Мемуары разведчика

Далее намечалось организовать вербовку этого сотрудника (его псевдоним — Буркхарт) советской секретной службой, ведь она не откажется завербовать штатного работника БНД. Тогда БНД получала возможность проведения настоящей комбинации с контршпионажем, которую в случае необходимости в любой момент можно было прекратить. Но до этого БНД, несомненно, уже кое-что узнала бы о советской разведке, ее сотрудниках: номера их телефонов и автомашин, места встреч, методы работы, направленность заданий и т. п. Если говорить образно, то все это похоже на ситуацию, когда сторожевому псу бросают кость, чтобы отвлечь его, а в это время без помех занимаются своими делами.

Для этой операции Ришке создал даже ложную сеть из нескольких фиктивных фирм. По названию одной из них — «Бетон АГ»— и всю операцию назвали «бетонная сеть». В этих фирмах должен был регулярно появляться сотрудник БНД Буркхарт, а заходя туда с Панцингером, как бы случайно давать ему возможность знакомиться с лежавшими на столах документами, чтобы он в своей информации советской разведке мог убедительно передавать содержание этих документов и тем самым подводить основу под возможность вербовки Буркхарта.

Поскольку Панцингер еще при установлении контакта с БНД все выложил о заданиях советской разведки, то его отнесли к тому типу агента-двойника, которому можно позволить собирать информацию, по его мнению интересующую советскую секретную службу, например о настроениях в союзах вернувшихся домой военнопленных, об институтах, занимавшихся изучением стран Восточной Европы, и т. п. Эту информацию он мог передавать на своих встречах в Восточном Берлине. Когда мой коллега Райле, восстановив свои старые связи военных времен, смог задействовать их в Северной Африке, его освободили от всякой другой работы, а руководство созданной им ложной сетью поручили мне. Таким образом, мне приходилось вводить в заблуждение и дезинформировать инстанцию, которая руководила мной по другой линии, и ограничивать ее работоспособность на благо БНД.

Когда я обсуждал с советскими товарищами эту шизофренически нелепую ситуацию, они подтвердили, что с самого начала не верили Панцингеру. Но, как они считали, иногда следует бросить в воду камень, чтобы посмотреть, как расходятся волны и на какие невидимые препятствия они наталкиваются. На трюк с бесчисленными контактами Буркхарта, которые им пытались подсунуть для проверки, они не поддались. Зато, когда дело дошло до вербовки Буркхарта и с ним были назначены первые встречи за границей (сценарий БНД предусматривал и это, чтобы поинтересней оформить игру), я получил официальную возможность выезжать в другие страны, где, помимо работы для БНД, встречался и со своими советскими партнерами.

Поскольку западногерманское правосудие все же решило привлечь Панцингера к суду за его прошлую деятельность в гестапо, в начале 1961 г. был выдан ордер на его арест. Оказывается, он готовился к этому и при аресте принял цианистый калий. На том и закончилась операция «Паноптикум».

Разумеется, я ставил в известность советскую разведку, когда действия разведывательной службы или юстиции угрожали безопасности ее людей. Так, например, советского гражданина Кирпичева, проживавшего в Гамбурге, непосредственно перед его возвращением в Советский Союз собирались арестовать «за разведывательную деятельность». За несколько дней до намеченной акции я смог встретиться со своими друзьями и обсудить с ними, как лучше всего обеспечить безопасность Кирпичева. Поскольку срок его пребывания в ФРГ заканчивался, вполне объяснимо, что он посетил советское торгпредство в Кёльне, а затем, вечером, и советское посольство под Бад-Годесбергом. Но в Гамбург, где его у дверей дома под холодным ноябрьским дождем ждала группа захвата федерального уголовного ведомства, он не вернулся. Прямо из посольства Кирпичев поехал во Франкфурт-на-Майне, сел в самолет на Западный Берлин, а оттуда, через открытую тогда границу, перебрался в Восточный Берлин.

