Лермонтов в жизни. Систематизированный свод подлинных свидетельств современников.

П. Г. Дивов.С. 156

Меня же поручик Лермонтов просил быть его секундантом на бале у графини Лаваль 16 числа февраля. Меры для примирения их были приняты все, но барон де Барант требовал извинений, которые были отказаны поручиком Лермонтовым, после выстрелов помирились просто. Секундантом со стороны Г-на Барона де Баранта был его соотечественник Граф Рауль д'Англес.

Из показаний секунданта А. Столыпина.

Цит. по: Щеголев П. Е.Вып. 2. С. 27

Они дрались, последний выстрелил и не попал, а другой выстрелил на воздух. Сия история долго оставалась скрытою от начальства, но болтовня самого Лермонтова разгласила ее, и он был посажен под арест.

Н. М. Смирнов.С. 239

Всех более тут жалок отец Баранта, которому эта история должна быть очень неприятна. Лермонтов, может быть, по службе временно пострадает, да и только.

П. А. Вяземский— жене.

14 марта 1840 г.

Это совершенная противоположность истории Дантеса. Здесь действует патриотизм. Из Лермонтова делают героя и радуются, что он проучил француза.

П. А. Вяземский— жене.

22 марта 1840 г.

Я полагаю, что Баранту неприлично здесь оставаться. Необходимо, чтобы он уехал, либо навсегда, либо хотя бы в отпуск. Наш августейший монарх, всегда настроенный против Людовика-Филиппа и французов, безусловно, рад, имея вескую причину засвидетельствовать свое неудовольствие, и Барант-отец, возможно, тоже уедет в отпуск на некоторое время.

Л. И. Голенищев-Кутузов.

Цит. по: Герштейн Э. Л. С. 40

Государь сказал, что если бы Лермонтов подрался с русским, он знал бы что с ним сделать, но когда с французом, то три четверти вины слагается.

В. Г. Белинский.Т. 11. С. 496

Впрочем, не было бы никаких дурных последствий для нашего поэта, ибо все его оправдали, если б он не потребовал новой сатисфакции от Баранта по случаю новых сплетен.

Н. М. Смирнов.С. 240

История эта оставалась довольно долго без последствий, Лермонтов по-прежнему продолжал выезжать в свет и ухаживать за своей княгиней; наконец, одна неосторожная барышня Б.., вероятно без всякого умысла, придала происшествию достаточную гласность в очень высоком месте, вследствие чего приказом по гвардейскому корпусу поручик лейб-гвардии Гусарского полка Лермонтов за поединок был предан военному суду с содержанием под арестом, и в понедельник на Страстной неделе получил казенную квартиру в третьем этаже с.-петербургского ордонанс-гауза, где и пробыл недели две, а оттуда перемещен на арсенальную гауптвахту, что на Литейной.

А. П. Шан-Гирей.С. 751

...Он встретился у меня с Белинским (в действительности впервые Лермонтов и Белинский познакомились в Пятигорске в 1837 году. — Е. Г.). Познакомились, и дело шло ладно, пока разговор вертелся на разных пустячках, они даже открыли, что оба — уроженцы города Чембара (Пензенской губ.).

Но Белинский не мог долго удовлетворяться пустословием. На столе у меня лежал том записок Дидерота, взяв его и перелистав, он с увлечением стал говорить о французских энциклопедистах и остановился на Вольтере, которого именно он в то время читал. Такой переход от пустого разговора к серьезному разбудил юмор Лермонтова. На серьезные мнения Белинского он начал отвечать разными шуточками, это явно сердило Белинского, который начинал горячиться, горячность же Белинского более и более возбуждала юмор Лермонтова, который хохотал от души и сыпал разными шутками.

— Да я вот что скажу об вашем Вольтере, — сказал он в заключение, — если бы он явился теперь к нам в Чембар, то его ни в одном порядочном доме не взяли бы в гувернеры.

Такая неожиданная выходка, впрочем, не лишенная смысла и правды, совершенно озадачила Белинского. Он в течение нескольких секунд посмотрел молча на Лермонтова, потом, взяв фуражку и, едва кивнув головой, вышел из комнаты.

