Непостижимая Шанель

Одно бесспорно: в течение этого года Габриэль была предприимчивее, чем когда-либо. Прежде всего следует признать, что разработка запаха, где впервые с веществами животного или растительного происхождения были соединены искусственные эссенции, потребовала немалых творческих усилий. Сломленная женщина, которую год назад Мися повсюду водила за собой, Габриэль, готовая сдаться, была бы на такое неспособна. Вероятно, в ней совершилась коренная перемена, которой она явно была обязана чему-то или кому-то. Вне всякого сомнения, поддержке, полученной от Дмитрия Павловича. Иначе как объяснить происходящее? Мы не можем утверждать, что счастье ее было безоблачным, но очевидно, что она вновь обретала веру в себя.

Другие модельеры до Шанель, в частности Поль Пуаре, чувствуя, что мода и парфюмерия имеют много общего и выгодно дополняют друг друга, пытались распространить свою деятельность и на производство духов. Но никто до Шанель не осмелился отказаться от цветочных запахов. До 1920 года женщинам предлагалось выбирать для себя легко узнаваемый запах одного или нескольких цветов. Роскошь состояла в том, чтобы благоухать гелиотропом, гарденией, жасмином или розой, ибо любая смесь, хотя и была очень резкой, быстро выдыхалась. Отсюда необходимость чрезмерно душиться в начале вечера, чтобы через несколько часов запах еще сохранялся. Этим объясняется появление сильно надушенных мужчин и женщин, населяющих воспоминания и хроники первых лет XX века. «Толстый молчаливый человек с чувственным лицом, Тибо де Брок душился, не зная меры…» — читаем мы в воспоминаниях Элизабет де Грамон. Или еще: «Герцог де Муши был нашим ближайшим соседом. Я всегда знала, когда он проходил мимо, ибо за ним тянулся шлейф благоуханий…»

Габриэль Шанель решительным образом все это изменила. Создав устойчивые духи, она позволила дозировать их использование. К тому же она заменила духи с запахами узнаваемыми духами с неопределенным ароматом. В состав «Номера 5» входит около восьмидесяти ингредиентов, и хотя в них тоже есть свежесть сада, в этом саду витают запахи незнакомые. Именно этим Шанель вошла в историю парфюмерии: «Номер 5» поражает своим абстрактным характером.

Было бы преувеличением видеть в Дмитрии единственный источник вдохновения Габриэль в тот год. Но невозможно отрицать, что существовала тесная связь между тем, что она создала, и тем, что он внес в ее жизнь. И прежде всего безумную любовь к духам. Можно ли забыть, что в Европе не существовало двора, где духи были бы в большей чести, чем в России, причем на протяжении нескольких веков? Откуда Арман Эмманюэль, герцог де Ришелье, позаимствовал манию поливать себя душистой водой? Беды эмиграции сделали из него слугу царя. Одиннадцать лет он прожил на берегу Черного моря и правил там от имени Александра I. Розовая эссенция… «Духи были единственной роскошью, которую позволял себе Эмманюэль Ришелье…» Как же удивлялись люди, глядя на него! Например, маршал Мармон… Он «не без веселого любопытства поглядывал, как герцог берет большой флакон, душит себе руки, опрыскивает волосы, а иногда, приоткрыв ворот рубахи, натирает духами грудь, смачивает подмышки; перед отъездом он приторочил к ленчику несколько флаконов духов, подобно тому как другие берут с собой в дорогу ром» [62].

Век спустя, во время празднеств по случаю коронации Николая II, французская пресса, правда с легким удивлением, радовалась тому, какой огромный заказ получил по этому случаю господин Легран, официальный поставщик российского императора.

Каких слов Дмитрия, каких историй оказалось достаточно, чтобы Габриэль осознала, что духи не только средство обмана, против которого она всегда была предубеждена, охотно подозревая излишне надушенных женщин в том, что они пытаются «скрыть дурные запахи» (вспомним, как в эпоху Руайо она признавала за Эмильенной д’Алансон единственное достоинство — «она пахла чистотой»), но и вещество, обладающее сверхъестественной властью? Составление смеси требовало долгих проб, изменений, до тех пор пока она не приобретала «доныне не понятое людьми достоинство, достоинство роскоши, и мир еще должен пережить великие потрясения, чтобы мы это поняли…» [63]. Следует заметить, что вряд ли встреча в Грассе Габриэль и Эрнеста Бо, в лабораториях которого был разработан «Номер 5», была случайной. Случайность ли, что этот выдающийся химик-парфюмер был сыном одного из служащих при царском дворе, случайность ли, что он провел большую часть своей юности в Санкт-Петербурге? Можно было бы все свалить на случай… Если только не постараться найти этому случаю имя — Дмитрий.

