Моя команда

— Пора нам сваливать с поля. Мы пока еще ничего особенного не сделали. Мы даже не вышли из группы.

И он был прав. Нам еще предстояло сыграть с Румынией. Нас устраивала в этой встрече даже ничья — ее было достаточно, чтобы пройти из группы дальше, но все теперь знают, какой оказалась эта встреча. Румыния — неплохая, техничная команда, даже без Георге Хаджи, который не мог играть тогда из-за переизбытка желтых карточек. Но все же мы никак не должны были попасть в такое положение, где они могли диктовать нам свои условия. Пропустив вначале гол, мы затем вышли вперед 2:1 и после этого должны были продолжать натиск, развивать успех и довести игру до победы. Однако мы стали играть на удержание, а они пошли вперед и сравняли счет. С этого момента возникло такое чувство, словно у нас не хватает веры в себя, чтобы снова переломить игру в свою пользу. Мы просто старались сохранить ничейный счет. Такая тактика была ошибочной, она позволила Румынии в самом конце забить гол и тем самым попасть в четвертьфинал вместо нас.

Я стоял неподалеку от центральной линии, когда Фил Невилл сделал сзади подкат против их игрока и судья дал одиннадцатиметровый штрафной. То был странный момент. Словно бы нереальный — возникло такое чувство, что этого просто не может быть, а случившееся происходит не с нами и не здесь, а является фрагментом другого матча — вовсе не того, который мы вели в течение последних девяноста минут. Я был страшно огорчен за Фила. Он провел в тот день хорошую игру, да и весь турнир действовал на уровне. Когда прозвучал заключительный свисток, я с первой секунды думал только о нем: «Мне известно, что сейчас произойдет и как станут теперь говорить о тебе».

Я догнал его и обнял, но все равно ничего не мог сказать или сделать, чтобы помешать ему взвалить на себя вину за наш проигрыш Румынии и вылет из соревнования. Преследования, которые обрушились на Фила, были не столь жестокими, как те, что достались мне после «Франции-98», но и их было достаточно.

Более чем достаточно. Неудивительно, что игроки сборной Англии иногда выходят на особенно ответственные игры, опасаясь совершить какую-нибудь ошибку, за которую их потом растопчут. Как я уже говорил, для того, чтобы английская команда действительно могла добиваться более весомых результатов и пробиваться на высокие места в крупных турнирах, мы должны преодолеть подобное мышление. Но в тот день в Шарлеруа — как вокруг футбольного газона, так и потом, после возвращения в раздевалку — везде ощущалось недоверие. После того взлета, каким была победа над Германией, одержанная на этом же стадионе всего несколько дней назад, последовавший за ней результат матча против Румынии стал для нас настоящей катастрофой. Выигрыш встречи с немцами в предшествующую субботу высоко поднял планку всеобщих ожиданий — у болельщиков, СМИ и у самих игроков. И вот за какую-то долю секунды все это безвозвратно рухнуло. С этим было трудно смириться. Ничего не оставалось, кроме как мечтать вместе с английскими болельщиками и надеяться на лучшее, даже когда старший тренер и товарищи по команде вроде Гэри Невилла пытались вернуть меня на землю. Мы ничуть не меньше болельщиков чувствовали себя раздавленными необходимостью так быстро отправляться домой.

Минуты, проведенные тогда в раздевалке, а затем и первые дни нашего пребывания в Англии вспоминаются мне теперь туманно и расплывчато. Насколько я понимаю, вспоминая 1999 год, именно так должны были чувствовать себя футболисты мюнхенской «Баварии», после того как «Юнайтед» вырвал у них Кубок европейских чемпионов. Это совсем не то состояние, когда противник с самого начала перехватывает инициативу и забивает два-три безответных гола, полностью контролируя ход игры. Здесь все было совсем иначе. В какой-то момент все выглядит в розовом свете — и вдруг, в следующую минуту, ты оказываешься сраженным наповал. Происходит нечто ужасное, причем невероятно быстро, и у тебя уже нет ни капли времени, чтобы как-то справиться с бедой. Именно это и убивает. Я видел подобное чувство на лицах футболистов «Баварии» в тот вечер, когда «Юнайтед» в последние пару минут встречи выиграл у нее в Барселоне. Признаюсь, я питаю к ним огромное уважение: они преодолели то нестерпимое разочарование и несколько лет спустя все-таки завоевали желанный трофей. Чтобы так отреагировать на постигшую их огромную неудачу мюнхенцы должны были показать такую же силу характера, в какой нуждались игроки английской сборной после досадного поражения на «Евро-2000».

