«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

видели, что с ним что-то случилось: он вдруг стал пикировать и перешел в отвесный штопор при невероятном

гудении моторов. Они видели, как от корабля стали отделяться какие-то куски, стойки, и корабль разваливал -

ся. В этот момент моторы перестали гудеть, но корабль стремительно падал до самой земли, а после удара

образовалась груда обломков. Все, кто был на аэродроме, бросились к месту катастрофы. Из местечка

прибежали какие-то люди, образовалась громадная толпа, подъехала машина с фельдшером и подоспевшими

мотористами (это было версты полторы от аэродрома), и приступили к разборке обломков, надеясь найти

живых людей. Толпа любопытных окружила обломки корабля, чем затрудняла его осмотр. Один из

мотористов догадался, как избавиться от любопытных — он крикнул: «Берегись! Бомбы!» И действительно,

началось бегство, и толпа отхлынула. В это время прибыли офицеры с других кораблей и фотограф, и

началась систематическая разборка груды обломков, из-под которых стали вынимать трупы убитых летчиков.

Первого нашли поручика Витковского — в передней части корабля около изуродованного штурвала. Вторым

вытащили труп лейтенанта Шокальского, третьим — командира и далее остальных. Все были мертвые.

Была создана летучая комиссия, которая зафиксировала фотоснимками эту кучу обломков,

оставшихся от корабля.

В связи с получением подметных писем и травлей механика корабля военного чиновника

Шидловского невольно первой мыслью было подозрение на преступное вредительство, вызвавшее гибель

шести человек. После подробного обследования комиссия пришла к заключению, что причиной гибели

корабля явилась недостаточная опытность или даже растерянность поручика Витковского, труп которого был

найден у штурвала. Очевидно, поручик вел корабль и на вираже допустил скольжение, растерялся, не

выключил моторов, и корабль вошел в штопор. Скорость быстро возросла, и конструкция корабля не

выдержала. Первая вылетела подкосная стойка, что и видели мотористы с земли. После этого корабль

постепенно стал ломаться. Кто-то все-таки сумел выключить моторы, но это уже не помогло. Судя по

расположению трупов, Лавров не смог добраться до управления и не мог спасти корабль. Из-за того, что были

выключены моторы, дело обошлось без пожара, и интересно то, что бомбы все оказались целы, хотя у

некоторых были помяты стабилизаторы. По-видимому, этих бомб кто-то боялся, потому что на снимке,

недалеко от обломков корабля, на берегу ручейка, были уложены в ряд эти злосчастные бомбы. Это было

хорошим доказательством качества предохранителей.

Лавров был прекрасный летчик, хороший боевой командир корабля и отряда и прекрасный человек и

товарищ. Будучи на Рижском фронте в Зегевольде, он настигал своими бомбами немецкие войска в самые

неожиданные для них моменты, не считаясь с расстоянием от своего аэродрома. Он показывал пример боевой

активности своим подчиненным и множил славу «муромцев». Лавров был награжден Георгиевским крестом 4-

й степени и всеми орденами за боевые заслуги. Вне очереди был произведен в старшие лейтенанты. Лавров

первым произвел ночной полет, бомбардируя ст. Митава.

Шесть гробов было привезено в Винницу и торжественно погребено. Над похоронной процессией

летали 2 «Муромца», «Вуазен» и 3 С-16, провожая в последний путь дорогих товарищей.

Через два или три дня такой же случай произошел с «Ильей Муромцем-4» под командой штабс-

капитана Шарова. Совершенно так же при наборе высоты над своим аэ родромом за штурвалом сидел

помощник командира поручик Политковский и так же на вираже допустил скольжение, и корабль начал

переходить в штопор, но Шаров, находясь рядом с Политковским, успел выключить моторы, схватить

управление и вывести машину из штопора. Выровняв корабль, включил моторы и, прекратив боевой полет,

благополучно сел на своем аэродроме.

