съесть на завтрак не любимую ими кашу. Молодые коллеги, наблюдая за этим педагогическим чудом, просто ахают: «Вы гений!» И, пожалуй, такая оценка справедлива. Только отнести ее следовало бы не к вымышленному киногерою, а к реальному ученому, который применил этот прием еще много лет назад.
Одну из своих книг Даниил Борисович Эльконин начинает с автобиографической зарисовки.
Интерес к психологии детской игры возник у меня в самом начале 30-х гг. в ходе наблюдений над игрой дочурок и в связи с чтением лекций по детской психологии. Записи этих наблюдений затерялись во время воины в блокированном Ленинграде, и в памяти остались лишь некоторые эпизоды…
В один из выходных дней мне пришлось остаться с девочками дома одному. Обе девочки были дошкольницами и посещали детский сад. Провести вместе выходной день было для нас праздником. Мы читали, рисовали, возились, шалили. Было весело и шумно до тех пор, пока не наступило время второго завтрака. Я приготовил традиционную и изрядно надоевшую им манную кашу. Они наотрез отказались от еды, не хотели садиться за стол.
Не желая омрачать хорошее настроение и прибегать к принуждению, я предложил девочкам поиграть в «детский сад». Они с радостью согласились. Надев белый халат, я превратился в воспитательницу, а они, надев переднички, — в воспитанниц детского сада. Мы начали выполнять в игровом плане все, что полагается в детском саду: порисовали, затем, накинув на себя как будто бы пальтишки, погуляли, обойдя два раза вокруг комнаты; почитали. Наконец наступило время еды. Одна из девочек взяла на себя функции дежурной и подготовила стол к завтраку. Я, «воспитательница», предложил им на завтрак ту же кашу. Без всякого протеста, даже выражая удовольствие, они стали есть, старались быть аккуратными, тщательно выскребли тарелки и далее попросили еще. Всем своим поведением они старались показать себя образцовыми воспитанницами, подчеркивая отношение ко мне как к воспитательнице, беспрекословно подчиняясь каждому моему слову, обращаясь ко мне подчеркнуто официально. Отношения дочерей к отцу превратились в отношения воспитанниц к воспитательнице, а отношения сестер — в отношения между воспитанницами. Игровые действия явились чрезвычайно сокращенными и обобщенными — вся эта игра продолжалась около получаса.
Наблюдения дали повод для предположения, что главным в игре детей-дошкольников является роль, которую берет на себя ребенок. В ходе осуществления роли преобразуются действия ребенка и его отношение к действительности. Так родилась гипотеза, что мнимая ситуация, в которой ребенок берет на себя роли других людей и реализует типичные для них действия и отношения в особых игровых условиях, есть основная единица игры.
В этом примере Д. Б. Эльконин предстает психологом-практиком в подлинном смысле этого слова, то есть специалистом, умеющим в реальной жизненной ситуации подметить психологические закономерности и, наоборот, воплотить научные закономерности в решение конкретных жизненных задач. В этом — весь Даниил Борисович, тонкий знаток душевной жизни, глубокий теоретик и мудрый практик.
Д. Б. Эльконин рано начал трудовую деятельность, проработав два года воспитателем в колонии для малолетних правонарушителей.
После окончания в 1927 г. педологического отделения педагогического факультета ЛГПИ им. А. И. Герцена он работал педологом в детской профилактической амбулатории Октябрьской железной дороги и одновременно преподавал в педагогическом институте на кафедре педологии.
Знаменательно, что первыми его учителями в науке стали знаменитый физиолог А. А. Ухтомский и не менее знаменитый психолог Л. С. Выготский, с которым Д. Б. Эльконин в 1931 г. начал исследование проблем психологии детской игры.
Успешная научная деятельность сопровождалась восхождением по административной лестнице — в 1932 г. Д. Б. Эльконин стал заместителем директора по науке Ленинградского научно-практического педологического института. Однако после печально известного постановления ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов» (1936) этот институт закрылся, а Д. Б. Эльконин лишился ученой степени кандидата наук и остался без работы.
Отказавшись согласиться с правильностью партийной оценки педологии как лженауки, молодой ученый предстал перед руководителем Ленинградского обкома А. А. Ждановым. Сохранилась архивная запись их беседы. Это поразительный документ, свидетельствующий об исключительной научной честности Д. Б. Эльконина. Единственный из всех сотрудников педологического института, Даниил Борисович заявил первому секретарю обкома, члену Политбюро партии, что он «не привык изменять убеждения за 24 часа».
Видавший виды партийный лидер был настолько поражен, что дал разрешение Эльконину работать в школе (то есть в идеологической сфере, куда люди с идеологически сомнительными взглядами не допускались).