Когда мы вернулись в Англию, с критикой пришлось столкнуться не только игрокам. Старшему тренеру тоже довелось услышать немало замечаний так что он отвлек на себя часть давления, которое иначе целиком обрушилось бы на Фила Невилла. Учитывая манеру игры команд под началом Кевина, включая сборную Англии, я лично думаю, что некоторые подобные события были неизбежны. То же самое произошло, когда он возглавлял «Ньюкасл». Всем нравится наблюдать за действиями его команд, но когда игра складывается неблагоприятно, легко заметить, что Кевин порой чрезмерно рискует и не уделяет достаточно времени отработке оборонительных действий. Думаю, мне нет необходимости снова повторять, как высоко я оцениваю его и как тренера, и как менеджера, и, наконец как человека. В глубине души все наши ребята знали, что за драму, разыгравшуюся в Бельгии, несем ответственность и мы, как бы ни хотелось очень многим указать пальцем исключительно на Кевина.

В футболе международного уровня никогда не хватает времени на то, чтобы рассмотреть итоги прошлых выступлении, всерьез разобраться в них и выдвинуть новые идеи. Как только закончился один турнир, нужно сразу же двигаться дальше и приступать к отборочным играм в попытке попасть на следующий. Осенью 2000 года мы уже проводили первые встречи на пути к чемпионату мира 2002 года. И первой серьезной командой, с которой нам предстояло скрестить шпаги, снова оказались немцы — на сей раз на «Уэмбли». После того как мы победили их в Шарлеруа, многие британские наблюдатели и спортивные обозреватели заявляли, что это была худшая немецкая команда, когда-либо выходившая на поле. Возможно, отсюда как бы вытекало, что нам не придется особо стараться, чтобы обыграть их и во второй раз. В общем, несмотря на то, что случилось этим летом на «Евро-2000», ожидания все равно оставались высокими. У того октябрьского дня имелась еще одна особенность, поскольку то была последняя игра, которую нам предстояло провести на «Уэмбли», прежде чем этот славный стадион снесут.

А ведь если оглянуться на историю этого спортивного сооружения, то обнаруживаешь, что с ним связанно очень многое, особенно самый лучший его день, имевший место в 1966 году. Разумеется, и сегодня «Уэмбли» был забит до отказа, и когда мы вышли разминаться, у всех было такое чувство, что здесь ожидается грандиозный пикник, а вовсе не отборочный матч чемпионата мира. А на самом деле игра сложилась ужасно — пожалуй, более огорчительно, чем любая, в которой мне когда-либо доводилось играть. Германия забила ранний гол, когда мяч со штрафного удара, пробитого Дитмаром Хаманном, проскользнул мимо Дэйва Симэна. А затем немцы только и делали, что сидели в обороне, старались подольше держать мяч и «закупорить» игру, перекрыв все подступы к своей штрафной. Фактор своего поля для нас не сработал, и по правде говоря, мы никак не могли создать какого либо наступательного порыва. Соперники постоянно держали позади много игроков и, пожалуй, у них было больше шансов забить нам второй гол после быстрого прорыва, чему нас, чтобы сравнять счет. Не за долго до конца я получил сильный удар по колену и пришлось замениться.

Я ушел с поля и сидел на скамейке, укрываясь от презрительных взглядов. Финальный свисток и счет на табло, свидетельствовавшие о нашем поражении 0:2. И что услыхал старый «Уэмбли» от английских болельщиков, это было их дружное шиканье, когда мы, понурившись, покидали последнюю игру на «Уэмбли» — да еще проигрыш Германии — вот уж, действительно, одно из худших потрясений, выпадавших на мою долю в футбольной карьере. Я плелся вдоль боковой линии по направлению к раздевалке — всего в нескольких шагах позади Кевина Кигана — и потому отчетливо слышал оскорбления болельщиков, прорвавшихся на беговую дорожку, чтобы получше нас обсвистать. Правда, гадости, которые они выкрикивали в адрес игроков, не носили личного характера. Они орали Кевину, что думают о нем как о старшем тренере сборной Англии: всяческое низкопробное, позаимствованное с последних страниц бульварных издании, утверждавших, что у того нет ни малейшего понятия об игре. А разве можно сказать более резкое и оскорбительное человеку который был лучше каждого, и всех, кому можно было вручить бразды правления после ухода Гленна Ходдла в отставку.