Эти два случая тяжело отразились на летном составе Эскадры, так как еще до этой катастрофы

командиры весьма подозрительно относились к новой комбинации моторов (2 «Рено» и 2 «Руссобалта»),

считая, что моторы «Рено» слишком тяжелы и нарушена основная центровка корабля. Под давлением

общественного мнения у Шарова и на вновь прибывших кораблях сняли «Рено» и заменили их «Сенбимами»

по 160 л.с. Эта перемена моторов значительно улучшила качество кораблей, как в отношении управляемости,

так и грузоподъемности. После этого командиры кораблей успокоились, и снова уверенность в своих машинах

была восстановлена.

5 мая мы чуть не лишились еще одного корабля «Ильи Муромца» типа «Е» под командой капитана

Нижев- ского. Обстоятельства этого проишествия еще раз показали, какими преимуществами были одарены

«муромцы», а типа «Е» особенно.

В этот день рано утром «Илья Муромец-9» вылетел с аэродрома в Болгарийке с заданием уничтожить

ж.-д. станцию Троян. (Из записок капитана Нижевского.)

«В этом полете участвовали: мой помощник — военлет подпоручик Пошехонов, артофицер —

подпоручик Федоров, механик — прапорщик Таллако, моторист — вольноопределяющийся Капон и стрелок-

моторист — ст.унтер- офицер Иванов. На корабле было 10 пудовых бомб, 6 пулеметов (в хвосте — «Виккерс»

с тремя запасными кассетами), бензина и масла на 3 часа полета.

Взяв высоту 3000 м над своим аэродромом, я направил корабль прямо на цель, считая, что встречные

пункты малоинтересны даже для разведки при данной ситуации. Минут через 20 полета над противником

вдруг с разных сторон корабля появились разрывы снарядов. Я приказал немедленно открыть пулеметный

огонь по батареям, которые были хорошо видны.

Конечно, нужно было бы сманеврировать, но я надеялся, что проскочу, и, не обращая внимания на

удары рвущихся снарядов, вел корабль прямо. Один из очередных снарядов разорвался впереди корабля, и

несколько осколков застучали по обшивке крыла, и вдруг я вижу, как над третьим мотором потекла струйка

бензина и вспыхнула. Мотор захлебнулся и замолк, а бензин продолжал течь, и пламя разгоралось. Начала уже

гореть обшивка крыла. В этот момент Иванов, а за ним Капон с огнетушителями выскочили на крыло и в

течение двух-трех минут потушили огонь и заглушили трубку, через которую лился бензин. Оказалось, что

один из осколков снаряда перебил бензиновую трубку, и в результате произошел пожар.

Я был так увлечен случившимся, что совершенно не заметил, что развернул корабль, а разрывы

снарядов продолжали бухать, но где-то в стороне и сзади. Я выровнял корабль и взял курс приблизительно на

свой аэродром. Но у нас были бомбы, возвращаться с которыми мне очень не хотелось, но и зря бросать их

тоже не стоило. Я приказал Федорову отыскать артиллерийские позиции противника и их бомбить. Найдя

батареи, Федоров хорошо нацелил корабль, и мы, сделав два захода, сбросили все 10 бомб, из которых

заметили хорошие попадания только трех бомб, но главное, мы избавились от этого, не совсем приятного

груза. Все-таки ориентировку мы частично потеряли, и пришлось найти сначала город Болград, и от него уже

прямая дорога была на Болгарийку, где мы благополучно сели на своем аэродроме.

За находчивость под огнем противника ст. унтер-офицер Иванов был награжден Георгиевским

крестом 4-й степени, вольноопред. Капон был произведен в прапорщики».

К концу апреля в Виннице были получены новые моторы «Рено» — 220 л.с., РБЗ-6, «Сенбимы» —

160 л.с. и «Аргусы» Петроградского отделения РБВЗ.

В это время в Винницу прибыла комиссия под председательством профессора Фан дер Флита с

предписанием начальника ГВТУ полковника Яковлева произвести обследование надежности воздушных

кораблей «Илья Муромец» типа «Г». Сам профессор и персонал ГВТУ заочно считали, что катастрофа

Лаврова произошла из-за недостатка прочности корабля типа «Г». Комиссия нашла полеты на этих кораблях