Внешне в изобретении «Шанель номер 5» нет никаких загадок, это плод совместных усилий Габриэль и Эрнеста Во, предоставившего к ее услугам свои удивительные познания. Те, кто был и остается заинтересован в создании легенды, главную роль, разумеется, отводят Габриэль. Ничто так не способствует продаже духов, как волшебная сказка, когда рождением загадочной жидкости ведают красавица-фея и склонившийся над своими ретортами алхимик, которому все подвластно. Фея столь же сведуща в деле, как и алхимик. Она решает, командует, а при необходимости добавляет своей властной рукой щепотку того или же приказывает убрать капельку сего. Легенда тут же используется в рекламных целях, и духи запущены на рынок.

На самом деле все было не совсем так. Разработка «Номера 5» осуществлена все-таки Эрнестом Бо, хотя последнее слово было за Габриэль, которой он представил на выбор четыре-пять смесей. Все происходило в атмосфере достаточно смутной, напоминавшей тайные интриги, предшествующие дворцовым переворотам, а то, что в дело были замешаны духи, напоминало захватывающий сюжет сказки из «Тысячи и одной ночи». История была полна махинаций, неожиданных развязок и постыдного сообщничества. Чего только не было в сценарии! Даже сенсационное исчезновение одного из лучших химиков фирмы «Коти». Перебежчик унес с собой плод многолетних изысканий: формулу духов, которые фирма «Коти» не решалась пустить в продажу, так дорого было их производство. Это явилось одной из причин, заставивших химика перебежать на сторону врага: он боялся, что, его изобретение никогда не будет использовано. Более чем вероятно, что он тут же передал формулу Габриэль. Кто был этим химиком? Ушел ли он от «Коти» по собственной инициативе или его купили? Звали ли его Эрнестом Бо? Поскольку расследование упирается в стену непроницаемого молчания тех, кому известна правда, нам придется отказаться от попыток выяснить это. Но существует непреложный факт: примерно через семь лет фирма «Коти» выпустила духи, похожие на смесь Шанель, словно близнец. Несмотря на успешную продажу, «Aimant» не нанес Габриэль вреда. «Шанель номер 5» был уже на орбите.

Флакон Шанель был полной противоположностью декоративных флаконов ее конкурентов, делавшихся обычно в форме амуров, урн, украшенных зубчиками и цветочками, ибо парфюмеры по-прежнему верили, что вычурность — аргумент в пользу успешной продажи. В стеклянном же флаконе с четко очерченными углами, пущенном в оборот Габриэль, замечательным было то, что он заставлял воображение приспосабливаться к новой знаковой системе. Желание вызывало уже не вместилище, а содержимое. Не предмет определял желание купить, Шанель обращалась только к чувству, к обонянию: золотая жидкость, заключенная в прозрачный хрустальный куб, была видна и должна была вызывать желание.

Можно было бы также многое сказать о графической четкости этикетки, по сравнению с которой прежние вычурные, замысловатые линии казались старомодными, о строгой гармонии оформления, основанной на контрасте черного и белого (черное, опять черное), наконец, о названии, состоявшем из одного слова Шанель в соединении с сухой цифрой и брошенном со всего размаха в витрины, словно властный приказ: «Ставьте на пять».

Что значил этот язык цифр? На прохожих он производил впечатление колдовства. А что означала одинокая аббревиатура в центре черного круга на печатке, скреплявшей горлышко? Две переплетенных буквы С? Кто после смерти Жюлии и Антуанетты мог знать, что скрывали эти знаки? Кто, кроме них, знал о прошлом Габриэль и смог бы вспомнить о мании ее севеннских предков метить все своими инициалами или о таинственных рисунках на полу в Обазине? Никто. Жребий был брошен. Даже если соперники Шанель и выпустили в продажу разные там «Китайские ночи» и «Лукрецию Борджиа» (духи Поля Пуаре), что это изменило? «Шанель номер 5» поставил на самые дурманящие находки конкурентов позорное клеймо — «вышло из моды» [64].