Лермонтов разразился хохотом. Тщетно я уверял его, что Белинский замечательно умный человек, он передразнивал Белинского и утверждал, что это недоучившийся фанфарон, который, прочитав несколько страниц Вольтера, воображает, что проглотил всю премудрость.

Н. М. Сатин.С. 252—253

«Сомневаться в том, что Лермонтов умен, — говорил Белинский, — было бы довольно странно, но я ни разу не слыхал от него ни одного дельного и умного слова. Он, кажется, нарочно щеголял светской пустотою».

И действительно, Лермонтов как будто щеголял ею, желая еще примешивать к ней иногда что-то сатанинское и байроническое: пронзительные взгляды, ядовитые шуточки и улыбочки, страсть показать презрение к жизни, а иногда даже и задор бретера. Нет никакого сомнения, что если он не изобразил в Печорине самого себя, то, по крайней мере, идеал, сильно тревоживший его в то время и на который он очень желал походить.

И. И. Панаев.С. 137

Печорин это он сам, как есть.

В. Г. Белинский — В. П. Боткину.

16 апреля 1840 г.

В материалах для биографии, во второй части сочинений Лермонтова, г. Дудышкин говорит: «В 1840 году, когда Лермонтов сидел уже под арестом за дуэль, он познакомился с Белинским. Белинский навестил его, и с тех пор дружеские отношения их не прерывались».

Это несправедливо. Белинский после возвращения Лермонтова с Кавказа, зимою 1841 года, несколько раз виделся с ним у г. Краевского и у Одоевского, но между ними не только не было никаких дружеских отношений, а и серьезный разговор уже не возобновлялся более...

Когда он сидел в ордонанс-гаузе после дуэли с Барантом, Белинский навестил его, он провел с ним часа четыре с глазу на глаз и от него прямо пришел ко мне.

Я взглянул на Белинского и почти тотчас увидел, что он в необыкновенно приятном расположении духа. Белинский, как я замечал уже, не мог скрывать своих ощущений и впечатлений и никогда не драпировался. В этом отношении он был совершенный контраст Лермонтову.

— Знаете ли вы откуда я? — спросил Белинский.

— Откуда?

— Я был в ордонанс-гаузе у Лермонтова и попал очень удачно. У него никого не было. Ну, батюшка, в первый раз я видел этого человека настоящим человеком!!! Вы знаете мою светскость и ловкость: я взошел к нему и сконфузился, по обыкновению. Думаю себе: ну, зачем меня принесла к нему нелегкая? Мы едва знакомы, общих интересов у меня никаких с ним нет, я буду его женировать (стеснять), он меня... Что еще связывает нас немного — так это любовь к искусству, но он не поддается на серьезные разговоры... Я, признаюсь, досадовал на себя и решился пробыть у него не больше четверти часа. Первые минуты мне было неловко, но потом у нас завязался как-то разговор об английской литературе и Вальтер Скотте... «Я не люблю Вальтер Скотта, — сказал мне Лермонтов, — в нем мало поэзии, он сух». И начал развивать эту мысль, постепенно одушевляясь. Я смотрел на него и не верил ни глазам, ни ушам своим. Лицо его приняло натуральное выражение, он был в эту минуту самим собою. В словах его было столько истины, глубины и простоты! Я в первый раз видел настоящего Лермонтова, каким я всегда желал его видеть. Он перешел от Вальтер Скотта к Куперу и говорил о Купере с жаром, доказывал, что в нем несравненно больше поэзии, чем в Вальтер Скотте, и доказывал это с тонкостью и умом и — что удивило меня — даже с увлечением. Боже мой! Сколько эстетического чутья в этом человеке! Какая нежная и тонкая поэтическая душа в нем!.. Недаром же меня так тянуло к нему. Мне, наконец, удалось-таки его видеть в настоящем свете. А ведь чудак! Он, я думаю, раскаивается, что допустил себя хотя на минуту быть самим собою, — я уверен в этом...