Генерал де Голль

Но как бы то ни было, столица Франции освобождена. В отличие от многих европейских городов, она почти совсем не разрушена. Уцелели все, столь дорогие сердцу де Голля, памятники величия Франции. Более того, немцы, которые одно время пытались завоевать симпатии французов, покрыли позолотой статую Жанны д'Арк и даже привезли из Австрии и торжественно погребли во Дворце инвалидов прах сына Наполеона герцога Рейхштадтского, легендарного Орленка. По голодному Парижу ходила тогда острота: «Мы хотели мяса, а нам привезли костей…»

Действительно, еще не полностью освобожденная Франция ограблена врагом. Железные дороги не работают, немцы угнали больше половины вагонов и паровозов, взорвали тысячи мостов. Промышленность работает едва на треть своей довоенной мощности. Около двух миллионов молодых французов в плену или угнаны на работу в Германию. Общий хаос, транспортные затруднения вызвали голод. Правда, на черном рынке, в шикарных ресторанах есть все, но по фантастическим ценам, доступным лишь тем, кто нажился на войне. Всюду спекуляция, саботаж вишистов. Буржуазия отказывается от деловой активности. Она напугана Сопротивлением, глубоко демократичный и социальный характер которого внушает ей страх. Власть господствующего класса, опозоренного сотрудничеством с врагом, подорвана. Вся старая социальная структура расшатана, она вот-вот рухнет. Кто же спасет ее?

Эту миссию и берет на себя де Голль, ибо, искренне стремясь к восстановлению величия Франции, он не намерен создавать какую-то новую социальную базу этого величия. Его старая традиционная опора — буржуазный строй — казалась ему единственно пригодной для Франции, хотя подавляющее большинство французов в момент освобождения придерживалось другого мнения. И вот он начинает управлять освобожденной Францией, что, по его словам, «исключает существование какой-либо власти параллельно с моей». Центральной задачей, за решение которой он энергично берется, становится ликвидация любых тенденций к участию в управлении страной со стороны… Сопротивления. Того самого Сопротивления, которое было его надеждой, без которого он не сумел бы ни отделаться от Жиро, ни добиться признания от союзников, ни въехать в Париж в качестве освободителя страны.

Послевоенная история Франции начинается с тягостного, ошеломляющего оскорбления, нанесенного Сопротивлению. Человек, провозгласивший 18 июня 1940 года: «Пламя французского Сопротивления не погасло и не погаснет» и благодаря этому вошедший в историю, начинает поспешно гасить священный огонь. Участники Сопротивления получают оглушительную пощечину от того, кто считался вождем Сопротивления. Презрев сентиментальные соображения, генерал де Голль ликвидирует Сопротивление.

28 августа 1944 года он вызывает к себе 20 главных руководителей парижских партизан и объявляет им, что силы ФФИ ликвидируются, что они должны сдать оружие, что бойцы Сопротивления будут включены в регулярную армию. Представителям НСС де Голль объявляет, что «с той минуты, как Париж вырван из рук противника, Национальный совет Сопротивления входит в славную летопись истории освобождения, но не имеет больше никаких оснований для существования в качестве действенного органа. Всю ответственность за дальнейшее примет на себя правительство».

Вслед за ликвидацией ФФИ 15 сентября были распущены народные трибуналы. 28 октября принято решение о роспуске и разоружении партизанской гвардии и милиции. Правда, Сопротивление продолжает существование в форме политических организаций: Национальный фронт, Движение за национальное освобождение (МЛН). Летом 1945 года в Париже был создан Национальный конгресс Сопротивления — Генеральные штаты французского возрождения. Эти организации, как и политические партии, ведут борьбу за осуществление программы НСС от 15 марта 1944 года. Но де Голль не только не поддерживает эту деятельность, он открыто выступает против нее, считая, что она подрывает единство нации и мощь государства — единственной основы национального возрождения. Де Голль рассматривает любые попытки оживления духа Сопротивления, любые политические требования его организаций и печати в качестве не только бесполезной, но и вредной оппозиции государству.

