Бочка и обручи, или Когда началась Великая Отечественная война

При обыске у арестованного 24 января 1948 г. К. Ф. Телегина, генерал-лейтенанта, члена Военного Совета Группы Советских войск в Германии, а проще говоря, ближайшего сподвижника Г. К. Жукова было изъято: "...свыше 16 кг изделий из серебра, 218 отрезов шерстяных и шелковых тканей, 21 охотничье ружье, много антикварных изделий из фарфора и фаянса, меха, гобелены работы французских и фламандских мастеров 17 и 18 веков и другие дорогостоящие вещи..." [ВИЖ. - 1989. - No 6].

В 1939 году эти "цветочки" еще только-только распускались, но уже и в ходе освободительного похода в Польшу в зоне советской оккупации подо Львовом пропало имущество жены американского посла в Польше Биддла (дамы из очень богатой семьи), в том числе огромная коллекция антиквариата. Без малого два года американцы приставали к советскому внешнеполитическому ведомству с просьбой разобраться в этом вопросе. Их очень удивляло, как в стране с "отмененной" частной собственностью могли бесследно пропасть 200 (двести) ящиков с картинами, мехами, коврами, столовым серебром и т. д. В конце концов, терпение у наших дипломатов лопнуло, и 5 июня 1941 г. замнаркома иностранных дел товарищ Лозовский заявил послу США Штейнгардту дословно следующее: "...в Западной Украине и в Западной Белоруссии в то время происходила революция. Г-н посол, очевидно, думает, что когда люди делают революцию, они только и думают о том, как бы сохранить чье-либо имущество. Советское правительство не является сторожем имущества г-на Биддла..." [69, с. 724].

Излив таким образом душу, советские власти вернули 47 ящиков и пообещали вернуть остальное, "если будет найдено еще что-нибудь".

Вся эта длинная история рассказана к тому, что дурацкий фикус едва ли был единственным ценным предметом в доме главного белостокского Начальника. Осенью 1939 г. там также "происходила революция", и в родовых замках Радзивиллов тоже пропадали премиленькие вещицы.

То, что "первая леди Белостока" потащила с собой фикус, говорит о том, что сборы происходили в крайней спешке, в страшной панике, в состоянии, близком к умопомешательству.

А почему?

Что, собственно, так напугало даму с фикусом и ее мужа?

Ответить на этот вопрос совсем не так просто, как может показаться на первый взгляд. Это мы сегодня знаем, началом чего стали выстрелы на границе ранним утром 22 июня 1941 года. Но кто же мог это знать вечером первого дня?

Изо всех репродукторов грохотало: "А если к нам нагрянет враг матерый, он будет бит повсюду и везде". В Москве готовили к отправке в войска Директиву No 3, в соответствии с которой к 24 июня боевые действия должны были быть перенесены на территорию противника.

И какие могли быть сомнения в реальности этих планов - исходя из фактического соотношения сил сторон? Если даже и могли быть сомнения, то откуда же взялась такая нерассуждающая уверенность в том, что надо бежать куда глаза глядят?

Муж дамы в силу своего служебного положения знал истинное положение дел? Но в таком случае оснований для паники было еще меньше. В полосе обороны 10-й армии, на фронте в 200 км, наступало десять пехотных дивизий вермахта. С артиллерией на конной тяге, без единого танка. По нашим уставам, для наступления на таком фронте требовалось втрое больше сил.

К тому моменту, когда горшок с фикусом засовывали в салон дорогого автомобиля, передовые отряды вермахта еще только заканчивали переправу через пограничный Буг. Даже если предположить, что Большой Начальник не верил в способность Красной Армии оказать хоть какое-то сопротивление, то и в этом случае разумных оснований для спешки не было. От границы до Белостока 75-100 километров. На пути две реки: если двигаться с юго-запада, то Нарев, если с севера - то Бебжа. Пусть и не Бог весть какие реки, не Днепр и не Висла, но без моста через них пехотную дивизию со всем ее разнообразным хозяйством не переправить. А мост надо еще навести, а сколько времени уйдет просто на то, чтобы по нему прошла дивизия вермахта, т. е. 15 тысяч человек и 5 тысяч лошадей?

Так что раньше четверга-пятницы немцев в Белостоке можно было и не ждать. Времени на сборы предостаточно. Незачем было метаться и хватать в ужасе первый попавшийся под руку фикус.

Так какая же сила уже через несколько часов после того, как Молотов прочитал по радио написанные для него Сталиным слова "враг будет разбит, победа будет за нами", заполнила все дороги толпами "совершенно растерянных людей, не знающих, куда и зачем они идут или едут" ?

Пока автор писал и переписывал заново дальнейшие главы этого печального повествования, издательство "Олма-пресс" в 2002 году выпустило книгу под названием "15 встреч с генералом КГБ Бельченко" .

Сей доблестный чекист, руководивший подавлением народных восстаний в Средней Азии, Будапеште и Тбилиси, накануне войны трудился начальником Управления НКГБ Белостока. На странице 129 генерал уверяет, что свою жену он отправил в Минск на "полуторке". Если это правда, то фикус был из дома первого секретаря обкома Кудряева или начальника Управления НКВД Фукина.

Как бы то ни было, воспоминания Бельченко дополняют картину событий июня 1941 г. чрезвычайно колоритными мазками.

"...На бюро обкома партии мы рассматривали решения некоторых приграничных райкомов партии об исключении из ВКП(б) тех, кто начал отправлять свои семьи в наши тыловые объекты..." Остановимся. Оценим. Постараемся вспомнить, что это такое - быть исключенным из партии в эпоху "неуклонного обострения классовой борьбы". А за что, дорогие товарищи? Разве в Уставе есть хоть одна строчка о том, где должно быть местонахождение жены коммуниста? И уж тем более, кто и когда запрещал члену партии отправить ребенка летом, в каникулы, к бабушке в Тамбов?

И тем не менее, подобные желания решительно пресекались. И не только в Белостоке. Открываем еще раз книгу Сандалова: "...19 июня 1941 г. состоялся расширенный пленум областного комитета партии... На пленуме первый секретарь обкома тов. Тупицын обратил внимание на напряженность международной обстановки и возросшую угрозу войны. Он призывал к повышению бдительности... На вопросы участников пленума, можно ли отправить семьи из Бреста на восток, секретарь обкома ответил, что этого не следует делать, чтобы не вызвать нежелательных настроений..." .