Полк, к бою !

С 23 по 25 февраля мы неоднократно пытались сбить противника с занимаемого им рубежа. Но все эти попытки успеха не имели. Мощным организованным огнем артиллерии, самоходных орудий и пулеметов гитлеровцы отбивали наши атаки. Полк и другие части дивизии в этих боях понесли новые и довольно значительные потери. Чтобы хоть как-то восполнить их, пришлось проводить жесткое сокращение тыловых и специальных подразделений и высвободившимся личным составом пополнять стрелковые роты.

Но и противник понес большие потери. Поэтому в конце концов он вынужден был оставить занимаемый им рубеж. Наши части продвинулись вперед на глубину до пяти километров. И тут снова остановились, завязав ожесточенные бои.

Так километр за километром наши войска шли вперед на запад. А фашисты? В связи с тем что линия фронта постоянно сжималась, их командование получало возможность уплотнять боевые порядки за счет маневра своими хоть и значительно потрепанными, но все еще боеспособными частями. И прорывать вражескую оборону становилось все труднее и труднее. К тому же погода по-прежнему не позволяла нашей авиации действовать в полную силу, поддержать обескровленные в непрерывных боях стрелковые части и соединения.

18 марта погода наконец-то стала проясняться. И наши войска при поддержке авиации снова перешли в наступление. К утру 21 марта 885-й и 878-й стрелковые полки овладели населенным пунктом Грунау и вышли к железной дороге Хайлигинбайль - Браунсберг, что проходила в пяти-шести километрах от побережья залива Фришес-Хафф. Она-то и была последним оборонительным рубежом врага, на который отошли и стали закрепляться битые нами части 131-й и 102-й пехотных, а также 24-й танковой дивизий.

* * *

В течение 22 и 23 марта наши войска безуспешно пытались прорвать оборону противника на этом рубеже. Дело осложнялось тем, что железная дорога с высокой насыпью, к тому же и сплошь уставленная вагонами с песком, скрывала от нас противника. Под этим прикрытием он мог свободно маневрировать своими резервами даже днем. С насыпи, где находились его наблюдательные пункты, хорошо просматривались все наши тылы. И фашисты били но ним не только из орудий наземной артиллерии, но даже с боевых кораблей: у противника стояли на рейде крейсер и два эсминца. Они причиняли нам особенно много неприятностей.

24 марта командир дивизии полковник Н. А. Вязниковцев вызвал к себе всех командиров полков. А начальник штаба предупредил, чтобы мы захватили с собой данные о боевом и численном составе вверенных нам частей.

И действительно, комдив прежде всего поинтересовался, сколько у кого осталось людей. Буквально с карандашом в руке подсчитывал личный состав. А подсчитав, тяжело вздохнул, сказал:

- Да-а, не жирно. - После этого продолжил: - Приказано всех людей свести в один полк. И с завтрашнего дня наступать этим полком. А у нас с вами и батальона не получается...

Полковник Вязниковцев посмотрел на нас и вдруг спросил:

- Кто хочет командовать этим сводным полком?

В комнате, где мы сидели, наступила какая-то неловкая тишина. Комдив переводил взгляд с одного командира полка на другого. Ждал ответа. И тут наши глаза встретились. Я поднялся.

- Я так и знал, - улыбнулся Вязниковцев. - Товарищи Бахолдин и Чернов, к вечеру передать всех людей в распоряжение Хомуло. И еще, Михаил Григорьевич, - снова обратился ко мне комдив, - к вечеру получишь в свое распоряжение и сто тридцать первую отдельную штрафную роту. Завтра на рассвете - атака. Задачу уточню в боевом распоряжении.

Командиры 882-го стрелкового полка подполковник И. Д. Чернов и 885-го подполковник И. Г. Бахолдин людей прислали. Прибыла и 131-я отдельная штрафная рота. Светлого времени для работы с офицерами на местности не хватало. А ведь завтра на рассвете - атака. Пришлось задачу командирам рот ставить наспех. Выводили подразделения на рубеж атаки непосредственно представители штаба полка.