Закрепив свою власть в Париже, де Голль сразу же занялся провинцией. Примерно половина территории Франции была освобождена без помощи американских и английских войск. Французские внутренние силы, то есть Сопротивление, насчитывали осенью 1944 года полмиллиона человек. Они сами освободили кроме Парижа Марсель, Лион, Тулон, Тулузу, Монпелье, Лимож, Клермон-Ферран и много других городов. Естественно, что организации Сопротивления устанавливали свою власть в этих городах, ибо не могли же они оставить ее в руках вишистской администрации. При этом не обходилось, конечно, без крайностей и эксцессов, вызванных разными анархистскими и левоэкстремистскими элементами. Но де Голль приписывал эти крайности всему Сопротивлению, и особенно коммунистам. Его консервативные взгляды, приверженность к традиционным устоям «порядка», его антиплебейский инстинкт — все это воздвигало стену непонимания и отчужденности между де Голлем и Сопротивлением. В действительности основная масса людей Сопротивления, особенно коммунисты, вовсе не стремилась к какой-то анархии. Именно поэтому они и согласились на передачу власти де Голлю, хотя и не одобряли многих его действий. Поэтому, в частности, де Голль и смог установить свою власть в Париже, а затем и в провинции. Парадоксально, но факт: Сопротивление, которое де Голль открыто начал третировать, все еще оставалось его опорой.

В течение двух месяцев после освобождения Парижа де Голль совершил серию поездок в провинцию. 14 сентября он прибыл в Лион и нашел положение здесь вполне нормальным. Затем он посетил Марсель, где обстановка произвела на него иное впечатление.

Но и в Марселе, как и везде, никто не помешал де Голлю установить власть префектов и командующих военными округами, хотя среди последних нередко фигурировали кадровые офицеры и генералы, служившие в войсках Виши. Из Марселя де Голль поехал в Тулон, а 16 сентября был в Тулузе. Здесь, как писал де Голль, коммунисты создали «нечто вроде Советской власти». Это было, конечно, не так, ибо иначе де Голлю вряд ли удалось бы отменить распоряжение об отстранении жандармов, вновь доверить им охрану порядка и назначить вызванного из Марокко генерала Колле командующим военным округом. Затем он посетил Бордо, Сет, Орлеан, везде укрепляя «власть государства». 25 сентября он был в Нанси, в Лотарингии, где, как он сам признал, «общественному порядку ничто не угрожало».

Во время своих поездок де Голль невольно приходил к выводу о необходимости проведения тех самых демократических и социальных преобразований, которых требовало Сопротивление. Он писал в связи с посещением своего родного города Лилля: «Чувства и размышления уже давно привели меня к убеждению, что освобождение страны должно сопровождаться глубокими социальными преобразованиями. Но в Лилле я понял, прочитав на лицах людей, абсолютную необходимость этого. Либо мы, сочтя это своим долгом, постараемся побыстрей и в заметной степени улучшить жизненные условия рабочих и урезать привилегии богачей, либо исстрадавшиеся трудящиеся массы поднимут волнения, в которых Франция может потерять все лучшее, что у нее осталось».

В этом де Голль убедился еще больше, посетив затем районы угольной промышленности севера, затем Нормандию, Брие, Шампань. В течение нескольких недель де Голль объехал почти все крупнейшие центры страны. И везде он видел потрясенную социальную структуру, измученный войной народ и пылкие надежды на возрождение и обновление Франции. Однако главный вывод, Который он сделал, опять носил на себе печать его классовой позиции. Он, по его словам, понял, что «впереди долгие и суровые испытания, которыми не преминут воспользоваться в целях демагогии различные партии и коммунисты с их честолюбивыми замыслами».

В чем же выражались эти замыслы компартии, которая своей героической борьбой в Сопротивлении, своими жертвами приобрела в народе трагически прекрасное звание «партии расстрелянных»? Эта самая крупная партия, самая организованная, имевшая в момент освобождения под своим контролем сотни тысяч вооруженных партизан, стремилась только к завершению освобождения, к восстановлению экономики, к демократизации страны. Ее требования не выходили за рамки программы НСС от 15 марта 1944 года. И она действительно боролась за реализацию этой программы. Но никаких намерений установить власть она не имела, да и не могла иметь, ибо это было бы авантюрой.