Здесь мне не повезло в том плане, что напрасно прождавшие тогда, в ноябре 1960 г., на холоде и под дождем всю ночь и сильно простудившиеся чиновники оказались как раз теми, кому поручили допрашивать меня после моего ареста. Схваченный ими и записанный на мой счет грипп они мне не простили.

Приблизительно в это же время министерство иностранных дел в Бонне сообщило нам, что скоро в ФРГ приезжает новый первый советник советского посольства. На него уже запрошена аккредитация. Процесс аккредитации был обычным. Прежде чем новый сотрудник советского посольства или других советских представительств приступал к своей деятельности, информация о нем поступала в БНД, чтобы со всех сторон «обставить» его. Специально для операций против советского посольства существовал так называемый рабочий штаб ИНДЕКС, руководителем которого был я. Прочитав сообщение министерства иностранных дел, я без труда мог убедиться, что новый первый советник и есть тот журналист, с которым я встречался в Веймаре. Вся эта процедура явилась бы обычным делом, если бы к нему не проявили живой интерес американцы. В БНД не существовало ничего, что оставалось бы неизвестным ЦРУ, в то время как в обратном направлении все шло иначе. О «партнерстве» между обеими службами я еще расскажу ниже.

Во всяком случае, американцы очень заинтересовались моим старым знакомым. Они что-то придумали, чтобы вскоре после его прибытия устроить против него провокацию. Американцам было важно проверить, как дипломат прореагирует на нее. Возможно, они подумывали даже о шантаже. Меня, конечно, посвятили в их планы, поскольку мне предстояло организовать оперативное обеспечение этой «акции». К великому сожалению моих американских коллег, Советское правительство взяло обратно запрос на аккредитацию нового первого советника.

По-другому сложились обстоятельства в случае с советским разведчиком Валентином Александровичем П., который в 1959 г. поселился в Кёльне. Я узнал о дате его предстоящего ареста, когда было уже слишком поздно. Мое предупреждение уже не могло помочь нашему Центру. И тут мне пришлось поломать голову, поразмыслить над самыми рискованными вариантами: самому отправиться к нему, позвонить! Но приходилось сохранять хладнокровие. Конечно, каждый разведчик подготовлен к таким ситуациям, заранее обговаривая их со своим Центром, но в случае реальной опасности часто приходится принимать решения самому, точно рассчитывая степень риска. Это связано с большим нервным напряжением, однако, преодолев его, человек становится более закаленным. Никакие «если» и «но» здесь делу не помогут. Сегодня (тоже задним числом) я скажу, что только так преодолевается малодушие, которое может появиться у тебя на какой-то момент.

Контршпионаж во всех секретных службах занимает особое место, во всяком случае так говорят. Возможно, что это правда, ибо речь идет о том, чтобы помешать противнику узнать наши планы. Моя задача состояла именно в том, чтобы выяснять, о каких сторонах советских планов удалось узнать западной службе контршпионажа. Предотвращение чужого проникновения, имеющее форму борьбы секретных служб, является, несомненно, тяжелой задачей. «Актеры» контршпионажа знают для своих повседневных нужд, в общем, гораздо больше о действиях противника, а также о своей службе, чем кто-либо другой. Эти знания охватывают также и отношения с другими секретными службами, хотя на официальном уровне такие отношения поддерживаются только в ограниченных рамках, например между БНД и ЦРУ.

Особенно большое значение имеет искусство вводить противника в заблуждение. В мои задачи в БНД входило добывать хорошую информацию с Востока, и чтобы не появилось ни малейшего подозрения, эта информация должна была соответствовать общей обстановке на Востоке.

Одной из руководимых мною операций БНД являлась «разведка» против так называемой запретной зоны в Карлсхорсте. После того как служба анализа и использования информации уже в течение нескольких месяцев занималась этой проблемой, определила цели для оперативных работников, а дело тем не менее не сдвинулось с места, было решено, чтобы один из наиболее опытных сотрудников занялся целенаправленной разработкой данного объекта. По указанию моего шефа операция «Диаграмма» (операция против Карлсхорста) вместе со всем участвующим в ней персоналом была подчинена мне.