Атака началась на рассвете после пятнадцатиминутного огневого налета нашей артиллерии. Дружным ударом железная дорога вскоре была очищена от противника. Гитлеровцы, предприняв несколько безуспешных контратак, отошли в направлении Браунсберга.

Этот город не входил в полосу действия нашей армии, но находился вблизи нее. И мой сводный полк, развивая наступление в направлении Прейсиш-Банау и Карбена, вскоре попал под сильный фланговый огонь артиллерии и минометов противника, который он вел из Браунсберга. Пришлось развернуть батальоны непосредственно на этот город.

Части соседней армии, наступавшие на Браунсберг, где-то отстали. А в моем сводном полку и даже в дивизий артиллерии, чтобы подавить огневые точки в Браунсберге, было явно недостаточно. Поэтому я попросил комдива обратиться за помощью непосредственно к командующему армией. Через несколько минут полковник Вязниковцев сообщил, что по восточной окраине Браунсберга будет дан залп реактивной артиллерии.

- Используй его, врывайся в город. Но в нем не задерживайся, ускорь продвижение к заливу, - потребовал комдив.

Вскоре огромной силы удар наших легендарных "катюш" буквально потряс землю. Столбы черного дыма и пламени окутали почти весь город. Полк по моему сигналу дружно поднялся и, ведя огонь на ходу, устремился к Браунсбергу. Подоспели и части соседней армии. К 11.00 Браунсберг был взят. Действия нашего полка получили высокую оценку командования, он был награжден орденом Суворова III степени.

Продолжая развивать наступление дальше, в направлении на Дойч-Банау, расположенный на побережье залива Фришес-Хафф, полк за полтора-два километра до этого населенного пункта был встречен заградительным огнем корабельной артиллерии. Затем с безымянной высоты и прилегающей к ней рощи его контратаковали довольно крупные силы вражеской пехоты. Мы начали нести ощутимые потери. Особенно от огня боевых кораблей противника, которые курсировали в заливе. Достать же их наша артиллерия не могла, а пасмурная погода исключала возможность вызова на помощь авиации.

Здесь был тяжело ранен командир сводного батальона капитан А. М. Ларин. Вместо него в командование этим подразделением вступил капитан М. М. Загайнов, начальник разведки полка.

В районе населенного пункта Дойч-Банау у гитлеровцев была построена пристань, используемая ими для эвакуации войск и боевой техники. Именно туда, к пристани, и должен был ворваться батальон Загайнова.

Первым под покровом темноты к пристани проник взвод разведки старшего лейтенанта Маякина. Он начал забрасывать фашистов противотанковыми гранатами, расстреливать из автоматов. А это послужило сигналом для перехода в атаку всего батальона. К утру 26 марта противник был выбит из Дойч-Банау, полк вышел на побережье залива Фришес-Хафф.

Глава седьмая.

На Берлин!

В первых числах апреля мы получили приказ грузиться в эшелон. Причем грузился только личный состав. Артиллерийские же подразделения и обоз должны были совершить марш в назначенный район своим ходом.

К 11 апреля дивизия сосредоточилась в районе Клян-Киршбаум, восточнее реки Одер.

Вся 3-я армия составила второй эшелон 1-го Белорусского фронта.

В течение десяти дней наши части пополнялись личным составом и вооружением, шли занятия по боевой подготовке. А 16 апреля на рассвете мы услышали впереди сильную канонаду. Оказалось, что это войска первого эшелона 1-го Белорусского фронта перешли в наступление на Берлин.

3-я армия вводилась в сражение 23 апреля южнее Берлина, должна была действовать навстречу войскам 1-го Украинского фронта с задачей завершить окружение франкфурт-губенской группировки войск противника, а затем во взаимодействии с соседями уничтожить ее.

Эта группировка состояла из пятнадцати дивизий 9-й полевой и 4-й танковой армий и насчитывала в своем составе двести тысяч солдат и офицеров, свыше двух тысяч орудий и минометов, более трехсот танков и штурмовых орудий.

Местность, на которой предстояло действовать нашим войскам, представляла собой лесной массив с цепью больших озер, имеющих между собой лишь узкие перешейки. Немало было здесь и судоходных каналов.