Н. Г. Чернышевский. Книга вторая

В основе этих требований лежали, — как видел читатель, — учения тех же буржуазных экономистов, против которых спорил Чернышевский. Но он видоизменял и дополнял эти учения, руководясь размышлениями об экономической жизни воображаемого социалистического общества с населением от нескольких сот до нескольких тысяч человек. Примерные арифметические выкладки, — счетоводство воображаемого общества, — составляли всю сущность его "гипотетического" метода. С помощью таких приемов нельзя было сделать что-нибудь прочное в науке. Пример Чернышевского, обладавшего такими огромными, поистине редкими, способностями, лучше всякого другого показывает несостоятельность утопической точки зрения.

Примечание к настоящему изданию (изд. "Шиповник". 1910 г. Спб.).

В предисловии к своему переводу "Оснований политической экономии Д. С. Милля" Н. Г. Чернышевский писал:

"Книга Милля признается всеми экономистами за лучшее, самое верное и глубокомысленное изложение теории, основанной Адамом Смитом. Переводя это произведение, мы хотим дать читателю доказательство, что бóльшая часть понятий, против которых мы спорим, вовсе не принадлежит к строгой науке, а должна считаться только искажением ее, сочиненным нынешними французскими так называемыми экономистами по внушению трусости" (Сочинения, т. VII, стр. 1).

Имея в виду эту специальную и в весьма значительной степени публицистическую цель, наш автор очень охотно говорил, что он "только повторяет слова" Д. Ст. Милля, и если расходится с ним, то лишь в выводах, вытекающих из экономической теории, а не в том, что касается ее основных положений. Это могло быть удобно ввиду вышеуказанной специальной цели; но это оказалось невыгодным для самой теории. Чернышевский сделал большую ошибку, приняв Д. Ст. Милля за верного ученика А. Смита и Рикардо. Несмотря на свое будто бы беспристрастное отношение к социалистическим системам, Дж. Ст. Милль сам испытал на себе влияние вульгарных экономистов, — если не французских, то английских, — и, как мы видели, сам не мог окончательно разобраться в основных понятиях политической экономии. Если бы Чернышевский взял за исходную точку своих исследований не "Основан я политической экономии" Д. Ст. Милля, а "Principles of political Economy and taxation" Рикардо, — о которых он сам был такого высокого мнения [251], — или хотя бы "Soziale Briefe an v. Kirchmann. Родбертуса, то его собственный взгляд на экономику капиталистического общества очень много выиграл бы в ясности. А это, конечно, отразилось бы в благоприятном смысле как на его "примечаниях и дополнениях" (к первой книге Милля), так и на его "очерках" ("по Миллю").

Известно, что на учение Рикардо опирались английские социалисты прошлого века, — главным образом, последователи Р. Оуэна, — в своих довольно многочисленных и весьма замечательных экономических сочинениях (о них см. в "Нищете философии" Маркса и в предисловии проф. Г. С. Фоксуэля и английскому переводу книги Л. Менгера "Das Recht auf den vollen Arbeiterstag"; это предисловие переведено на немецкий язык и составляет введение к вышедшему в 1903 году немецкому переводу двухтомного сочинения Уильяма Томпсона: "An inquiry into the principles of the distribution of Wealth"). Наконец, о тех же социалистах говорит покойный проф. Георг Адлер в своей "Einleitung" к немецкому переводу брошюры Джона Грэя "Lectureonhumanhappiness" (появившемуся в 1907 году). Надо признать, что основные экономические взгляды английских социалистов той эпохи, — напр., У. Томпсона и Дж. Грэя, — нередко отличаются большею стройностью, нежели взгляды Чернышевского. Но А. Менгер сделал большую и странную ошибку вообразив, будто в этих сочинениях заключаются основы научного социализма. Английские социалисты, делавшие. по выражению Маркса, эгалитарные выводы из экономического учения Рикардо, продолжали стоять обеими ногами на почве утопического социализма, как в этом легко может убедиться всякий, кто даст себе труд прочитать, например, вышеназванные сочинения Томпсона и Грэя, до сих пор остающиеся большой редкостью на английском языке, но сделавшиеся общедоступными в немецком переводе. Для английских социалистов, опиравшихся на Рикардо, задача исследования сводилась, — как и для нашего великого просветителя, — к уяснению себе и другим того, что капиталистический порядок не соответствует "требованиям здравой теории. Повторяем, дело не в частных ошибках Н. Г. Чернышевского, — как бы ни были они подчас значительны, — а в недостатках той точки зрения, которой он держался.

Но при всех своих недостатках, — на которые в наше время можно и должно смотреть исторически, — точка зрения нашего автора не помешала ему оказать неоцененные услуги нашей нарождавшейся общественной мысли. Он был не только образованным, а прямо ученым, да к тому же еще убежденным и талантливым публицистом, который хотел обратить на "социальный вопрос" внимание своих "читателей-друзей", принадлежавших преимущественно к разночинцам. И эта его благородная цель была вполне достигнута: все свежие, все живые элементы нашей читающей публики испытали на себе его благотворное влияние. Много содействовала его. подчас страстная, подчас желчная и едкая проповедь возникновению того демократического течения в нашей литературе, которому русский "передовой человек" обязан был всем тем, что он знал о нашей народной жизни. Чернышевский нередко ошибался, когда судил об отдельных явлениях в жизни капиталистического общества. Но он был прав в своем отрицательном отношении к этому обществу. А кроме того, — и это крайне важно, — когда он рассуждал о том, "что делать", он даже в своих утопических планах обнаруживал такую сильную логику и такую поразительную трезвость мысли, каких мы напрасно стали бы искать в сочинениях людей, занявших в нашей передовой публицистике главное место после его удаления со сцены. Когда он ушел, уровень нашей этой публицистики страшно понизился. И достаточно одного этого, не подлежащего ни малейшему сомнению, обстоятельства, чтобы судить о том, какую важную и какую плодотворную роль играл Н. Г. Чернышевский в нашей литературе. Его имя характеризует целую эпоху в истории развития русской общественной мысли. Эта эпоха есть славная, незабвенная "эпоха шестидесятых годов".